Ганнибал и патефон

Весенний отпуск я вновь провел у Ганнибала, рыбаля щук и окуней.

Ганнибал Тибичи - рукастый хозяин в общине. Всегда с мясом, с рыбой, с пушниной. А где товар, там и рубли. Живет Ганнибал с семейством в тундре на полуострове Мамонта, где, как доказали дотошные ученые, на сто квадратных километров всего полчеловека. От семейного стойбища до Карского моря - рукой подать. У мастеровитого Ганнибала и его работящих сыновей, Кольки и Петьки, большая и теплая рубленая изба из кругляка, сработанная с запасом - на все семейство. А чумы, как резервные жилища, рядком поставлены, поодаль. Тибичам повезло: штормами был разметен и морским течением пригнан сюда бесхозный лесоматериал аж из Игарки. Хватило и на дрова, и на добротные постройки под коптильню, под баню, под гараж с мастерскими, где россиянские снегоходы «Бураны» соседствуют с японскими «Хондами». Построили площадку для детских забав, с каруселью и качелями - для внучат, на теплые дни. Из живности в хозяйстве - оленье стадо под тысячу голов, собаки да три курицы-несушки с петухом.

Из собачьей пастушеской братии выделялся вожак - любимец Ганнибала. В щенячьем возрасте доставал он семейство Тибичей скулежом. Вроде не голодный и не больной был щенок, а все ныл и ныл. Дедушка Май, отец Ганнибала, бывало, схватит его за шкирку да отволочет в наказание подальше в брусничные кусты, говоря с укоризной:

- Ну чего орешь? Чего вопишь, как заведенный патефон? Вот сиди тут и корми комаров!

Дедушка Май и бабушка Евдокия музыкальных приборов вроде радиолы или магнитофона не признавали с детства - где было в те поры в тундре взяться электрическому току? Это сейчас у сына Ганнибала на подворье и ветряк, и дизельная динамо-машина, а в те года тока не было. Вот патефон - другое дело, он без электричества наяривает: закрутил пружину - и веселись под задорные напевы.

Так и пошло-поехало с легкой руки деда Мая - Патефон да Патефон.

Рос-подрастал Патефон и превратился в большого черного зверя - умного, сильного, ласкового, без прежней вредной привычки беспричинно ныть и скулить, любящего поиграть и поозорничать. Была у Ганнибала с ним забава под названием «греко-римская борьба». Патефон поднимался на задние лапы, по-медвежьи возвышаясь над Ганнибалом, клал передние конечности на плечи хозяина, и парочка начинала топтаться на месте, словно в медленном танце. Вскоре «борцы» кувыркались в сугроб и, обнявшись, клубком катались по снегу, рыча и визжа. Наконец Ганнибал, к восторгу редких зрителей, вопил, что сдается, Патефон победно тявкал, как бы говоря: «Кишка тонка, хозяин, тягаться со мною!».

Лишь изредка собаку будто подменяли. Случалось это в тихие стылые зимние ночи, когда на молчаливом черном небосводе, на огромной высоте, бывало, разыграются в жуткой своей красоте картины полярных сияний. Тогда пес вспрыгивал на низкую покатую крышу дровяника, задирал морду к звездам и начинал. Монотонный, дикий вой Патефона долго плыл над скованной космическим холодом землей, поднимался выше и выше, достигал полярных сполохов, и те, совсем немые, вдруг начинали, казалось, звучать - чудно и страшно.

Еще, бывало, исчезал куда-то Патефон. Где пса носило, никто не ведал. Вдруг глядь - он в стаде: уже деловито включился в хозяйственную жизнь, заворачивает олешек, отбившихся от гурта...

Было дело, смешное, как анекдот. Местная желтая пресса сочинила об этом случае красочный рассказ. Тот номер газеты висит теперь на гвозде в кухне для всеобщего обозрения гостей и домочадцев: мол, смотрите, как прогремел! Читайте. Хоть и набрехали изрядно, все не так было.

Хозяин стойбища знал содержание статьи про себя назубок. «Жизнь за хозяина» - это заголовок с красивыми буквами. Дальше текст: «Ганнибал Тибичи, наш известный оленевод, поздним зимним вечером возвращался домой с охотничьих угодий - ездил проверять капканы. Погрузив добычу, двух песцов, в нарты Ганнибал Маевич пустил упряжку к родному очагу... Рядом с нартами мчался его любимый пес Патефон, прозванный так за его тягу слушать народные песни посредством этого, образно говоря, прадедушки современного дискового про-Q. Царило ночное безмолвие, лишь скрип полозьев да шумное дыхание оленей нарушали тишину, ничто не предвещало беды. Вдруг Патефон вздыбил шерсть и зарычал, олени испуганно захрипели, ускоряя бег. Ганнибал Маевич оглянулся и увидел стаю волков. Они скользили за нартами, настигая упряжку. Оленевод схватил пятизарядное ружье и на ходу, не целясь, выстрелил - один раз, другой. И тут на защиту хозяина бросился Патефон. Он дерзко кинулся в гущу озверелой стаи. Завязалась кровавая битва. Патефон мужественно держался. Но силы оказались неравными. Пес ценою своей жизни дал шанс на спасение своему хозяину. Знатный оленевод благополучно скрылся. На следующий день он заказал посмертный портрет Патефона знаменитому художнику Василию Худи. Картину с изображением своего спасителя Ганнибал Маевич намерен повесить в изголовье своей кровати...».

На самом деле не так было! Волки вели себя смирно, Ганнибал на всякий случай пальнул разик для острастки, звери отстали. Но вместе с ними сгинул в ночной мгле и Патефон. Погоревал Ганнибал, да делать нечего: от волков собаке спасенья нет. Как вдруг через пару дней - чудо: объявился пес! Цел и невредим. Долго пребывали обитатели стойбища в изумленном состоянии из-за такого неслыханного обстоятельства. И тут шевельнулись в душе Ганнибала смутные подозрения...

...По случаю моего приезда хлебосольные Тибичи устроили пир, стол ломился: вареная на косточках оленина утопала в зелени лука и петрушки с «огорода» на окне, малосольная нельма сочилась бело-розоватым жирком, жареные куропатки бронзовели в соусе, пирог с муксуном источал сладкий дух доброго хлеба, лука и белорыбицы. Запотевшая бутылка водки пошла по кругу - от дедушки Мая и бабушки Евдокии к Ганнибалу, потом ко мне, потом к сыновьям, потом к их женам. Тибичи рады: я как доктор сделаю им медосмотр, помогу лекарствами и советами.

- А что Патефон? Как он поживает? - между тостами осведомился я.

- Никак! - неопределенно махнул рукой Ганнибал. - Пропал. Уж год как сгинул, аккурат после той заметки...

- Туда ему и дорога, - поддержал разговор дедушка Май, беря кусок пирога с золотистой коркой. - Непутевый был кобель, хотя и умный.

- Волк сильно шалит? - спросил я.

Хорош шалун! - разгорячился вдруг Петька. - Головорез он, выродок и ублюдок! Самый бесполезный на свете зверь! Никакой от него пользы. И не санитар леса он вовсе, а настоящий враг всего живого! За один налет может вырезать десятки голов в стаде!

Через два дня подледной рыбалки нагрянул сосед Ганнибала по тундре Федор Салиндер - просить о помощи: мальчонка, пятилетний внук, поранил ногу, наступил на гвоздь, семья боится худого, а до райцентра далеко, пятьсот верст.

- Как он узнал, что я здесь?

- Все ближние тундры знают, - пожал плечами Ганнибал, - кто-то кому-то сказал, кто-то позвонил, вот и разнеслось по округе, что доктор тут. Учти, не только у тебя есть спутниковый телефон.

- Далече ехать? - спросил я после предварительных расспросов о самочувствии ребенка.

- Не очень, - помялся Федор, - сто километров.

Ганнибал чесал затылок:

- На снегоходе идти - горючки мало. Придется на оленях, есть тройка сильных быков. Ты, Федька, дуй домой, а мы скоренько следом выедем.

Светлые дни в Заполярье приносит март. В апреле будет еще веселее, а в мае ночи вовсе сгинут. Установится один громадный двухмесячный день с царствием солнца и зеленой травы.

Но март шибко метельный, неустойчивый в смысле погоды. Выехали мы чистыми белыми сумерками, а через час засвистел ветер, поднялась снежная муть. Ганнибал не останавливался, мы тихим ходом брели и брели, казалось, просто наугад.

Наконец терпение вожатого лопнуло, и он крикнул:

- Все! Будем пурговать!

Ганнибал остановил упряжку, во-ткнул хорей глубоко в снег, выбрал небольшой бархан, лег набок с подветренной стороны и махнул мне: «Ложись!». Я повалился рядом, и через пять минут нас замело. Получился «чум куропатки». В малицах, унтах и под снегом пурговать тепло. Вскоре стало тихо. Я продырявил в снегу дырку до бороды Ганнибала и сказал с надрывом:

- Нас, кажется, пасут: видел волчьи тени!

-Я знаю: пять штук, один из них Патефон.

- Не ошибся? Как распознал?

- По габаритам и по цвету. Волк чуток мельче и серее.

- Так он живой...

- К сожалению. Соседи давно божились: дескать, стаей заправляет черный волк! Я не верил. Но все сходится - отчего пошли страшные потери в стадах? Только от Патефона. Нет злее и кровожаднее волчьей стаи, водимой собакой, знающей людскую жизнь. Скоро до моих оленей доберутся. А там и на людей пойдут.

Мы долго не могли заснуть, а когда проснулись, то не увидели и следов бурана. Стояло тихое солнечное утро, наст блестел, а олени, смирно стоявшие, долбили копытами снежную корку и щипали ягель. К полудню мы благополучно добрались до чума Федора. Я прочистил и промыл рану на ступне малыша, ввел противостолбнячную сыворотку и распорядился привезти его в стойбище Ганнибала дня через два на перевязку. Мы угостились у хозяев строганиной и тронулись в обратный путь.

Солнечный день обещал быть долгим. Олени бежали ходко, Ганнибал даже затянул что-то себе под нос - немного унылое, но напевное. Некрепкий морозец бодрил. Чем дальше отдалялись мы от стойбища, тем сильнее охватывало меня беспокойство, мысль о хищниках не давала покоя. Вдруг Ганнибал оборвал свой напев, остановил оленей и обронил каким-то надтреснутым голосом:

- Вправо глянь...

Я увидел в сотне метров от нас волчью стаю, неведомо откуда взявшуюся. Волки сидели картинно, как в кино о животных - просто и незатейливо, дружески поглядывая на нас, а впереди шеренги - Патефон.

Я потянулся к ружью. Ганнибал удержал меня:

- Они знают, что такое ружье! Исчезнут в момент!

- Так и пусть исчезают! - в отчаянии шепотом проголосил я.

Не обращая на меня внимания, Ганнибал позвал:

- Патефон! Иди ко мне! Фьють-фьють!

Вожак не двигался, лишь насторожил уши.

- Патефон! Ко мне!

Битый час Ганнибал на все лады уговаривал бывшего своего любимца сдаться. Наконец Патефон отделился от стаи, сделал шаг и остановился в нерешительности.

- Фьють-фьють! - присвистнул Ганнибал и ласково, ободряюще воскликнул: - Ко мне, Патефон, не бойся...

Ганнибал медленно двинулся навстречу Патефону. Они шли друг к другу с усилием, словно преодолевая быстрое течение реки. Так, бывает, вприглядку, осторожно идут навстречу два когда-то близких, но теперь чужих существа, потревоженные неясными теплыми воспоминаниями. Вот они сблизились. Я не слышал, что говорил Ганнибал. Патефон, похоже, что-то вспомнил, поднялся на задние лапы и прильнул к Ганнибалу. Они стояли столбом и не двигались. Наверное, Ганнибал говорил, а пес слушал. Потом они неловко потоптались на месте, как в медленном танго, и повалились в сугроб.

Волки как по команде вскочили, молча взирая на кучу-малу. Я вскинул ружье. Ганнибал вдруг поднялся и, не оглядываясь, двинулся назад. Патефон остался лежать на снегу...

На ходу Ганнибал вытирал о рукав малицы кровь с лезвия охотничьего ножа. Волки не двигались, внимательные и настороженные. Ганнибал подошел к нартам, махнул мне рукой - мол, опусти ствол, - взял хорей, бросил оленям короткое «гэй-гэй» и на ходу боком повалился на нарты. За всю оставшуюся дорогу он слова не молвил...