Большая любовь маленького Кольки

Иногда дедушка Вася подзывал Кольку и говорил, подавая деньги:

– Сбегай, внучек, на Ловушку, возьми «Мужика с палкой», а на сдачу – себе пряников.

И Колька несся в магазин, представляя, будто он скачет на боевом коне. Потом, когда Колька пошел в школу, он прочитал под мужиком с палкой надпись «Памир».

Курить деды выходили во двор, и тогда Колька, скакавший перед ними, слышал:

– А помнишь, сват, товарищ Сталин…

– Не, сват, это Берия…

Дед Яшка немного вредный. Все он знает, и что яблоки зеленые ел, и что с грязными ногами спать лег, и на бузину полез и свалился. И откуда он все знает? Говорит: «Мне на Ташле все докладывают». Что это за Ташла такая, что все там знают? Дед Вася, тот лучше. Ну оттаскает за ухо, другой раз поплачешь, а он же и приласкает. Все равно у него дедушки хорошие и добрые.

Целые дни дед Вася и Колька проводили вместе. Ходили в лес, собирали грибы, терн и дикие груши. Дед сушил их в русской печи, а потом варил из них вкуснейший компот, который называл «узваром». Копали огород и поправляли забор. Ходили даже на каменный карьер, где когда-то работал Колькин отец. Кольку все там хвалили и жалели.

Однажды дед Вася сказал:

– Сегодня я покажу тебе, как медведи на мотоцикле катаются.

…Кажется, целую вечность они ждали автобус на остановке. Потом долго ехали в битком набитом автобусе. Колька извелся в ожидании встречи с медведями. Наконец приехали в город. Народу тьма-тьмущая, дед взял Кольку за руку, да тот и сам вцепился в деда, боясь потеряться.

– Пойдем пройдемся по базару.

– Зачем по базару, а медведи? – забеспокоился Колька.

– Видишь, не пускают. Рано еще.

Наконец в цирк стали пускать. Они поднялись по крутой лестнице и уселись перед огромной кадушкой, в которую женщина вывела медведя.

Ему завели мотоцикл, и тот поехал по кругу, а женщина держала поводок и крутилась вслед ему. Медведь сделал несколько кругов. Выскочил мужчина и заглушил мотоцикл. Медведь слез с мотоцикла, раскланялся зрителям и помахал передними лапами. На этом представление окончилось.

– Ты чего такой надутый? – спросил дед. – Не понравилось?

– У меня голова болит, – пожаловался он…

– Вот горе ты мое, – сказал дед и поднял его себе на руки. Как они добрались домой, Колька проспал. Очнулся дома на постели.

А потом встречали Новый год. Колька с двоюродной сестрой-одногодкой ходили по улице, заглядывали за угол и все гадали, откуда придет Новый год.

Они ели мандарины и играли на шарманках, которые им подарила тетка, приехавшая из Сочи. Веселая тетя Маруся была дочкой дедушки Васи.

Вскоре пришел и дедушка Яша и тоже раздал гостинцы. Новый год взрослые решили встречать во времянке, а детей отправили в дом к деду Васе.

Вскоре Колька пошел посмотреть, как встречают Новый год взрослые люди. К этому времени они уже опрокинули не одну стопочку и теперь пели песни.

Колька сидел на коленях у дедушки Яши, пытаясь тихонечко подпевать. Взрослые спели «Каким ты был, таким остался». Потом тетя Маруся предложила спеть «Ой ты, зима морозная, ноченька яснозвездная». Потом бабушка Вера предложила «нашу», и они затянули «Шумел камыш». Затем решили «промочить горло». Выпили, стали закусывать.

– Сдается мне, што Колька Яшку больша любя, чем Ваську, – вдруг заявила соседка Андреевна.

– Нет, он Василия больше любит. Он за ним, как хвост, везде мотыляется, – вступилась за деда Васю бабушка Вера. – Это он просто за Яшей соскучился, а Василия он каждый день видит.

Сначала все за столом смотрели на них. Затем на дедов, а потом все взгляды сошлись на Кольке.

– Ну к чему вы этот разговор завели? – с упреком обратилась Колькина мать к Андреевне. – Давайте лучше споем.

– Да я ничаво. Мне просто антиресно, – ответила Андреевна.

– Пусть он скажет, – вдруг громко, перебивая песню, заявил дедушка Вася, уверенный в своей победе. Он знал, что Колька любит его больше.

– Пап, ну кому это нужно? – сказала тетя Маруся.

– Скажи, внучок! Скажи! – вдруг встрепенулся дедушка Яша, прижимая Кольку к себе так, что тот почувствовал, как у деда бьется сердце.

Колька, поняв, что ему сейчас придется давать ответ, который он не знал, беспокойно заерзал и стал оглядывать взрослых. Напротив сидела Андреевна и лукаво улыбалась. Колька встретился взглядом с дедушкой Васей. Щеки у него были красные, на лбу выступил пот. Глаз дедушки Яши Колька не видел, зато чувствовал, как бьется его сердце в сухой и маленькой груди. Казалось, оно вот-вот выскочит и ударит Кольку в бок.

Колька вспомнил вдруг, как однажды осенью они ходили с дедушкой Яшей на загадочную Ташлу. Сначала они пошли в парк и там Колька катался на лошадках, на каруселях и качелях. Потом они с дедом шли по широкой улице, усаженной деревьями, и дедушка учил:

– Это бульвар. А улица называется Сталинская.

Потом поднялись по каменным ступенькам и оказались возле клумбы, усаженной большими красными цветами. Посреди клумбы стоял большой черный человек.

– Это товарищ Сталин, а лестница называется кафедральной, – продолжал поучать дед. – Там наверху был кафедральный собор, и я там пел, когда был маленький. Однажды на Пасху нам архиерей по серебряному рублю дал. Вот как у тебя дед пел!

Когда они дошли до конца улицы, Кольке показалось, что они птицы и теперь взлетели над городом. Внизу, в зелени деревьев, блестела гладь пруда, вдалеке виднелся лес, а в стороне от него простирались поля. Колька никогда еще в жизни не видал такого простора.

– Дедушка, давай посмотрим?!

– Давай. Смотри вон туда.

– Это Ташла! Большая и красивая! – в восторге закричал Колька.

– Да, Ташла красивая, не то что ваш хутун.

– Наш хутун тоже красивый, – возразил Колька, обидевшись за такое уничижение своей улицы.

…На Ташле у дедушки Яши оказался большой дом. Дед развел огонь в печи, и она весело загудела. Вскоре вкусно запахло жареной картошкой и затарахтел крышкой чайник. Дедушка достал из-за досок «чекушку», выпил, и они с Колькой сели ужинать. Пока ужинали, стало темнеть, и дедушка зажег керосиновую лампу. Те места, куда не попадал свет от лампы, сразу стали далекими и страшными, особенно за печкой. Но дедушка и Тузик не обращали на это внимания, и Колька понемногу успокоился. После ужина дедушка взялся настраивать гитару. Тузик уселся напротив. Дедушка ударил по струнам и запел:

– По диким степям Забайкалья, где золото роют в горах…

Тузик задрал голову и тихо и жалобно завыл: «Оу, Оу, Оу», широко разевая пасть и напрягая горло. Мышцы у него на шее перекатывались вверх и вниз.

В это время по крыше застучал дождь. Колька представил, как холодно сейчас на улице под дождем. Он представил себя бродягой, и ему стало так жалко и бродягу, который не встретил отца, и дедушку, и Тузика, и себя, что он не выдержал и горько заплакал. Увидев, что внук плачет, дед отложил гитару, обнял его и заплакал сам, приговаривая при этом:

– Ты такого деда, Колька, больше нигде не найдешь.

Колька прижимался к деду, боясь потерять его, чтобы потом не пришлось искать где-то в далеких степях. Тузик скулил вместе с ними и пытался лизнуть кого-нибудь в руку.

Вот тот поход на Ташлу промелькнул сейчас в Колькиной голове.

– Ну, скажи, Колька, скажи! – приставали деды.

Колька сидел и думал. Кого же выбрать, чтобы никто не обиделся? И он начал сравнивать. У дедушки Яши всего один друг, дедушка Гриша. И фининспектор его обижает. А придет к себе на Ташлу, а там только Тузик, и будут они опять петь и плакать. Дедушка Вася вон какой большой, друзей у него много. Друзья у него все веселые и добрые, как и он сам. Скажу, что дедушку Яшу больше люблю, чтобы он там у себя на Ташле не плакал, а дедушка Вася меня поймет и простит. Он же добрый. Я ему завтра объясню, почему я так решил.

– Я дедушку Яшу больше люблю, – сказал Колька, глядя на маму, но в глазах матери он не увидел одобрения, а только боль и отчаяние.

– А-а-а! Что я говорил… – торжествовал дедушка Яша.

– Ах ты, ирод брехливый, – горько в сердцах выпалил дедушка Вася.

– Ты зачем дитя обзываешь? Голиаф безмозглый, – встрепенулся дед Яша.

– Ну вот! То к ребенку приставали, теперь между собой ругаться начинаете, – попыталась урезонить их тетя Маруся.

– Это я голиаф?! – вскипел дедушка Вася.

– Ты, ты, а то кто ж?

– Да я тебя сейчас…

– На вот, выкуси, – и дедушка Яша сунул под нос дедушке Васе дулю.

– Пап, перестаньте! – закричала Колькина мать.

Ее уже никто не слушал. Дедушка Вася схватил дедушку Яшу за горло, и они опрокинулись на шифоньер. От веса их тел дверца в шкафу открылась вовнутрь, и они уже внутри пыхтели и сопели.

– Леня, растащи их! – закричала тетя Маруся.

Дядя Леня и так уже тащил своего тестя, но теперь дедушка Яша прицепился как клещ к дедушке Васе и тащился следом. Колька заплакал, закричал и кинулся защищать дедушку Васю. Поднялся невообразимый шум. Все повскакивали со своих мест. Кричали, старались угомонить и пристыдить дедов, и только одна Андреевна сидела спокойно и улыбалась.

– А чавой-то они? Чаво? Тю на них!

Наконец дедов растащили и поместили в разные углы. Они сидели красные, запыхавшиеся и зло смотрели друг на друга. Колька попытался приласкаться к дедушке Васе, потому что считал его обиженным. Но тот оттолкнул его со словами:

– Иди к своему любимому деду!

Кольке стало обидно, и он горько зарыдал.

– Ну чего ты, пап! – попыталась успокоить тетя Маруся дедушку Васю.

– Нечего мне тут делать. Празднуйте без меня, – сказал он и вышел.

– Ой, нада и нам сбяраться! Пойдемте, бабы, – засуетилась Андреевна, обращаясь к своим подругам, которые привели ее сюда.

Дедушка Яша пошел их провожать и остался курить в коридоре.

– Ничего, Нин, не горюй. Обойдется. Ну поспорили старые дураки. Завтра проспятся и помирятся, – успокаивала Колькину маму тетя Маруся.

– Ох, Маруся! Если бы так! Чует мое сердце – быть беде. Думаешь, случайно эта Андреевна их подкусила?

– Думаю, что нет.

– Вот то-то и оно.

…Через полгода Андреевна поселилась у дедушки Васи и начала бойко распоряжаться во дворе, привечая своих многочисленных родственников.

– А чаво ж? Надо ж кому за старичком приглядеть. Я таперь законная жана, – говорила она Колькиной матери.

Деды при встрече здоровались друг с другом сквозь зубы и никогда не разговаривали. Колька тоже с тех пор уже не смог любить своих дедов той прежней безмятежной любовью. Его большая любовь раскололась на две маленькие, которые существовали каждая сама по себе.