Вселенная души поэта

Помню, в 60-е и 70-е годы, когда ответственным секретарем альманаха «Ставрополье» был Игорь Романов, это единственное тогда в крае литературно-художественное издание стало истинным «разведчиком», открывающим молодых авторов. Многие их публикации оказались возможными благодаря вниманию и поддержке Игоря Степановича, который и в должности редактора краевого книжного издательства продолжал поддерживать молодые дарования.

Когда вышла в свет первая книга лирики Игоря Романова «Тропой доброты», собратья по перу отнеслись к ней так, словно это всего лишь побочный продукт автора, которого все знали как сатирика. Однако от Александра Екимцева я услышала и другое мнение: «Ты знаешь, а это, по-моему, даже интереснее, глубже его сатиры». Была у Александра Ефимовича в ходу такая аттестация, если сборник стихотворений ему нравился: «Книга греет!» Так вот, сборник И. Романова «грел», и я тогда с таковым за-ключением охотно согласилась.

...Передо мной восемнадцатая, последняя по времени издания книга Романова - «Круговорот», выпущенная в 1998 году ставропольским издательством «Кавказский край» тиражом всего лишь пятьсот экземпляров на средства автора. В подзаголовке значится: «Лирика. Ирония. Сатира». Надо полагать, в книгу вошло все наиболее значительное, созданное автором в названных жанрах за многие годы его работы в литературе. Вот эту-то книгу я и читаю...

То ли мое восприятие изменилось за прошедшие без малого четыре десятилетия, то ли с духовным зрением автора что-то произошло - «магический кристалл» в глазу его повернулся таким образом, что все написанное им словно бы высветилось каким-то веселым, мягким и светлым лучом. Литературные пародии его мне всегда казались блестящими, остроумными. А сатира, юмор предстали такими, как будто автор не над кем-то, а над самим собой иронически посмеивается и приглашает читателя повеселиться.

То же самое и в лирике: нет прежнего деления на черное и белое, появились полутона, оттенки. В сборнике, подытожившем многолетний труд автора, стихотворения разных лет. И заново хочется перечесть не только новые, но и те, ранние, сопоставить, от чего шел и к чему пришел автор. Тем более что за этими строками - большая и нелегкая человеческая судьба.

По Андрею Платонову, «одно горе делает сердце человеку». Будущему нашему поэту жизнь «делала сердце» с самого нежного отроческого возраста. Это было, когда со слезами на глазах смотрел он, как с отчаянной истовостью молилась мать перед иконой, освещенной лампадкой, часто поминая имя отца, репрессированного по ложному доносу; когда после трехлетнего отсутствия вернулся оттуда отец, худой, почерневший, хмурый, словно бы неживой изнутри; когда своими ясными глазами, остановившимися от ужаса, смотрел подросток, как злые и страшные дядьки в кожаных куртках, размахивая наганами, пинают всех подряд, стариков, женщин, детей, загоняя их в кузова машин - так выселяли горцев с их насиженных мест по приказу генералиссимуса... А потом пришли немцы и принесли ужас смерти, постоянно поддерживаемый среди населения арестами, обысками, расстрелами.

Игоря Романова мобилизовали по воинскому призыву в октябре 1944 года, он не успел закончить и восьми классов. Через многие десятилетия он так напишет в стихах об этом времени, до мельчайших подробностей запечатлевшемся в памяти:

Ровесник сада,          
        старого и хворого, 
На лавочке молчание храню. 
Белы на горизонте                 
               тучи-бороды. 
Трава у ног пожухла на корню. 
Плывут, как сон, видения                    
                  давнишние: 
Осколок в абрикосовом стволе, 
«Зенитка» беспокойная                  
                 под вишнями 
И - жданная  «повестка» на столе.

Игорь Романов стал водителем боевых машин. В составе автополка, входившего в конно-механизированную группу под командованием генерала А. Плиева, юный боец участвовал в войне с Японией. На своем «студебеккере» (эти машины поставляли нам заокеанские союзники) довелось ему колесить по разбитым одичавшим дорогам: возил грузы на фронт, а с фронта - раненых в госпитали, нередко под обстрелом японских бомбардировщиков.

Тогда «делала сердце» ему та суровая правда жизни, о какой не все еще рассказано в книгах и кинофильмах. Фронтовые будни изобиловали эпизодами, которые осколками застревали в груди будущего поэта и причиняли почти физическую боль многие и многие годы спустя.

Теперь-то мне понятно, почему мы никогда не слышали от Игоря Степановича рассказов о той войне, где ему довелось мужать под пулями и разрывами снарядов, почему никогда не видели боевых наград на лацкане его пиджака (а они есть: орден Отечественной войны II степени, медали).

Военная тема воплощена поэтом в его творениях так, словно струны для своей лиры натянул он из собственных жил. И они, живые эти струны, выпевают то, чего не расскажешь простыми словами. В их звуках все: боль утрат, скорбь о друге, которого война скосила уже в мирные дни, вспышки обжигающей сердце памяти...

Война закончилась для Игоря Романова в Маньчжурии. Но демобилизовался он только в 1951 году. Осваивал строительную рабочую специальность лепщика и учился одновременно в школе рабочей молодежи в Нальчике. В 1953 году поступил в Ставропольский пединститут, на филологическое отделение. Окончил его, получив диплом «с отличием». Вся его последующая жизнь оказалась связанной с журналистикой и литературой.

С течением лет темы, волнующие Игоря Романова, становятся все более значительными, обращенными к глубинной сути человеческого существования. Его поэма «Чистые следы» - это повесть о жизни простой и мудрой, наполненной такими извечными непреходящими ценностями, как любовь, творчество, честный труд, крепкая дружба, память о товарищах, павших на поле боя за эту мирную жизнь. И потому она так светло заканчивается:

...Постоим-ка, пожалуй,  
                    немного, 
Что  спешить?  
         Так на сердце легко! 
Мы порядком с тобою устали. 
Но пока что не выдохлись, нет. 
Просто много и часто теряли,  
Просто столько отсчитано лет!.. 
Но смотри: убегают неровно 
Отраженьем живой борозды 
По равнине  
          спокойно-огромной  
К небу чистые наши следы. 

Поэтический мир Игоря Романова с годами расширяется все больше. Говорят, вот так же век от века расширяется по какому-то не известному нам закону Вселенная. Вселенная души поэта, оказывается, тоже безмерна. Чего только она не вмещает в себя! Большое место в ней занимает природа. Натурфилософия Игоря Романова традиционна, как и в целом вся его поэзия, но поэт умеет отыскать свои неповторимые образы и краски. Природа для него - чистый незамутненный родник, в котором совершается таинство омовения души и обретения новых сил. Это живая вода, воскрешающая человека после того, как он изведал воды мертвой, во-бравшей в себя горечь утрат, утомление от борьбы, тяжелые переживания, тревоги, внутреннюю смуту....

Сейчас, на вершине 80-летия, Игорь Романов далек от того, чтобы «почивать на лаврах». Уже упомянутый авторский экземпляр последней его книги «Круговорот» весь испещрен пометками, сделанными рукой автора, вклейками, исправлениями. Работа продолжается.