Что такое паллиативная помощь и как её оказывают больным на Ставрополье

- Александр Владимирович, в начале нашего разговора хотелось бы определиться с понятием. Чем занимается паллиативная медицина?

- Это комплекс вмешательств, направленных на избавление от боли и улучшение качества жизни неизлечимых больных. Например, если у человека рак легкого, мы не можем заменить ему орган, но от боли обязаны избавить. Многие считают, что в паллиативной медицинской помощи нуждаются только онкологические больные, но ведь на самом деле болезнь приносит страдания и пациентам с другими диагнозами.

- Выходит, специалисты помогают тем, чья судьба предрешена?

- Да. Паллиативщики обязаны сделать так, чтобы отведенное время человек провел достойно - без боли и страдания. Здесь нужно понимать, что пациент, с которым ты работаешь, не вырастет, не поступит в институт, не улыбнется тебе через двадцать лет, не скажет: «Спасибо, вы меня вылечили». Паллиативная помощь вступает в свои права, когда возможности современной медицины исчерпаны или значительно ограничены.

Поэтому и дефицит кадров заметен, такое направление деятельности не пользуется большим спросом. Отмечу, что в Америке существует более 200 центров лечения боли, но за последние три года ни один выпускник медицинского колледжа в США не захотел работать по этому профилю. Но мы все равно настаиваем на том, что каждый врач должен знать основные принципы обезболивания.

- А у нас кто оказывает такую услугу? Где вы берете специалистов?

- В институте дополнительного профессионального образования Ставропольского государственного медицинского университета открыт курс тематического усовершенствования по паллиативной медицинской помощи, где прошли обучение более 120 специалистов. В Ставропольском крае пациенты получают помощь амбулаторно и в условиях стационара: на сегодняшний день открыто пять отделений для взрослых и одно для детей. При поликлиниках действуют 36 кабинетов, работает выездная служба. В обязанности специалистов входит и обучение родственников уходу за больным, ведь паллиативная помощь не слагает ответственности с детей ухаживать, например, за престарелой матерью.

- В начале года, помню, в Ставрополе проходила международная конференция. Там был озвучен приятный факт: Ставропольский край одним из первых регионов России начал заниматься проблемами оказания помощи неизлечимо больным людям.

- Действительно, главный внештатный специалист Мин-здрава России по паллиативной помощи впервые был назначен в 2014 году, а у нас такой человек появился тринадцатью годами ранее. Как получилось стать первыми? Я долгое время работал анестезиологом в краевом онкодиспансере и в какой-то момент всерьез задумался о том, как помочь больному не с острой, а с хронической болью. Ведь есть люди, которые не выздоравливают, при этом обычным врачам не понятно, что с ними делать: надо выписывать домой, а выписывать больного вроде и нельзя, а здесь и боль, и страдание, и одиночество, и страх.

Председатель правления Российской ассоциации паллиативной медицины профессор Георгий Новиков, проанализировав ранее проведенную работу, предложил создать такую службу у нас. В 1992 году в краевом онкодиспансере открылся один из первых в России кабинет противоболевой терапии, а в 2001 году он был преобразован в Центр противоболевой терапии. Тогда же началась работа по обучению врачей, как это делалось за границей и в ведущих столичных клиниках. Могу смело сказать, что сегодня даже в самой отдаленной глубинке края врачи знают, как помочь пациенту.

- Если вернуться к европейскому опыту, то нельзя обойти еще одну тему: хосписы. Есть ли такие учреждения у нас?

- Признаться, об открытии хосписов мы даже не мечтаем. Дорого. Хоспис - это медико-социальное учреждение, а значит, требует особых подходов. Здесь о пациенте заботятся медики, психологи и ряд других специалистов. На организацию настоящего хосписа нужны огромные деньги. Поэтому ни одна страна в мире не решает этот вопрос за счет государственных средств. Обычно привлекаются благотворительные фонды, волонтерские организации. В Англии даже для королевы считается престижным прийти в хоспис и помочь. Но у нас несколько другой менталитет: в России благотворительность воспринимается как финансовая помощь конкретному человеку. А вот вложение в долгосрочные проекты пока не очень понятно современному благотворителю.

- Неприятный вопрос. Одно время в федеральных СМИ то и дело появлялись сообщения о самоубийствах онкологических больных: не получили вовремя лекарств, не смогли справиться с болью, в итоге люди выбрали смерть...

- К таким результатам привела местная инициатива: в Москве и ряде регионов была усложнена процедура получения пациентами обезболивающих. Мы не стали идти по этому пути. Более того, министерством здравоохранения Ставропольского края издан специальный приказ, запрещающий вносить усложнения в процедуру назначения сильных обезболивающих.

Но у нас остро стоит другая проблема. Нуждающиеся в таких препаратах люди чаще всего уже имеют группу инвалидности и, соответственно, право на получение лекарств за счет федеральных средств. А для тех, кто находится в стадии оформления инвалидности, существует региональная финансовая программа. Однако ее возможности ограничены. Нередко люди отказываются от федеральной льготы в пользу денег, получая их за отказ от социального пакета и получая помощь по краевой программе. Уже сегодня это приводит к финансовому истощению краевой программы, что завтра может отразиться на качестве обезболивания. В прошлом году 73 процента всех онкологических больных получали сильнодействующие обезболивающие за счет краевых средств и только 27 воспользовались федеральной льготой. К чему это приводит? Да, мы увеличиваем расходы на покупку препаратов, но тем самым уменьшаем суммы на решение других вопросов по онкопрограмме. Хочется, чтобы люди это понимали.