1933 год. Цена десяти колосков - «червонец». Неволи

Недород в 32-м на Северном Кавказе привел к массовому голоду. Не помогали призывы газеты выполнить к середине января план по хлебозаготовкам: это было сродни тому, чтобы найти черную кошку в темной комнате. Не помогали угрозы вышестоящих партийных начальников в адрес местного руководства. Не помогали массовые исключения из рядов ВКП(б) или предания суду хлеба не было, все, что можно, уже выгребли из амбаров подчистую. Райпрокурор предупредил: к укрывающим хлеб будут применены самые жесткие меры согласно печально известному декрету правительства от 7 августа 1932 года, запрещавшему срезать даже десяток колосков. Но голод - не тетка, тем более что почти в каждой крестьянской семье детей было мал мала меньше. Люди ночью пробирались в поле, срезали колосья несозревшего хлеба. Их ловили...

Нельзя без содрогания читать строки о сроках тем, кто попался: десять лет лишения свободы за "кражу 2 кг ячменя". Все случаи рассматривались в бригадах, подчас сами колхозники и коммунары определяли меру наказания, бывало, что и высшую.

Такой вот коллективный суд...

Костлявая рука смерти между тем цепко схватила Ставрополь. Горожане, особенно безработные, не имевшие хлебных карточек различные "бывшие" не брезговали ни кошками, ни собаками. Райисполком вынужден был принять грозное постановление о запрете на два года охоты на пушного зверя и домашних животных. Обезумевшие от голода люди пытались уехать в другие города, в село, но в это время в стране вводятся единая паспортная система и обязательная прописка. Паспорта должны были иметь все, кроме колхозников. Приезжих не прописывали, особенно из мест голода. Круг замкнулся. Журналистам "Власти Советов" приходилось туго в прямом и переносном смысле - голодали, как и другие, но писать о беде было строго запрещено. Правда, тем, кто умел читать между строк, конечно, не в полной мере, но был ясен масштаб трагедий. Газета писала о том, что растаскиваются по кирпичику брошенные дома, а также те, чьи хозяева умерли (голодной смертью. - А. Б.), о предоставлении в "хлебный стол райснаба" новых списков на рабочих и служащих - из-за истощения люди уходили в мир иной десятками. Где голод - там инфекции. Вспыхнули малярия, лихорадка, сыпной тиф... О голоде в СССР писала лишь зарубежная пресса. Наша газета перепечатала статью из "Правды", мол, слухи о голоде - наглая клевета германской и австрийской печати. Появились даже письма колхозников Старомарьевки, Надежды, Михайловки о том, что, наоборот, жить стало лучше. Письма, которым никто не верил... Народ протаскивали через одну мясорубку за другой: гражданская война, голод 24-го, насильственная коллективизация, ликвидация кулачества как класса, голод 33-го. С первых дней новой власти шло истребление генофонда нации, из общества выдергивались миллионы самых трудолюбивых, самых умелых, видящих свое призвание, не побоюсь этого слова, в том, чтобы кормить Отчизну, крестьян - истинную соль земли.

Прав, тысячу раз прав Андрей Вознесенский, что "есть соль земли, есть сор земли", потому как на место высланных в лучшем смысле слова хозяев пришли другие, менее трудолюбивые люди. И как возчик подстегивает свою ленивую клячу, так и власть подстегивала город и деревню, требуя высокой трудовой дисциплины, производительности, качества продукции.

Мор 33-го, теперь мы знаем, был большей частью искусственным - наши пароходы везли наш хлебушек на Запад в обмен на промышленное оборудование для "великих строек социализма". Да и потом, очевидно, считали власти, голодать полезно. Кому не хватает - пусть раскошеливается. Возможно, поэтому ставропольский универмаг "Торгсин" начал принимать от населения бытовое серебро и золото, в том числе монеты старой чеканки и советские "червонцы".

Вот ведь как: одни "червонцы" сдавали, чтобы купить хлеб, другие решениями "троек" "червонцы" получали за тот же хлеб. Одни шли в кинотеатр "Гигант" посмотреть, как писала газета, "нашумевший советский боевик "Путевка в жизнь", другие шли по этапу на Колыму с "путевкой" в никуда...