Трагедия семьи Карташовых в блокадном Ленинграде

В Левокумском мало кто знает о непростой судьбе Людмилы Михайловны – ее никогда не приглашали на встречи со школьниками, бывшая блокадница не участвует в мероприятиях, посвященных войне. Рассказывать о своем детстве она просто не любит, как и большинство тех, кто перенес весь этот ужас. Но, открыв передо мной фотоальбом, все же не смогла сдержать нахлынувших воспоминаний. На этих удивительных снимках военной поры самые дорогие для нее люди – директор детского дома Иван Зеленухин и воспитательница Елена Цвиг в маленьких круглых очках в тонкой оправе, которые как–то особенно передают дух того времени.

– Они, супруги, не просто вывезли нас из блокадного города, а заменили родителей, – задумчиво говорит собеседница, вглядываясь в их строгие лица.

Здесь же любимые подруги – в одинаковых платьях с одинаково короткими стрижками. Связь с ними Людмила Михайловна поддерживает до сих пор. Вот и последнюю новость узнала из письма, пришедшего недавно: в сентябре в одном из микрорайонов города Галича торжественно была открыта мемориальная доска памяти детей блокадного Ленинграда. На здании школы, где тогда учились детдомовцы, выходит, она установлена и в ее честь. Многие из бывших блокадников специально к этому событию собрались из разных уголков России, а Людмиле Михайловне поехать здоровье не позволило. Теперь ее снова настойчиво зовут на встречу, чтобы отметить 65–летие Победы в любимом городе на Неве, а она по–прежнему чего–то боится – то ли дальней дороги, то ли тяжелых воспоминаний.

...Трагедия семьи Карташовых во многом типична для блокадного Ленинграда. Родители погибли в осажденном городе, не пережив суровой зимы. Первым, получив во время обстрела тяжелую контузию, скончался отец, работавший нормировщиком на Балтийском заводе.

От истощения вскоре умерла и мама. Накануне они вместе ездили на окраину города, где, по словам соседки, остались капустные кочерыжки. Вернулись ни с чем... Чтобы согреть друг друга, спали тоже всегда вместе. Но в одно холодное утро Людмила не смогла разомкнуть оцепеневшие ноги матери, чтобы выбраться из–под одеяла. Старший брат позвал на помощь соседку: совсем обессилевшие, они с трудом вывезли труп к булочной, где уже лежала целая «поленница» обледенелых тел.

– Разве такое забудешь? – говорит задумчиво Людмила Михайловна. – После того как сгорели знаменитые Бодаевские продуктовые склады, мы землю собирали, чтобы есть, – от спекшегося сахара она была сладкой...

Осиротевших детей – семи и десяти лет – забрала тетка, у нее и своих–то было трое. А вскоре предложила племянникам вновь вернуться в родительскую квартиру, коротко объяснив: «Там вас, может, кто–нибудь заберет, а так мы все тут пропадем».

Несчастных, опухших от голода детей обнаружила сандружинница, делая обход по квартирам. Она отправила их на Мойку, где собирали таких же сирот, чтобы эвакуировать из города. Так в 1942 году из Ленинграда в Галичский район Костромской области вывезли более 120 истощенных, слабых детей. Их поселили в Богчинском детском доме – 31 марта 1942 года теперь считается днем его открытия.

– Многие тогда уже не могли ходить, – продолжает Людмила Михайловна, перелистывая альбом с фотографиями, – но супруги Зеленухин и Цвиг всех выходили! Иван Александрович первое время буквально детей на руках носил, а Елена Карловна сама стирала, готовила. С материнской строгостью учила опрятности... Она была из поволжских немцев, очень любила чистоту и ухаживала за нами, как за собственными. За спасение детей блокадного Ленинграда оба потом были отмечены высокими государственными наградами, – говорит Л. М. Карташова.

Колхоз по мере возможности снабжал ленинградскую детвору молоком и картошкой, но основной пищей были щи из крапивы и дуранда – так называли обыкновенный жмых. Потом детдомовцам выделили землю и со временем городские дети научились выращивать все необходимое: овощи, гречку, зерновые. Даже подсобное хозяйство держали. Людмила Михайловна вспоминает, как прятали в валенки недозревшие помидоры, надеясь, что в тепле они быстрее покраснеют.

Она осиротела во второй раз, когда брат неожиданно сбежал с друзьями. Чтобы их не смогли вернуть, мальчишки сменили фамилию. Так надолго и разошлись их жизненные пути. Одиннадцать лет она прожила в детском доме, потом вместе со сверстницами училась в сельхозтехникуме там же, в Галиче. Когда девушки стали самостоятельными, их в детском доме продолжали считать своими и старательно подкармливали.

Однажды по дороге в общежитие Людмила встретила гадалку, и та за рубль согласилась погадать, сказав следующее:

– Тяжело тебе до сих пор было, всех ты потеряла, но обязательно будешь счастлива...

С тех пор жизнь Людмилы Михайловны будто пополам раскололась: вскоре она встретила будущего супруга, с которым уехала поднимать сельское хозяйство в солнечном Таджикистане, и уже по дороге поняла, что попала в настоящий рай: столько фруктов в жизни никогда не видела! Воображение потрясли горы дынь и арбузов, обилие восточного базара – разве можно было все это найти в послевоенном Ленинграде? Кстати, жить там муж отказался категорически, и родительская квартира Карташовых пустовала до 1949 года, ее охраняла соседка в надежде, что вернутся дети. Брат спустя годы разыскал ее как раз по этому поводу, ведь новая фамилия не давала ему права оформить необходимые документы на жилье. С племянниками она общается до сих пор, а вот брата уже нет в живых.

В Левокумское Карташовы переехали в начале девяностых – здесь родина мужа. После его смерти Людмила Михайловна живет в большой семье старшего сына, получая необходимую заботу и внимание. Да и много ли ей нужно? Дети войны – особое поколение, не привыкшее к домашнему достатку, принимающее как должное любые невзгоды, да и просить они о каких–то для себя благах тоже не привыкли. Удостоверение «Житель блокадного Ленинграда», которое приравнивает к участникам войны, Людмила Михайловна получила всего три года назад: подруга по детскому дому, которая живет в Черняховске Калининградской области, буквально настояла на этом, предложив свою помощь: сделав запрос в архив, она прислала необходимые документы.

– Пророчества цыганки полностью оправдались, – говорит Людмила Михайловна. – Я прожила хорошую, счастливую жизнь. Мои дети, внуки, слава Богу, не видели ни горя, ни лишений. Мы всегда поддерживали друг друга и были вместе.

Но призналась, что привычка запасаться продуктами впрок у нее до сих пор осталась ...