00:00, 27 марта 2010 года

Исповедь глухого музыканта

Более 30 лет назад в автоаварии я получил черепно–мозговую травму, после чего полностью потерял слух. А до этого играл на баяне. Решив восстановить хотя бы частично навыки игры, я купил в комиссионном магазине старенький баян и начал тренироваться. Это было неимоверно трудно. Великий Рубинштейн писал: «Если я не играл один день, это чувствовали пальцы, если не играл два дня, это чувствовала жена, если три дня, это чувствовали все зрители». А я не брал в руки музыкальный инструмент несколько десятилетий. Но все же удалось восстановить некоторые из произведений, которые я когда–то исполнял. Оставалось пробиться на фестиваль. И на этом пути возникли почти непреодолимые препятствия. Выяснилось, что до меня не было таких прецедентов: никто из глухих ни в городе, ни в крае, а возможно, и во всей России, не исполнял музыкальных произведений на баяне. Меня попросту не с кем было сравнивать, поэтому при отборе мое исполнение сравнивали с игрой слышащих людей, и сравнение было не в мою пользу. Но все же мне удалось поучаствовать в фестивале бардов Южного региона, где дуэтом исполнял песню, музыку к которой сочинил сам, и в городском фестивале для людей с ограниченными возможностями.

Про меня сняли несколько телерепортажей и вышло несколько статей в различных газетах. И только для организаторов краевых фестивалей и членов отборочных комиссий уровень моих выступлений оказался недостаточным. Меня раз за разом отстраняли от участия в таких фестивалях. Зато «зеленая» улица была открыта для тех, у кого от природы были красивые голоса и слух и кому не надо было прилагать усилий, чтобы попасть в число участников финальных гала–концертов.

Два года назад мне предложили сделать видеозапись своего исполнения и передать в распоряжение организаторов для оценки. К фестивалю я после этого допущен не был. Вместе еще с одним музыкантом, который высоко оценил мое выступление, подошли к члену жюри с вопросом по этому поводу. Низкий уровень – безапелляционно заявил он. Попытались доказать, что такой уровень для глухого исполнителя является фактически потолком, что нет аналогов моему исполнению. И услышали в ответ, что у членов жюри, оказывается, такая установка – относиться к инвалидам как к здоровым людям. Очевидно, в их представлении относиться к людям с ограниченными возможностями как к инвалидам является оскорбительным для последних. Но ведь инвалид – это не прозвище, не оскорбление, а социальный статус человека, нуждающегося в социальной защите.

После вмешательства в этот конфликт прессы тогдашний министр труда и социальной защиты Н. Пальцев обещал свое содействие. И на следующий год я все же принял участие в краевом фестивале. Я потом спрашивал у профессиональных баянистов, были ли дефекты в моем исполнениии. Все дружно подняли вверх большие пальцы. В конце прошлого и начале этого года я опять более двух месяцев тренировался по нескольку часов каждый день, готовя новое произведение. В начале февраля сдал видеоролик с записью своего исполнения Полонеза Огиньского в министерство труда и социальной защиты населения для оценки. Более месяца мне никто не сообщал результат, пришлось трижды ездить туда, узнавать. Только в третий раз мне сообщили, что отбор я не прошел. Я уверен, если бы в крае было человек десять глухих исполнителей, из них бы отобрали лучших, как это делается с глухонемыми, показывающими под фонограмму жестовое пение. Но я один, и моя уникальность работает против меня.

Могут задать вопрос: а зачем мне все это нужно, если даже не слышу своего выступления? Это нужно для того, чтобы мой пример показывал: нельзя сдаваться ни в каких ситуациях, а с помощью труда и целеустремленности можно добиться почти невозможного. Это и есть реабилитация инвалидов и преодоление самого себя. Понимают ли это чиновники?

Ставрополь.

Иван НАУМОВ