Что хотела бы замолчать не такая уж «Открытая» газета

Во-вторых, решение это завершалось следующим обращением: «Коллегия предлагает сторонам для начала взять информационную паузу. Являясь всего только средством, эта пауза могла бы оказаться действительно полезной, используй ее обе стороны не только для проверки собственных систем целеполагания, но и (что много важнее в рассматриваемом случае) для сверки представлений о ценностях, в том числе – гражданского общества».

Как видно, у «Открытой» специфичные представления об информационной паузе. Что ж, Бог им судья.

Тем более что «сверять представления о ценностях» ни газета, ни ее автор не собираются, они традиционно готовы лишь менторски поучать и хамски клеймить, при этом изрядно подвирая, о чем свидетельствует и последний текст.

Для начала хочу напомнить, что г-жа Саркисова выступила в «Открытой» с затянутой серией материалов на тему ликвидации детского дома в Курском районе. Проблема там действительно возникла, и горячая. Кто-то принимал меры, чтобы загасить пламя, а кто-то, как «Открытая», норовил подлить масла в огонь. В конце концов эмоции приутихли, борения завершились и – самое главное – обрели спокойствие дети. Но сейчас не об этом.

По извечной логике войны «Открытая» кинулась искать негодяев, к числу которых ею был отнесен и я. Лишь два из выпадов в мой адрес я предложил к рассмотрению Общественной коллегии по жалобам на прессу.

Названная коллегия объединяет всероссийских и всемирно известных представителей либеральной журналистики, свято блюдущих свободу слова, опирающихся на самые прогрессивные мировые хартии. В какой-то степени это люди, ориентированные на идеал. Их список «Открытая» с нескрываемым торжеством привела в публикации «Сыграл на поражение», повторяться не буду.

Конечно, можно было бы подать и судебный иск, но это дело для себя как чиновника считаю неприличным. Потому адресатом и был выбран, пусть простят мне этот термин, «ареопаг идеалистов».

С «Открытой» по этому поводу случилась форменная истерика. Описывать не буду, приведу лишь ее оценку в итоговом решении: «Коллегия выражает недоумение в связи с реакцией (в том числе публичной) руководства редакции газеты «Открытая. Для всех и каждого» на обращение В.В. Балдицына в Общественную коллегию по жалобам на прессу.  Обращение в коллегию, рассматриваемое газетой признаком заведомой слабости правовой позиции заявителя.., сама коллегия находит проявлением принятой (рекомендуемой) в демократическом мире логики и практики…».

Вывод же коллегии по моей жалобе был вполне ожидаем: «Конкретные высказывания с использованием оценочных суждений о деятельности и служебных характеристиках вице-губернатора В. В. Балдицына не могут рассматриваться как недостоверные сведения, порочащие его доброе имя  и разжигающие   социальную  рознь».

И важнейшее основание для этого вывода из решения Евросуда по правам человека: «Пределы допустимой критики в отношении Правительства шире, чем в отношении рядового гражданина или даже политического деятеля. В демократической системе действия или упущения Правительства должны становиться предметом пристального внимания не только со стороны законодательных и судебных властей, но также со стороны прессы и общественного мнения».

И еще:  «Свобода журналистов охватывает также право на некоторую долю преувеличения или даже провокации…».

С идеалистичным подходом невозможно спорить. Впрочем, в этой части «Открытая» оттопталась в своем тексте по полной. Но почему-то опустила принципиальнейший – и не только для данной истории – фрагмент решения.

Сделаю это за нее: «Уважая право редакции на позицию, равно как и право журналиста на мнение, коллегия  считает необходимым заметить, что и сама ситуация, проявленная в конфликте газеты с заявителем, и тексты г-жи Саркисовой обнаружились членами коллегии  «пограничными» сразу в двух смыслах.

Первый, лежащий на поверхности, связан с культурой текста и определяется понятием «приличия», не отмененным в современной журналистике. Не подвергая сомнению право журналиста и редакции СМИ выбирать форму, в которую облекаются тексты, в том числе и открыто полемические, коллегия полагает, что грубость, не являясь признаком профессиональной силы и профессионального достоинства в журналистике, легко и всерьез усваивается раздраженным обществом, воспринимается современной культурной нормой там, где проседают другие культурные нормы.

 Второй смысл связан с культурой свободы, в том числе с содержательной стороной свободы выражения мнений…

Газета, которая превращает неприятного ей чиновника в носителя всех мыслимых недостатков, заведомо не уважаемого неприятеля (коллегия сознательно избегает понятия «враг»), достойного разве что презрения читателя, гражданина, совершает серьезные профессиональные ошибки: и потому что недопустимо персонифицирует проблему, ослабляя тем самым внимание к ее социальной сути. И потому, что, распространяя на свою аудиторию и закрепляя в ней образ «неприятеля из власти» (как заведомо сниженный, лишенный достойных человеческих и управленческих качеств), по сути дела принимает на себя не только роль прокурора и судьи  - что уже само по себе не может полагаться нормой, – но и своего рода «заместителя власти».

 На последнее обстоятельство как на чрезвычайно опасное, если дать ему развиться и устояться в редакционной политике, коллегия обращает особое  внимание. Суть явления, именуемого «медиакратией» (близкого той части российской прессы, которая привыкла считать себя «четвертой властью», вкладывая в это понятие с конца 80-х – начала 90-х годов внятный политический подтекст), в Резолюции 1003 (1993)  по профессиональной этике описана следующим образом:                       

 «19. Было бы неправильным, исходя из важности роли информации, делать вывод о том, что СМИ в действительности отражают общественное мнение или что они должны взять на себя некоторые специфические функции государственной власти или общественных институтов образовательного или культурного характера, таких как школы.

 20. Это могло бы привести к превращению СМИ в своего рода власть или антивласть («медиакратия»), тем более если они не будут представлять граждан и подчиняться такому же демократическому контролю, как государственная власть, и не будут обладать специальными знаниями соответствующих учреждений культуры и образования».

 И, наконец, последнее в данном ряду. Как показало обсуждение, заметное число членов ad hoc коллегии, ознакомившись с предложенными текстами, выразило сомнение в том, что позиция журналиста в конфликте определялась – прежде всего или по преимуществу – стремлением восстановить  нарушенную справедливость, а не внутренней установкой, в том числе редакционной, на моральное уничтожение «противника».

Как говорится, умному достаточно. И судя по материалу «Сыграл на поражение», опасения мэтров журналистики в практике «Открытой» давно уже стали реальностью.

Но не только это утаила «Открытая». Радостно отреагировав на следующий пассаж:  «Коллегия рекомендует избегать употребления (в том числе в качестве  критерия оценки материала) определения «объективный» – особенно там и тогда, где и когда речь идет об исполнении прессой функции «сторожа» интересов граждан, защитника «общественного интереса», – она почему-то забыла продолжить: «гражданин как субъект права на информацию имеет право «требовать, чтобы информация, предоставляемая журналистами, была достоверной в том, что касается новостей, и честной в том, что касается мнений».  

А вот здесь, как и с объективностью, у г-жи Саркисовой не все в порядке. Приведу лишь несколько примеров.

В своем тексте «Сыграл на поражение» она промолчала, что в заседании коллегии принимала участие и Светлана Адаменко, уполномоченный по правам ребенка в Ставропольском крае, но тем не менее приписала слова уполномоченного мне, сделав из этого далеко идущие выводы: «Выдал сам себя». И это честно?

Заявила членам коллегии, будто при подготовке материалов беседовала и с начальником Курского отдела образования, и с директором Ессентукского детского дома. Первая из них, Татьяна Згонникова, рассказала, что был лишь один дежурный и малосодержательный телефонный разговор, а вторая, Елена Зиновьева, вообще никак с г-жой Саркисовой не общалась. Где ж у журналиста достоверность?

Утверждает, опять же с далеко идущими выводами, будто к чиновнику неприменимо понятие деловой репутации, хотя это давно опровергнуто Верховным судом России, и об этом пишет более чем либеральный эксперт коллегии, но в упор не видит написанного г-жа Саркисова. И недостоверно, и нечестно.

А вот с чем не буду спорить, так это с идеалистическим выводом о несовместности статусов журналиста и представителя власти либо политического деятеля. Наверно, где-то на небесах оно и так, но в реальности повсюду, а не только у нас, картина иная. Достаточно сказать, что в заседании коллегии участвовал известный журналист и госчиновник – многолетний депутат Госдумы России Борис Резник, а основателем коллегии и одним из авторов Кодекса профессиональной этики журналиста, который так славно цитирует «Открытая», является действующий секретарь Союза журналистов и одновременно высокий госчиновник, советник Президента России Михаил Федотов. Причем эти двое для реализации свободы слова и принципов гражданского общества сделали куда больше, чем все «открытые» и саркисовы вместе взятые. Таких примеров не счесть…

И последнее. В том же номере «Открытой» моя фамилия упомянута еще и в материале «Липовая роща-2». Упомянута нейтрально, а сам текст посвящен научным степеням и званиям. Очень своевременный текст, тем более что в газете г-жа Саркисова представлена как «обладатель ученого звания доцент журналистики».

Уверяю вас, и с этим согласится любой представитель высшей школы, такого звания в природе не существует! Его просто не может быть. И человек, не имеющий ученой степени, ни одной научной статьи, ни дня не преподававший в вузе, способен называть себя доцентом только с большого перепугу.

Впрочем, есть тому разгадка. Приведу диалог из одной малотиражной книжки в мягком переплете:

– Леночка, мы тут с коллегами посоветовались и решили ходатайствовать о присвоении тебе звания доцента журналистики.

– Как это?

– За особые заслуги. Есть такая «статья». Не шучу. Мы исследовали твои материалы за все годы и решили, что так будет правильно.

– Спасибо, Василий Павлович, но разве существует такое звание? И кто это мы?

– Мы – это ученая общественность региона…

Так вот. «Леночка» – это лирическая героиня автобиографического по сути «романа» г-жи Саркисовой. И в аннотации представляет себя не только «доцентом журналистики», но и «специалистом в космоэнергетике».

Добавить мне нечего.

От автора

Этот текст был предназначен для публикации в газете «Открытая. Для всех и каждого», куда я его и направил. В ответ получил на редакционном бланке некую анонимку за подписью «редколлегия», хамскую по форме (например, адресована она «бывшему заместителю председателя правительства») и лживую по содержанию (например, несуществующая «редколлегия» врет, будто приведенные мной фрагменты были опубликованы газетой ранее. Как бы не так!). И еще анонимку до смешного безграмотную, где утверждается, что «ученое звание доцента… не дает оснований и тем более не обязывает преподавать». Хотя любой словарь подтвердит, что в переводе с латыни «доцент» и есть «обучающий» и преподавание есть непременное условие для получения доцентского и профессорского звания.

Как бы то ни было, в публикации, реализующей мое законное право на ответ, «Открытая» мне отказала. Спор с данной редакцией считаю бессмысленным и бесперспективным и потому обращаюсь к коллегам, обладающим большей честностью и непредвзятостью.

Василий БАЛДИЦЫН.

Председатель Союза журналистов Ставрополья.

Заместитель председателя краевого правительства.