Бог весть... Бог есть...

Лет через пятнадцать после возвращения из Афганистана, бесконечных поисков работы и построения «карьеры» школьного учителя я наконец-то вырвался отдохнуть на море. Разместившись на частной квартире, за которую бодрая бабулька содрала с меня приличную сумму, я пошел, побежал на пляж. Много ли мне, бывшему солдату, нужно?

...Разговаривать-общаться ни с кем не хочется. Жарко. Вот муравьишка забрался на мою руку, суетливо дополз до локтя, перелез на живот, защекотал лапками кожу. Я стряхнул его обратно в песок, прижал пальцем. Муравей завяз в крупных песчинках, замер.

Черноморский ветерок... Песок слегка бьет крупинками по телу. Сплошное удовольствие. Как можно сравнивать эти два песка — крупный, курортный, морской, и афганский, сыплющий мелкой, словно мука, пылью?

***

...Я лежу в пыли, вжимаюсь в нее, стараюсь занять как можно меньше места в мире, втиснуться в небольшую выемку, продавленную моим телом. В меня, в наш взвод, стреляют. Плотно очень, грамотно ведут огонь. Не дают встать. Уголком глаза вижу большого жука-скарабея. Вспомнил и его название, и легенду, связанную с ним и великим полководцем далекого прошлого. Вот ведь не стал древний завоеватель пересекать путь жуку, и мне не хочется. А что если все же раздавить его? Я - Человек, а он - жук. Тогда можно будет пересечь волшебную черту, отделяющую меня, нас всех от победы или смерти? Но не стал я давить жука. Вдруг подумалось: а что если какая-то высшая сила, Бог, также наблюдает за мной — букашкой в этой пустынной местности? Ну что ему стоит взять и прихлопнуть меня, как я собирался сделать это с жуком? Не тронул я жука, пожалел...

Может быть, поэтому и меня пожалели там, наверху? Выскочил тогда наш взвод весь целехонький из переделки, без царапины. Выручили «вертушки», ударившие по душманам. Бог весть... Бог есть... Да и вообще... Пора окунуться...

***

...Кубань - река с характером, капризная, своенравная, течет, раскинувшись по широкому руслу, звенит на перекатах. Ее можно почти во всех местах перейти вброд, лишь в основном своем ложе она глубокая, тут - только вплавь. После дождей в горах Кубань вздувается, становится могучей и стремительной, ничто ее сдержать не сможет - теперь бойся ее!

***

Каждое лето в гости к нам съезжались родственники - мамины сестры с семьями. Собирались солидные компании. Приезжали из Молдавии, Болгарии, Ростова-на-Дону, Свердловска, Казахстана. Все с мужьями и детьми. Человек по двадцать собиралось.

Вечерами устраивались застолья прямо на улице, во дворе, под виноградником. Однажды взрослые, уставшие от посиделок, вышли к реке. Муж одной из маминых сестер, невысокий дядька, коренастый такой, изрядно подпивший, все подначивал отца, брал, как говорится, на слабо. Мол, ни за что тебе, Вовка, не переплыть Кубань туда и обратно.

Папа мой, человек не конфликтный, сначала отмахивался, переводил в шутку. Другие же дядья, прислушавшись, тоже начали подшучивать и подтрунивать. Уже и женщины стали утихомиривать мужиков. Я же страдал за папу, понимал, что его пытаются выставить на посмешище, готов был выкрикнуть что-то обидное дядькам, даже кинуться на них с кулаками.

Как раз в это время Кубань была полноводной и широкой. Папа, побледневший от гнева, стянул с себя рубаху и брюки, попробовал босой ногой воду. На окрик мамы «Вова!» только досадливо передернул плечами и вошел в реку до колен.

В заходящем солнце четко виднелась его фигура с широкими плечами, мускулистыми руками и ногами.

Папа оттолкнулся и прыгнул в воду, погреб сильными рывками наискось течения. На берегу замолчали, наблюдая за отцом, добравшимся уже до середины реки. Я мазнул глазами по лицам дядьев и ведь уловил в них чувство зависти, подумал еще тогда, что никто из них не смог бы вот так кинуться в воду. Отца стало сносить от противоположного берега, река пыталась заставить его плыть по своим правилам, но папа погреб сильнее, поборол норов Кубани и вышел на сушу почти напротив нас, зрителей, махнул рукой и исчез в прибрежном кустарнике. Вдруг его резкий хулиганский свист заставил всех повернуть головы. Папа прыгнул с высокого обрыва вниз головой, проплыл под водой до середины реки и очень скоро вышел из воды прямо возле нас.

Все аплодировали. Мужчины жали ему руку, хлопали по мокрым плечам и спине. Только дядя, который подначивал отца, покуривал в стороне и что-то бурчал под нос.

Боже мой, как же я гордился папой! Ведь я - его сын. А значит, такой же храбрый и сильный. Братья постарше поняли мои чувства, уважительно цокали и кивали в такт моим мыслям. И я знал, твердо знал - они понимают, что и я способен на такой поступок.

Этой же осенью, в конце сентября, смылись мы с пацанами с последних уроков и отправились на Кубань. Позагорали, напекли картошки. Решили искупаться. Кубань уже была узкой, злой, сварливо шипящей и гремящей. Мальчишки плескались у самого берега, а меня вдруг дернуло, дай-ка, переплыву. Я кинулся в воду, погреб, совсем как папа, но быстро почувствовал, что силенок не хватает. Кубань приняла меня и понесла, словно опавший лист. Однако я потихоньку выгребал к берегу, не к противоположному, конечно, нет, а к тому же, откуда сунулся в воду. Далеко я не уплыл, почти сразу попал в водоворот. Будто чьи-то мягкие, но настойчивые руки тянули ко дну. Хоть смейтесь, хоть нет, перед глазами пролетела вся моя куцая жизнь, сколько ее там было у пятиклассника. Почему-то ярким пятном всплыло воспоминание, как далекой зимой, еще там, в Казахстане, соседский мальчишка Андрей, старше меня на пару лет, что-то не поделил со мной, и мы задрались. Вернее, он меня бил. На его беду, из-за угла дома появилась моя мама, кинулась разнимать нас. Но мы катались клубком по снегу, и мама размахнулась сумкой и ударила ею Андрея прямо в лоб. Тот охнул и отпустил меня. Сидел в сугробе, вращал глазами и крутил головой. Мама поднялась на этаж, позвонила в дверь соседа и спокойно сказала выглянувшей матери Андрея:

- Роза, я, кажется, убила твоего сына!

На что получила ответ:

- Значит, заслужил!

Конечно, ничего такого с Андрюхой не случилось, просто шишка на лбу выросла. Все же приложила мама его сумкой, где была пустая трехлитровая банка.

...Я не кричал и не звал на помощь, только выныривал на поверхность глотнуть воздуха, боролся с рекой. В один из вздохов увидел на берегу пацанов с широко разинутыми ртами, бегущих по самому краю Кубани. Вот тогда я понял — тону. Дернулся из последних сил из водоворота, поднырнул и толкнулся ногами, потом еще, еще и наконец коснулся дна. Вот тут уже присел поглубже и по-настоящему оттолкнулся, тело взметнулось из воды, воздух больно ворвался в легкие, ожег их свежестью, жизнью, и я плюхнулся на мелководье.

Никогда не рассказывал об этом родителям. Тогда — чтобы не получить взбучку, теперь — а зачем? Впрочем, папа никогда не узнает о том моем приключении, не стало его уже давно. Мама? Прочтет, конечно же. Ну и что? Было, и быльем поросло!

(Публикуется с сокращениями).