Белая комната

К дому подъехала легковая машина. Из нее выскочила цыганка и чуть не в истерике закричала: «Клава! Поехали с нами! Вода идет! Спасаться надо!». «Да не паникуй ты», - в сердцах отмахнулась Клавдия уже вслед легковушке.

Чувство тревоги все-таки накатило. Клавдия пошла к мосту. И успокоилась, поглядев на Кубань. Река почти не прибавила. Правда, на улицах стало пусто и тихо, а ведь каникулы, детвора всегда бегала - пострелята в селе растут шумные, неугомонные.

Женщина вернулась домой. Вспомнила про обед. Налила свежего, пахнущего молоденькой капустой борща, поела с аппетитом. В раздумье добавила половничек. Съела и кусочек мяса. А потом почти машинально начала складывать вещи: постельное белье, полотенце, документы. Зачем-то потащила все на чердак. Спустилась вниз, увидела на полу новую кастрюлю с сахаром. Поставила повыше, на стол, и замерла. Дом заполнил какой-то странный шум. Грохот усиливался. Клавдия выскочила на улицу. По дороге грохочущим потоком неслась вода... Нет, не паника охватила ее, а желание остановить страшное мгновение, вскинуть навстречу руки, закрыться от беды. Она заметила, что с цепи рвется собака. «Сейчас, сейчас», - заторопилась Клава и подбежала к будке. Псина, почувствовав спасение, запрыгала, мешая отвязывать ее, но хозяйка все же сумела освободить собаку. Вода захлестывала. Животное прижалось к ногам женщины. Их сердца испуганно забились. «Думай, Клава, думай!» - уговаривала, упрашивала, приказывала себе она и начала стремительно карабкаться на погреб, пытаясь затащить наверх и собаку, но та от непонимания, чего от нее хотят, испугавшись еще больше, вырвалась и сорвалась в воду, понеслась по течению. Клава перебралась на орешину.

Оказывается, и люди, словно птицы, могут сидеть и жить на дереве. Умостившись на более толстой ветке, Клава начала ломать тонкие, для «гнезда». И, о чудо, сплела! Оно получилось устойчивое, не очень большое, но и не совсем маленькое, как раз такое, чтобы расположиться сидя.

Прошла первая ночь. Наутро женщина увидела, что творит вода. Плыли, переворачивались целые крыши, куски заборов, какие-то обломки. Вокруг было грязно и - ни одной живой души, если не считать орущих, проносящихся мимо двора в потоке кур, поросят, гусей. Из домов выплывали часы, кастрюли, шкафчики, кипы бумаги и еще бог знает что.

Наступила вторая странная ночь. Тихий ветерок шелестел листьями. Звезды как в колодце: и вверху, и внизу. Все горело, переливалось, но не вызывало восторга от увиденной неземной красоты. Беспокойство затмило. Мысли о завтрашнем дне пугали. Он, казалось, не наступит. Тело немело. Боязнь свалиться в грязь, в бездну, давила и не сулила ни малейшей возможности задремать. Ресницы смыкались и тут же вздрагивали в тревоге.

И вдруг баба Клава увидела комнату. Красивую, белую, украшенную цветами. Захотелось войти в нее, дотронуться до чистых стен ладонью, почувствовать их теплоту, ровность. Она вглядывалась в черноту ночи и понимала нереальность видения, но это была явь! Белая комната не давала ей покоя. «Сойти посмотреть? А если захлестнет волной?» Нет, Клавдия не решилась.

А наутро вода стала понемногу спадать. Исчезла и ночная «гостья». Баба Клава спустилась вниз, в разрушенный двор, посмотрела на хату и поняла, что жить теперь негде.

Определили ее на временный постой в школу. Она долго никому не рассказывала о чудесной комнате, боялась, подумают, что с головой не все в порядке.

Да и кто сможет ответить, что за комната такая была? Разве что пережившие те страшные ночи и дни? Люди, застывшие на крышах домов, на деревьях и столбах? Тогда и молодым, и старикам в одно мгновение вспоминалось самое страшное и самое светлое, что вообще случилось в жизни каждого из нас. Все пережили заново и первую любовь, и рождение первенца, и горькие потери. Да, надеялись! Но какой же призрачной и неземной, будто та белая комната, была надежда. Причем после спасения - для многих уже навсегда. Хотя все уверяют, что жизнь продолжается...