Шишка

Началось все с того, что Сергей Степанович Калабухов нашел шишку. Конечно, он и раньше их находил, когда ездил погулять за город. Но эту он нашел в совершенно необычном месте, она лежала на лавочке у подъезда поверх толстого снежного одеяла. «Странно, - подумал Сергей Степанович, - снегу навалило по крышу, а на ней ни снежинки. Потерял что ли кто...». Он подобрал шишку и сунул ее в карман.

Вообще-то, шишки были слабостью Калабухова. Когда ему случалось выбраться за город и погулять в лесу, он притаскивал их домой целыми авоськами и потом коротал свои одинокие холостяцкие вечера, сооружая из шишек человечков, собачек, лошадей и прочие диковины. В конторе, где Калабухов служил в какой-то бесцветной и пыльной должности, ничего не знали о его увлечении. А он спешил домой, чтобы переобуться в пушистые тапочки, наскоро съесть тарелку быстрорастворимой овсяной каши и побыстрее нырнуть в мир своих чешуйчатых друзей.

Поднимаясь в лифте на третий этаж, Сергей Степанович уже знал, что он сделает из только что найденной шишки - ослика. В его шишечном мире ни одного ослика еще не было.

Управившись с овсяной кашей, Калабухов включил настольную лампу, вытащил из-под дивана небольшой ящичек с инструментами и приготовился проделать в шишке дырку, в которую предполагалось воткнуть веточку – ослиную шею.

- Может, не надо? – спросил вдруг кто-то тихим скрипучим голосом.

Сергей Степанович вздрогнул и быстро обернулся. Комната была пуста. Телевизор молчал. Калабухов никогда не смотрел телевизор. Радиоприемника у него и вовсе не было. Пожав плечами, Калабухов поправил абажур на настольной лампе и снова взялся за инструменты.

- Подумай как следует, - предостерег тот же скрипучий голос.

Калабухов вскочил, выронив шишку, и бросился к окну. За окном бледно светился пустой заснеженный двор. Сергей Степанович еще раз осмотрел комнату, заглянул под кровать и на всякий случай выдернул шнур телевизора из розетки. После этого замер посреди комнаты, прислушиваясь, не послышится ли еще этот странный голос. Голос тут же послышался:

- Ну что встал? Садись, поговорим...

- Кто здесь? – в панике прошептал Калабухов.

- Да не бойся, не бойся... Посмотри на стол. Видишь меня?

На столе в круге света от настольной лампы лежали оброненное хозяином шило и та самая шишка, которую он нашел час назад. Только шишка теперь слегка шевелила чешуйками и немного как бы изгибалась. Калабухов потер глаза и больно ущипнул себя за руку.

- Ну сядь уже. Я не могу так разговаривать.

Сергей Степанович боязливо подошел к столу и присел, готовый в любую минуту вскочить. «Глупость какая, - подумал он. - Я, наверное, уснул... Или заболел. Занятный, однако, сон». Но в квартире он был один, и можно было не бояться выставить себя перед кем-либо на посмешище, разговаривая с шишкой. И потом, если во сне, то почему бы и не поговорить…

- Ты говорящая?

- Самый дурацкий вопрос, какой только можно задать говорящей шишке!

- Да, правда... Я извиняюсь, но просто раньше я никогда...

- Значит, повезло тебе. Я не только говорящая, но еще и волшебная.

- Волшебных шишек не бывает.

- Бывает-бывает. Как в той сказке: «А орешки не простые, в них скорлупки золотые». Помнишь?

- Помню, - соврал Калабухов.

- Ну так говори, чего ты хочешь?

- А сколько желаний можно? – спросил Сергей Степанович, которому все больше начинал нравиться его сон.

- Сколько хочешь. У нас правило: любые желания в неограниченном количестве может исполнять только одна шишка из всего леса. В данном случае я. Но только до конца зимы. Так чего тебе надо?

- Ну-у, я не знаю. Это так неожиданно... Ну, пусть меня повысят по службе, а?

Шишка презрительно хмыкнула.

- Ну что ж... Если хочешь, пусть повысят...

Проснувшись наутро, Сергей Степанович обнаружил, что накануне уснул за столом в неудобной позе, что сильно ноет спина, а часы показывают начало одиннадцатого. Напуганный этим последним фактом, он даже не обратил внимания на шишку, прикорнувшую возле настольной лампы. Однако несколько раз, пока Калабухов впопыхах собирался на службу, забыв про свой утренний бутерброд, пока бежал по обледенелому асфальту за троллейбусом, в его мозгу все же вспыхивали какие-то обрывки забавного сна.

В контору заиндевевший Сергей Степанович ворвался около полудня, и первым, с кем он столкнулся в коридоре, оказался директор.

- Ну-ну, Сергей Степанович, - неодобрительно сказал директор, - так-то мы начинаем работу в новой должности….

- В ка… какой должности? – пролепетал Калабухов, боявшийся директора, как удава.

- Только не делайте вид, что вы не в курсе. Зайдите в кадры, распишитесь в приказе… И пожалуйста, будьте подисциплинированнее.

- Мама родная! – прошептал Калабухов, зайдя в кадры и прочитав приказ о назначении себя на должность начальника отдела.

Весь день он просидел за своим столом, глядя невидящими глазами на какие-то бумаги и размышляя о произошедшем. И лишь к вечеру вернулся к жизни – когда проходил мимо курилки и услышал обрывок разговора. «Это ж надо – такого козла… И так достал – дальше некуда, так теперь еще и завотделом… Мерзкий тип…»

Домой Сергей Степанович летел как на крыльях.

- Шишка! – закричал он прямо с порога. - Ты еще здесь?

- Да куда ж я денусь, - прошуршала шишка с письменного стола. - Ну что, повысили?

- Повысили, да, спасибо. Слушай, а ты правда можешь желаний сколько угодно исполнить?

- Ну да. Сомневаешься?

- Нет. Теперь уже нет. Можно еще одно?

- Валяй.

- Хочу... Хочу, чтобы меня любили!

- Кто? – деловито осведомилась шишка.

- Все!

- Чушь какая... Может, лучше пусть кто-нибудь один?

- Нет, - упорствовал Калабухов, - пусть любят все.

- Ну, будь по-твоему.

На следующий день Калабухова позвали пить чай в бухгалтерию, отдел кадров прислал к нему делегацию, чтобы узнать его мнение по поводу последней газетной статьи, а секретарша Танька демонстративно выставила из-под стола километровые ножки в мини-юбке. К разговорам в курилке он уже прислушивался сознательно… «Ой, какая же душка, девочки, правда? Я даже не ожидала… А с личной жизнью у него вот не складывается… Ну дык… Бабы же дуры – им внешность подавай, душа их не интересует…»

- Слушай, а? Ты только не смейся, - умолял вечером Калабухов шишку. - Сделай меня красивым, а?

- А ты разве некрасивый? – шишка вопросительно оттопырила чешуйки.

- Ну… - Сергей Степанович погладил прядку волос, аккуратно уложенную поперек лысины. - На чей вкус, конечно…

- При чем тут вкус? Я просто очень плохо вижу. Ладно, быть тебе красивым…

К концу зимы Сергей Степанович похорошел, постройнел, отрастил волосы на лысине и обзавелся богатырским здоровьем. Его обожал коллектив. Секретарша Танька укоротила юбку и удлинила ноги, и в какой-то момент богатырское здоровье начало жить своей жизнью помимо своего обладателя. Шишку Калабухов уже повсюду таскал с собой.

- Ну что, - спросила она однажды вечером, - теперь ты доволен?

- Как сказать… Полностью человек никогда не может быть доволен, - Сергей Степанович полулежал в кресле, и его богатырское здоровье курило трубку. - А что такое?

- Да ничего… Я думала, может, еще чего надо… Зима ведь кончается. Сегодня в полночь.

- Ох ты! – Калабухов даже подпрыгнул. - Слушай, я и не подумал! Надо срочно, срочно решать. Вдруг и правда что-то забыл..

- Ну, решай-решай…

Калабухов задумался. В принципе ему уже ничего не хотелось. У него была приличная зарплата, всеобщая любовь, красота и здоровье… Он долго думал, глядя на полку со своими шишечными уродцами, и наконец его осенило.

- Слушай, я знаю!

- Ну?

- Шишка, сделай меня счастливым!

- Это трудно, - тише, чем обычно, ответила шишка.

- Почему трудно? Ты же вон сколько всего смогла!

- Видишь ли, я не могу сделать тебя счастливым. Я могу дать тебе то, что, на твой взгляд, нужно для счастья. А уж как ты этим распорядишься…

- Ой, так это же проще простого! Я знаю, что мне нужно!

- Ну хорошо. Бери меня в карман и поехали.

- Куда? – опешил Сергей Степанович.

- Куда угодно. За город. В лес. До полуночи – четыре часа. Мне нужно быть в лесу.

Через два часа Сергей Степанович вместе с шишкой вышел из электрички на каком-то темном лесистом полустанке. Всю дорогу он сжимал шишку в кулаке и разговаривал с ней, не стесняясь попутчиков.

- А еще я хочу дом. Не эту хибару, где сейчас живу, а настоящий красивый дом – чтобы окна с видом на море, балкон с пальмами… И машину. Да. И яхту… И еще – чтобы Танька не просилась за меня замуж. А еще лучше – остров. Точно! Остров в океане, чтобы там ни одной живой души, но чтобы все удобства и так далее… И чтобы прославиться… А еще…

Попутчики подозрительно косились на Калабухова и пересаживались подальше. Он продолжал фантазировать.

- Ну что, - спросил он, выйдя из электрички, - ты все запомнила? Когда сделаешь?

Шишка молчала.

- Эй, ты чего? – он легонько потряс ее продолговатое тельце. - Ты меня слышишь?

Шишка не ответила.

- Не понял, - прошептал Сергей Степанович и вдруг увидел станционные часы, висевшие над кассой. Они показывали 00.00. Полночь наступила. Зима кончилась.

- Ы-ы-ы-ы-ы-ы-ы-ы-х-х-х-х-х-х-х, - страшным голосом закричал Калабухов и, размахнувшись, швырнул шишку в лесную темноту по другую сторону станционных перил. На секунду лес вспыхнул голубоватым светом, и снова наступила темнота.

- Идиот, - спотыкаясь, Сергей Степанович брел к кассе, чтобы купить билет на обратную электричку. - Столько времени потратил зря! Должность эта дурацкая, внешность, любовь… Тьфу! Танька – дура… Нет, чтобы сразу… А теперь мучайся, кретин…

- Ближайшая электричка – в 23.30, - объявила кассирша, пожирая Сергея Степановича влюбленными глазами.

- Какие 23.30? Первый час на дворе, - Калабухов обернулся к часам и обомлел. Они по-прежнему показывали 00.00, не сдвинувшись ни на минуту.

- Ах, это! – рассмеялась кассирша. - Они стоят. Новые – сегодня только повесили.

- Как стоят? А сейчас? Который час? – закричал Сергей Степанович таким страшным голосом, что у кассирши побледнел даже кассовый аппарат.

- Одиннадцать… Без пяти…

- Идиот! – снова зарычал Калабухов, кинулся к выходу с платформы и, слетев по ступенькам, провалился по пояс в снег. - Шишка! Шишка, ты где?!

Темный лес хранил молчание.

- Я найду… Я тебя обязательно найду… Я хочу быть счастливым… Где же ты? Ну прости, прости меня, я был не прав…

Сергей Степанович, как бульдозер, ломился сквозь заснеженный лес, голыми руками разрывал сугробы, вскапывал бурелом и звал свою шишку. С платформы за ним с любопытством наблюдали пассажиры только что подошедшей электрички.

***

Это было полгода назад.

Сейчас Сергей Степанович Калабухов живет в здании, которое все деликатно называют санаторием. Каждый день молчаливый санитар приносит ему корзину еловых шишек.

- Вот, Сергей Степаныч, - говорит санитар, - сегодня утром еще насобирал. Может, здесь ваша?

Весь день Калабухов занимается тем, что по очереди достает из корзины шишки и каждую спрашивает:

- Это ты? Ну скажи, это ты? Ты на меня еще сердишься?

Шишка молчит. Тогда Калабухов отбрасывает ее в сторону и берется за следующую. Иногда Сергей Степанович начинает злиться и в сердцах трясет упрямую шишку. Но тут же спохватывается и извиняется.

Вечером к Калабухову приходят добрый доктор и молчаливый, как шишка, санитар.

- Ну что, - спрашивает доктор, - опять не нашли?

- Не нашел, - огорчается Сергей Степанович.

- Ну ничего, - ласково утешает доктор, - завтра непременно повезет.

Санитар забирает корзину и уносит ее в кладовку под лестницей, чтобы на следующее утро снова вернуть Сергею Степановичу, а доктор измеряет Калабухову давление и делает укол.

После этого доктор возвращается в свой кабинет и долго пишет что-то в истории болезни Сергея Степановича, а сам Калабухов засыпает, обняв подушку и пуская на нее улыбчивые слюни.

Всю ночь Калабухову снятся говорящие шишки.

Он счастлив.