1921 год. В лаптях по НЭПу

Впервые на Ставрополье, отмечает "Власть Советов", новый, 21-й год встречали по-пролетарски. Однако накануне селькор из села Предтеченского Медвеженского уезда сокрушался в письме в редакцию: "... глянешь на наше село, и почудится вдруг старое, подлое время. Ровно никакой и революции не было! Живут, как и раньше, - в темноте да дикости. Особенно бездельничает молодежь, которой удержу нет... Свой досуг она проводит в пустой толкотне на улицах, где лущит семечки, сквернословит, учиняет дебоши". Темнота... Впрочем, ликвидация безграмотности, провозглашенная приоритетом в политике (плюс электрификация всей страны), набирала темпы. За этот год только в селе Круглолесском Александровского уезда организовалось десять изб-читален, в которых собирались по вечерам околотками и слушали тяжело ворочавшего непривычными новыми словами чтеца-грамотея. И так же тяжело ворочались мысли в голове крестьянина, пытавшегося понять происходящее. Недовольство военным коммунизмом постепенно обретало четкие направления не только в мыслях, но и в нередких уже выступлениях против опостылевшей продразверстки: "Долой коммунистов и офицерство!" (и тех, значит, и этих), "За большевиков, но против коммунистов!". За кого же все-таки? За землю свою и хлеб, выращенный своими руками.

С надеждой восприняли многие мартовский ветер перемен, когда продразверстку заменили продналогом и начался переход к нэпу. Ставилась задача и ныне, как выясняется, непосильная: "правильно поставить налоговое обложение". Словечко "налоги" и сегодня навязло в зубах до боли - в стране, где добрая треть населения имеет высшее образование (не ликбез!), ума не можем дать коварным налогам. Неужто с 21-го года тянется за нами сей кошмар? Там, правда, небольшое отличие имелось: широко внедряемая система государственного и кооперативного товарооборота не должна была давать "простора для работы спекулянтам"...

"Ко всем крестьянам" обратился лично дедушка Калинин, вечный председатель ВЦИКа - Верховного Совета. Эхом откликнулись уездные съезды Советов, приветствуя "... закон о замене разверстки налогом как закон, который облегчает положение крестьянства и укрепляет союз города и деревни". Но не успела эта самая деревня вздохнуть от продразверстки, как новая беда стучит в ворота. Нестерпимо жаркое лето обернулось-таки страшной засухой сразу в 23 губерниях России. На Северном Кавказе больше всех пострадало Ставрополье. Собранный осенью урожай составил всего ... 5,1% к урожаю 1913 г. Его величество Голод вновь безжалостно сдавил глотки миллионов. И опять пошли заголовки в газете: "Борьба с голодом", "Армия не должна голодать", "Спаси детей голодающих", "В царстве голода". Наконец упрямое - "Мы победим голод". Вот только какой ценой?

Обстановка при этом, понятно, складывалась ой какая непростая. Рыскали по степи и настоящие банды головорезов-уголовников, и разрозненные повстанческие отряды сбитых с толку искателей правды и справедливости. Под горячую руку карающего закона попадали и те, и другие. На Тереке была захвачена шайка "во главе со знаменитым рецидивистом Васькой Золотой Зуб". Роль судьи брали на себя самые ожесточившиеся из недовольных Советами. В Медвеженском уезде "при загадочных обстоятельствах убит один из деятельных членов местного Коммунистического Союза Молодежи тов. Сергей Мишнев, юноша 17 лет. Имеется ряд данных думать, что убийство было совершено на политической почве". А в селе Константиновском попался кулак "гр. Сурнев за сокрытие 170 пудов хлеба пшеницы от продразверсток" (приговорен к расстрелу).

Стражи порядка тем временем испытывали острую нужду в самом необходимом. Так, начальник Ставропольской уездно-городской милиции обратился к властям с такой просьбой: "Ввиду наступления теплой погоды, не имея возможности снабдить милиционеров кожевенным товаром, прошу вашего ходатайства об отпуске мне 600 пар лаптей". Смешно? Грустно. И странно представить милиционера в лаптях. Одна радость, что мог бежать за преступником почти бесшумно - лапти-то поди не стучали подковками. Вот так лапотная в буквальном смысле Россия топала по нехоженым гатям нэпа. Впереди маячила неведомая, обязательно счастливая жизнь.

Ее, эту новую жизнь, строили, как могли, в силу собственного понимания момента. Дни церковного праздника Рождества объявляли днями коммунистического труда. В статье "Коммунизм и религиозный обряд" рассуждали о том, как изжить прежнее миропонимание, когда даже среди членов РКП(б) оставались верующие в Бога (ну и пусть бы верили!). На общегородском собрании комсомола решали - не курить тем, кому нет 16-ти (а вот это совсем неплохо). В клубе пехотно-пулеметных курсов проводили ... литературный суд над героем "Преступления и наказания" Раскольниковым. А тут еще подоспело освоение незнакомой пока метрической системы. На пятом году революции заговорили о "чистке" партийных рядов от "чуждых элементов". Губернский комитет партии постановил: "... чтобы усилить помощь голодным, собрать все золото у членов губернской организации". Из Москвы катилось эхо пресловутой "дискуссии о профсоюзах". В городах и селах шли чередой митинги, собрания, конференции. И еще, оказывается, успевали ходить в театр, где очередной сезон открылся "Веселой вдовой", "Осенними маневрами", "Еленой Прекрасной". Объявление о премьере дополняла важная тогда деталь: "театр отапливается". Стало быть, можно было обогреть не только душу, но и, да простится мне такое сопоставление, озябшие ноги в лаптях. Жили люди!