Герой нашего времени: режиссер Юрий Еремин и ставропольские актеры готовят премьеру

Даже в весьма богатой театрами и потому уже избалованной впечатлениями Москве каждая новая работа Ерёмина неизменно вызывает широкий резонанс в прессе и зрительской среде, и это не случайно. Режиссер всей своей многолетней деятельностью приучил публику к тому, что на его спектаклях всегда интересно. Даже если кому–то что–то и не нравится. А еще ему заметно близка хорошая литература, прежде всего великая классика: Юрий Ерёмин много ставил своих инсценировок произведений Достоевского, Чехова, Гамсуна, Флобера, Стендаля... По оценкам критики, Ерёмина отличают стремление заострить драматические конфликты, тонкая психологическая разработка характеров, зачастую сочетающаяся с открытой театральностью зрелища.

Юрий Ерёмин, выпускник актерского факультета ГИТИСа, еще достаточно молодым избрал для себя режиссерский путь: был главным режиссером Ростовского ТЮЗа, главным режиссером театра драмы Ростова–на–Дону, с 1982 по 1988 год – главный режиссер Центрального академического театра Армии, с 1988 по 2000–й – главный режиссер театра имени Пушкина (Москва), в настоящее время режиссер театра имени Моссовета. В дни, когда режиссер вел репетиции с актерами Ставропольского театра драмы, нам удалось поговорить с гостем.

– Юрий Иванович, как вы надумали приехать в Ставрополь в качестве постановщика? Признаться, для ставропольцев это неожиданный и вдвойне приятный сюрприз. Вы ведь у нас практически и не бывали...

– В Ставрополь я приезжал очень давно, лет тридцать назад, когда работал в Ростовском драматическом театре им. Горького. Нынешняя встреча с вашим театром случилась прежде всего благодаря тому, что сорок лет дружбы связывают нас с прекрасным актером, а теперь директором театра Евгением Луганским, с которым мы учились на одном курсе и никогда не прерывали связи. И однажды в разговоре как–то спонтанно вышли на возможность поработать мне со ставропольской труппой.

– Наверное, сказалось и то, что вам особенно близка лермонтовская тема.

– Да, это так. К тому же ваш театр в числе немногих в России носит имя Лермонтова. Это мой любимый писатель, а в молодости был даже любимее Пушкина! Помню, как мальчишками мы старались подражать Печорину, вплоть до походки, манеры поведения… А если серьезно, то чрезвычайно увлекательная задача поставить на сцене «Героя нашего времени» на Ставрополье, где так много связано с именем Лермонтова. Недаром я попросил моего старинного друга Евгения Луганского, чтобы на время написания сценария будущей постановки меня поселили в Пятигорске напротив музея «Домик Лермонтова». И целый месяц жил в санатории «Тарханы», видел из своего окна заповедные улочки старого города.

– Это помогло вам в работе?

– Очень! Несмотря на то, что буйные нравы сегодняшнего времени испортили во внешности Пятигорска многое, связанное с Лермонтовскими местами, но вот чему надо отдать должное – музей поэта в изумительном состоянии! С такой любовью он содержится, что просто хочется низко поклониться всем его сотрудникам, сохраняющим музей не просто в чистоте и порядке, но и сберегающим сам дух лермонтовского времени. И даже от них самих веет чем–то таким настоящим, старинным, прекрасным, глубоким. В общем, лермонтовским...

– Что легло в основу вашего сценария, ведь роман такой разноплановый, едва ли вместимый в один спектакль?

– Я старался сделать сценический вариант, пригодный для театра, в него вошли все повести за исключением «Тамани». Спектакль состоит из двух частей, которые я назвал «В горах» и «На водах». Сразу должен сказать: меня чрезвычайно порадовал профессионализм ставропольских актеров. Ранее я смог посмотреть в записи не очень много из здешних постановок, но вот когда в первый приезд встретился с труппой и проводил предварительный кастинг, со всеми побеседовал, назначил исполнителей, и уже тогда понял: здесь очень хороший состав! Много замечательных актеров, с которыми мне легко и интересно работалось.

– Соответствует ли труппа вашим задачам в этой постановке?

– К счастью, да! Признаюсь, в самом начале возникали вполне объяснимые режиссерские сомнения... Главное, нужен был прежде всего актер на роль Печорина, ведь если нет такого, то и ставить просто нет смысла. Слишком знаковый образ, хотя речь здесь не о каких–то сложившихся традициях и штампах, но – о той глубине, которая есть в романе. И в театре нашелся такой исполнитель – это Игорь Барташ. Да и в целом все, занятые в спектакле, работают отлично, особенно я покорен старшим поколением, приятно видеть, с какой чрезвычайной художественной ответственностью относятся к своим совсем небольшим эпизодам такие прекрасные артисты, как Владимир Аллахвердов, Александр Ростов… Вместе с актерами мы погрузились – серьезно и, думаю, небесполезно – в мир этого гениального мальчика, которого родила Москва, изгнал Петербург и которого приютил Кавказ. Здесь он нашел почву для всего своего творчества, не только двух–трех произведений. Сколько поэзии! Мне думается, на Лермонтова как–то повлиял сам воздух Кавказа – совсем иной, не такой, как в России. Воздух свободы, воздух гор, а горы всегда как бы немножко ближе к Богу… Кто знает? Вообще всякое соприкосновение и с личностью самого Лермонтова каждый раз многое дает: мальчик–то был с очень сложным характером, некрасивый внешне, но с глубокой чувствующей, нежной душой, с чрезвычайно странной судьбой. Поразительный, гениальный мальчик!

– Какую, если можно так выразиться, сверхзадачу вы ставили перед собой в этой работе?

– Знаете, я не люблю ничего разжевывать, не хочу рассказывать о спектакле, потому что суеверный человек. Пусть каждый зритель вынесет из театра что–то свое, для себя. Разумеется, концепция у постановки есть, и даже довольно жесткая. Одно могу сказать: спектакль вовсе не о лишних людях. Спектакль – о тех, кто без идеалов, с пустой душой. Почему вообще опустошается душа человека? Почему его собственная деятельность направлена на уничтожение своей личности, своего внутреннего мира? К чему все это приводит?.. Лермонтов бил тревогу на века, а не оттого, что был героем какого–то «того» времени. Да и не лишние то были люди, а люди со способностями, но не нашедшие себя. Между тем в жизни всегда можно найти место для себя, надо только захотеть. Не давая вползать заразе бездуховности в себя самого...

– Несмотря на все «программные» заданности про лишних людей, мы, воспитанные еще советской школой, воспринимали героев Лермонтова прежде всего все–таки более романтически… А как нынешняя молодежь?

– В жизни никакого романтизма нет! Не помню я его ни в своей молодости, ни в зрелости, ни сейчас… Кругом прагматизм. И все же наш спектакль обращен молодежи – своего рода предостережение: берегите смолоду свою душу, чтобы она была открыта высоким духовным порывам.

– Будет ли у вас как–то обозначена тема русских на Кавказе, быть может, в сравнении, как она ощущалась во времена Лермонтова и как звучит сейчас?

– Такие мысли меня посещали, но это очень большой отдельный вопрос. У Лермонтова присутствуют совсем крошечные намеки на этнические отношения, в эпизодах. А тема сама по себе настолько острая, что должна быть осуществлена, по крайней мере, как у Льва Толстого в его «Казаках» или «Кавказском пленнике». В сущности, «Герой нашего времени» – не о Кавказе! Роман выше, глубже, идет дальше – к вечным общечеловеческим темам. Воспримет ли его современная молодежь? Уверен: воспримет и очень серьезно! Иначе для чего тогда мы работаем? Для того, чтобы зритель – не только молодежь, но зритель в широком смысле все это воспринимал. Чтобы ему нравилось. Чтобы он наконец захотел перечитать это произведение!

– Название, данное роману Лермонтовым, его времени соответствовало, а сегодня оно не устарело?

– Действительно, оно в чем–то спорное. И я думал о возможном своем варианте. Если вы обратили внимание, недавние телевизионные версии имели свои названия, например, «Печорин». В конце концов мы оставили авторское заглавие. Думаю, зритель прекрасно понимает, что Лермонтов писал это в 1837–1838 годах и действие относится к той эпохе. Вопрос в другом: насколько экстраполируется лермонтовская глубина в сегодняшнее сознание.

– Как вы считаете, у нашего времени есть свой герой как некий концентрированный образ? Живет он в структуре современного общества?

– Когда–то герой преподносился именно как человек, который должен быть примером. Таких героев у Лермонтова не было. Тут уже начинается литературоведение… Для меня в этом плане идеал – Чехов. У него нет только плохих или только хороших персонажей, в центре искусства – человек вообще, его большой или маленький – в зависимости от личности – внутренний мир. Под героем я понимаю одно: как через него выявляется какая–то проблема. Я вижу очень серьезную актуализацию этого произведения в сегодняшнем дне, когда происходит выворачивание, опустошение души. Как у Печорина. И человек начинает заниматься психоанализом: что со мной происходит, зачем я добиваюсь любви этой маленькой девочки, которую не люблю, но почему я все это делаю? Почему у меня утеряно благородство? Почему? Это все вопросы не только того времени. Это и вопросы сегодняшних наших героев, которые сидят в зрительном зале, ходят по улицам, работают, торгуют в палатках или, наоборот, выбились в олигархи и задают себе эти вопросы (впрочем, Абрамович, может, и не задает)… А общество через те же средства массовой информации культивирует гедонизм, погоню за наслаждением, рекламируется все, что нужно только для потребностей тела, «для живота», «для кожи», только для того, чтобы быть красивым. А «для души» – огромные кучи детективов, женских романов известно какого уровня… Вот о чем бил тревогу и Лермонтов. И тревога эта жива и сейчас.

– Юрий Иванович, выкроив из своего расписания месяцы для Ставрополя, вы наверняка что–то готовите и для московского зрителя?

– В работе огромный проект о жизни русских царей, сценарий я писал по произведениям Алексея Толстого. Первая часть будет называться «Иван Грозный», вторая – «Царь Фёдор». В декабре должна состояться премьера в театре Моссовета. И этим тоже чрезвычайно заняты и душа, и мысли...

– Но впечатления, увезенные из Пятигорска, тоже надолго останутся в сердце?

– Конечно, и прежде всего от посещения Домика Лермонтова, где для нас провели специальную экскурсию. Я и потом ходил туда чуть ли не каждый день, сидел во дворике, дышал тем воздухом, прошел по всем старинным улицам… Только одно чрезвычайно печалит. Я, разумеется, здесь всего лишь гость, и все–таки – хотя бы в радиусе ста метров около исторического здания ресторации можно было обойтись без ларьков? Кафешки с именами лермонтовских персонажей и с заурядными, если не сказать хуже, развлечениями, с некими женщинами в черных чулках… Ну хоть бы отодвинули немного, сохранили бы небольшую часть старого города у Цветника. Разве все эти пивнушки решают экономические проблемы города?! Я так понимаю, что и властям, и, по–видимому, горожанам безразличны Лермонтов, история, культура. А ведь огромную историческую, духовную славу городу принесли не только целебные воды, но и, конечно, имя Лермонтова. Ну в самом деле, знал ли бы кто Ясную Поляну без имени Толстого? Так что пятигорским начальством я немножечко... обескуражен.

– Наверное, это касается и более высокого столичного начальства, поскольку лермонтовское наследие – общегосударственная ценность.

– Все так. Но прежде всего это должно волновать тех, кто живет на этой земле: если это действительно дорого жителям города, они должны встать и хотя бы за сто метров не пускать все эти безобразия. Заявить: не будет напротив ресторации вертепа! Тем более что я каждодневно видел нескончаемый поток экскурсий к Домику Лермонтова, огромное число молодежи.

При всем том и приятных впечатлений действительно много, это здорово, что у нас с Евгением Ивановичем возникла такая тема. Кроме того, я знаю, что у Ставропольского театра намечается потрясающая программа: выпускать каждый год спектакль по произведениям Лермонтова вплоть до 2014–го, когда будет 200–летний юбилей поэта. Причем в разных жанрах – поэзии, прозе, драматургии… Юбилей будет всенародный, всемирный, и слово театра, носящего имя Лермонтова, должно быть самым ярким и самым талантливым.