Воспоминания фронтовика Владимира Шегедина об освобождении Ставрополя от оккупантов

- Зима на Северном Кавказе в тот год выдалась капризная. Перед освобождением Ставрополя 276-я стрелковая дивизия, в которой воевал я, минометчик Шегедин, в условиях жесточайшей распутицы (стояла плюсовая температура) за 23 дня преодолела расстояние от Нальчика до моего родного города. Повозки с боеприпасами, пушками и минометами вязли в грязи по самые ступицы. Мы практически выносили их на руках по непролазной грязи. На плечах мы несли по 20-30 килограммов груза. Полевые кухни безнадежно отстали. Спасали местные жители, которые пускали на постой и кормили солдат.

Ставрополь был взят с ходу. Основные силы немцев отступили, ведя арьергардные бои, но в городе еще находились их специальные команды поджигателей. Они многое успели взорвать и поджечь. Три друга-ставропольца – Ефим Барласов, Петр Михайлов и я – попросили командование разрешить войти в город сразу вслед за нашей разведкой. По знакомым с детства оврагам мы пробрались к Гулиевой мельнице. Она была взорвана, примыкавшие к мельнице склады горели.

Весь город пылал. В начале улицы Красной (ныне проспект Маркса), у Тифлисских ворот, мы увидели тела наших погибших разведчиков. Рядом догорала немецкая машина. В ней было полно консервов, что для нас, оголодавших в походе, стало настоящим подарком судьбы. Неподалеку от Тифлисских ворот горели здания 8-й школы и крайзо.

Моя семья жила буквально в двух шагах от Тифлисских ворот. Какая радость была увидеть их живыми! Утром я вышел в город и не узнал его. Ставрополь как будто вымер, на улицах не было ни души, стоял удушливый запах гари, а в небе летали огромные стаи ворон. Наверное, они почуяли возможность поживиться мертвечиной. В центре города – наполовину разрушенный драмтеатр, в который попала авиабомба. На глазах у меня стояли слезы, а руки непроизвольно сжимались в кулаки.

На следующий день мы уже уходили из Ставрополя – преследовать отступающего противника. Оттепель сменилась жестоким 30-градусным морозом с пронизывающим ледяным ветром. Вся дорога от Ставрополя до станицы Рождественской была усеяна трупами замерзших солдат и брошенной техникой. Меня спасла овчинная безрукавка, которую дала мне мать в Ставрополе.

В марте под станицей Крымской в ходе боев в составе легендарной второй гвардейской дивизии, впоследствии получившей звание Таманской, у меня меня сгорела шинель, и я целую неделю в залитом водой окопе спал на охапке хвороста. А 29 апреля получил первое ранение и оказался в Ставропольском госпитале.

Потом были еще два ранения – в Румынии и Венгрии. Но это уже в 5-м Донском кавалерийском казачьем корпусе. В составе корпуса я прошел через мясорубку Ясско-Кишиневской операции, жестокую битву за Будапешт и встретил Победу в Вене.