Новелла «Миражи»

Новелла

Миранда открыла нижний ящик стола, где всегда скапливался всякий хлам – бумаги, счета, чьи-то мутные фотографии, буклеты, которые лишь бесполезно занимали место. Когда все бумажки были выложены и разобраны, Миранда задумалась, чем же теперь заполнить этот последний ящик. Может быть, маленькими книгами, которые на полках смотрятся паршиво, как ни раскладывай.

Странно, но в самый дальний угол они не хотели помещаться. Будто что-то мешало. И точно – там оказалась маленькая запыленная шкатулка.

Миранда протерла ее ладонью, открыла и ахнула от удивления: «Бог мой! Я думала, что потеряла все эти вещицы! Даже забыла, что они есть!». И, волнуясь, принялась перебирать содержимое шкатулки, словно там было что-то по-настоящему ценное. Зачем здесь лежит почерневший лепесток розы, аккуратно упакованный в пластиковый пакетик, или этот крошечный огарок свечи, завернутый в папиросную бумагу? Открыла пакетик с лепестком и понюхала его, подержала в руках все бусинки, закрыла шкатулку, прижала ее к груди и заплакала. Все самые яркие чувства, пережитые ею, все открытия, радостные или печальные, были здесь, в этой маленькой невзрачной коробочке, наполненной глупыми, ничего не значащими вещами. И даже не вещи это были, а то, что осталось от вещей. Миражи.

Она вспомнила, что когда-то и уже очень давно у нее была любимая кукла. Было много и других кукол, красивых, с длинными волосами, но самая любимая – все-таки Вэнди, у которой не сгибались руки и ноги и единственный костюм был – красный, с блестками, комбинезон. Кукла эта не была первой красавицей и характер имела еще тот, но она была любимой игрушкой Миранды. Единственной игрушкой, подаренной отцом. Она и сейчас помнила, как он дарил ее. Сказал что-то напутственное, чмокнул в щеку и ушел. Такой высокий и красивый. А Миранде тогда подумалось, что нет людей прекраснее и выше его, ну мама разве что красивее, но уж точно не выше. Больше она никогда не видела своего отца. Но образ остался. Образ или мираж?

А через пару лет Вэнди пропала так же, как отец, и так же осталась в ее памяти. Потом Миранда нашла на самом дне коробки для игрушек крохотный бантик с комбинезона Вэнди. Она тогда подумала, что, возможно, Вэнди специально оставила его, перед тем как покинуть хозяйку, чтобы та помнила о ней и ждала. Так же, как папа оставил ей куклу. И Миранда хранила этот бантик все долгие годы, с тех пор как перестала верить, что ее отец, самый красивый человек на земле, обязательно вернется. Она и сама не знала, для чего хранила глупенький бантик пропавшей куклы, но не могла его выкинуть. Не могла, потому что, выкинув, окончательно попрощалась бы со своим детством и его великой наивностью… Воображением. А самое смешное и грустное, как ей казалось, заключалось в том, что, не будь этого бантика, у нее не было бы и отца. Ведь бантик – единственное, что у нее от него осталось.

Потом Миранда вспомнила прекрасную алую розу, подаренную парнем, в которого она влюбилась по интернет-переписке и к которому так много всего чувствовала, что любая неисправность в сети казалась настоящей катастрофой. Она вспомнила, как они познакомились, как у нее билось сердце, когда она видела до боли любимый лик. Он встретил ее этой розой, а потом пригласил в кафе, где они пили молочный коктейль, разговаривали, стеснялись и нервничали. Это была первая роза, подаренная мужчиной, она помнила, как гордилась ею и как переживала за цветок, когда он начал увядать, и она оторвала один лепесток и аккуратно упаковала его. Хотела запомнить и оставить на память что-то от своего первого цветка. Но еще больше она хотела оставить что-то от своей первой детской любви. И оставила имя, которое дал ей этот парень. Миранда. Имя-мираж.

…Осколок тарелки был памятью о школе, о выпускном, на котором эту тарелку и разбили. Она тогда взяла этот кусочек себе, и теперь, вспомнив школьную дружбу, звонки и хохот на уроках, улыбнулась. Почему ее никто не предупредил тогда, что надо наслаждаться каждой секундой, каждым домашним заданием, каждой ссорой и катанием на качелях? Потому что придет срок, и все-все начнет исчезать в бескрайней пустыне прошлого. И только страждущим, трепетным, беспокойным смогут привидеться однажды спасительные, с ума сводящие миражи.