Реквием по мечте, или Героин умеет ждать

У меня был одноклассник. Простой парень, он ничем не выделялся среди сверстников. Неприметный, безотказный тихоня после восьмого класса ушел в ПТУ, и я на несколько лет потеряла его из виду. А потом случайно встретила на улице. Мы поговорили несколько минут, и меня тогда, помню, сильно поразили его отрешенный взгляд и какая-то заторможенность в движениях, вялость и апатия. Но больше всего удивила речь: невнятные, наполовину «проглоченные» слова, сказанные невпопад. Когда мы прощались, он словно был рад тому, что разговор закончился. В недоумении я обернулась ему вслед и долго смотрела на удаляющуюся фигуру парня, неопрятно одетого и едва передвигающего ноги. Только потом я узнала, что Сережка (так звали одноклассника) наркоман и не первый год «сидит на игле».

Спустя год мы вновь встретились на улице. На этот раз Сергей был взбудоражен и будто даже рад встрече. Взахлеб он рассказывал о том, что со дня на день его жизнь круто изменится, что впереди – безбедная и безоблачная жизнь. И только лихорадочный блеск в его глазах снимал пелену с «воздушного замка» – Сергей явно находился под действием дозы…

Прошла неделя. Мне позвонил другой одноклассник и рассказал, что на следующий день после нашей встречи Сережка исчез. А через три дня его тело нашли в канализационной трубе с полиэтиленовым мешком на голове, завязанным узлом на его горле умелыми руками убийцы…

* * *

Можно ли спасти наркомана? И что такое борьба с наркоманией – сизифов труд, утопия или реальная возможность? Об этом корреспондент «Ставропольской правды» беседует с замглавврача по организационно-методической работе краевого наркодиспансера Натальей Быковой.

- Я не хочу никого пугать, но наркомания и смерть – почти синонимы. А потому вред подобных статей трудно переоценить. Объяснить их изобилие можно только одним: те, кто обещает легкое излечение, просто наживаются на чужой беде. Это понимают уже и сами наркозависимые. Последние три года количество обратившихся в краевой наркодиспансер резко возросло. И сейчас у нас на учете состоят 6230 наркозависимых. Люди больше стали доверять официальной медицине, нежели частным клиникам. Не хочу сказать, что там работают шарлатаны, но риск отдать деньги (причем не малые) и остаться со своей болезнью «один на один», слишком велик.

- А вы обещаете полное излечение?

- Такое может пообещать разве что Господь Бог. Наркомания – хроническая болезнь. Зависимость легко формируется (бывает, что с первого принятия «дозы») и остается с человеком на всю жизнь. Наркоман неустойчив к стрессовым ситуациям. Вызвать «срыв» может любое, даже самое незначительное (с точки зрения здорового человека) событие либо переживание. Дело в том, что психику наркомана отличает гиперлабильность: происходящее с ним может вызвать всплеск неадекватных реакций. Обычная грусть «раздувается» до размеров вселенской трагедии, а легкая радость переходит в ликование. Наркоман «раскручивает» свое состояние только с одной целью: чтобы появился повод уколоться.

- Значит, правы те, кто говорит, что героин умеет ждать?

- Мы говорим, болезнь умеет ждать, поскольку эта поговорка, придуманная самими наркоманами, относится абсолютно к любым наркотикам.

- Даже к легким?

- А что вы называете легкими?

- Марихуану. Недаром во многих странах, включая Россию, предлагают легализовать анашу. А в некоторых она уже стала наркотиком «в законе».

- Слава Богу, что у нас этого пока не произошло. Наркологи категорически против легализации. Практически все наши пациенты начинали с употребления марихуаны. Неважно, с каких наркотиков «пошел» процесс привыкания. Самое страшное в наркомании – это формирование психологической зависимости, когда человек не представляет своей жизни без наркотического допинга.

Чаще всего наркозависимый обращается к нам в период так называемой «ломки». Рвота, понос, чувство, что тело «прокручивают» через мясорубку, плюс бессонница – все это сопровождает отказ от наркотика. Причем состояние это длится не один день, а от двух недель до месяца. Мы снимаем эти симптомы и устраняем физическую зависимость. Но если остановиться на этом этапе, то чуда не произойдет, и человек вновь начнет потреблять наркотики. Ведь после отказа от наркотиков начинается тяжелейшая депрессия. И без реабилитации человека, направленной на возвращение наркомана в общество здоровых людей, никак не обойтись.

- С чего начинается процесс реабилитации?

- Как ни странно это прозвучит для обычного человека, первое, что мы делаем, – заново учим своих пациентов умываться, одеваться, следить за чистотой тела и одежды.

- Разве, приходя в трезвое состояние, они сами этого не делают?

- Представьте себе, нет. При употреблении наркотиков идет деградация личности. Наркоманы – это особое сообщество, оторванное от социума, со своей субкультурой. Меняются стиль общения и даже речь. Обычному человеку не понять разговор наркоманов, и, когда мы ведем процесс реабилитации, мы добиваемся, чтобы наши пациенты называли вещи своими именами. Другая задача, стоящая перед работниками нашего центра, – создать у наркозависимого новые жизненные установки, сформировать общечеловеческую систему ценностей, научить жить жизнью духовной, вернуть тот комплекс чувств и эмоций, которые «иссякают» вместе с каждым уколом. Наркомания – биопсихосоциодуховная болезнь. Без учета этой особенности заболевания невозможно добиться результатов и изменить жизнь наркомана, все существование которого подчинено одной мысли – как раздобыть очередную «дозу».

- А как же знаменитые музыканты и художники, творившие под действием наркотических и психотропных веществ?

- Во-первых, таких меньшинство, а во-вторых, те, кому не удалось справиться с зависимостью, плохо кончили. Деградация неминуема, а ранняя смерть наркомана неизбежна.

Рассказы о гениях-наркоманах – это своеобразная пропаганда наркотиков. Как, к сожалению, и многие «культовые» фильмы молодежи о жизни наркозависимых.

- Есть и другие кинокартины. К примеру, посмотрев «Реквием по мечте», 14-летняя дочь моей приятельницы сказала, что никогда не притронется к наркотикам.

- И правильно сделает. Самое лучшее, что можно придумать в борьбе с наркотиками, – это сформировать у молодого поколения убеждение, что их нельзя даже «пробовать». Ведь у некоторых зависимость появляется с первого раза. Пытаться определить, в какой мере это относится к тебе лично, – все равно что играть в «русскую рулетку».

- Принудительное лечение наркомании сейчас отменено. Насколько оправдан этот шаг?

- Вопрос очень интересный. Биологически это оправдано – лечить против воли бесполезно. Другой момент, что наркоманы, и в первую очередь несовершеннолетние, часто не понимают, что они больны – самокритика бывает сильно занижена. Как убедить такого в необходимости лечения? На смену принудительному могло прийти обязательное лечение. Когда человек, совершив правонарушение или преступление, неизменно сопутствующие употреблению наркотиков, ставился бы перед выбором: сознательно пойти на лечение или, к примеру, сесть в тюрьму. К сожалению, депутаты Госдумы России, обсуждавшие этот вопрос, не стали принимать решение об обязательном лечении наркоманов. Поэтому сейчас это – дело добровольное. Вот и выходит, что многие обращаются в диспансер лишь для того, чтобы снять «ломку», снизить «дозу». А потом начинают колоться вновь.

- Как же переубедить такого пациента?

- Дать понять ему, что он оказался «на дне». У каждого свое представление о нем. Кому-то достаточно реально увидеть себя «со стороны», к другому понимание приходит только после каких-то страшных жизненных ситуаций. У нас лечился мальчик, у которого мать, будучи в предынфарктном состоянии, упала дома на пол. Вместо того, чтобы прийти на помощь и вызвать «Скорую помощь», он вывернул ей карманы, достал деньги и, перешагнув через тело, пошел покупать наркотик. Для него этот случай стал «моментом истины», с которого начался процесс борьбы с болезнью.

- Но не бессмысленна ли эта борьба, если процент «завязавших» невелик, если даже они навсегда остаются в «группе риска» как люди, которые в любой момент могут начать колоться снова?

- Люди страдают и массой других хронических заболеваний. К примеру, если у вас хронический гастрит, вы вынуждены блюсти диету. Так и с наркоманией. Принимая болезнь как данность и соблюдая необходимую профилактику, наркоман делает шаг навстречу жизни. Если же он этого не осознает, ему можно сразу заказывать реквием по своим мечтам и будущему.

В редакцию пришло два письма. Одно – исповедь наркоманки. Его автор нигде не смогла найти помощь и поддержку. У нее остались только надежда и вера в собственные силы. Исповедь матери наркозависимого, напротив, полна оптимизма и слов благодарности тем, кто помог ее сыну справиться с болезнью. Оба автора просили не указывать их истинных имен. И хотя письма очень разные, объединяет их одно: авторам в борьбе с наркоманией пришлось пройти все круги ада.

Очень долго собиралась написать это письмо. И, наконец, решилась. Я - мать наркомана, поэтому, как никто другой, знаю, насколько тяжело нести этот крест, видеть, что твой ребенок гибнет на глазах. Надеюсь, что мой рассказ станет для кого-то поддержкой, а для кого-то и предупреждением.

История моя нехитрая. Долгое время я не знала, что сын зависит от наркотиков. Из дома понемногу стали пропадать вещи и деньги, а я все никак не могла понять, в чем дело. Потом сын признался, что уже давно употребляет наркотики. И ему нужны деньги. Я уговаривала его лечиться. Мы шли в поликлинику, но по пути он разворачивался и уходил. Наконец, мои уговоры подействовали. Сына поставили на учет и дали направление на лечение в Ставропольский краевой наркодиспансер.

Здесь нас приняли очень хорошо. Мне разрешили находиться в больнице вместе с сыном. Но это не помогло. Я не знала, что купленные лекарства нужно было прятать или отдавать медсестре. В итоге сын нашел их и выпил все сразу. Его с трудом спасли от передозировки. Все это время мой ребенок вел себя ужасно, и я просто не узнавала его. Лечиться он больше не захотел и выписался из клиники.

Но уже через месяц я вновь уговорила его поехать в наркодиспансер. На этот раз лечение прошло удачно. После этого сын был отправлен в реабилитационное отделение при клинике, где пробыл три месяца под чутким руководством психологов.

Теперь я с ужасом вспоминаю, какое нравственное потрясение испытала тогда в клинике. Думаю, такое может вынести только мать. Иногда мне даже не верилось, что пациенты – это люди. Медперсоналу, работающему в клинике, нужно ставить памятник за их терпение. Надо иметь железные нервы и при этом не быть черствым человеком, сохранять в сердце любовь к людям. Больные так и норовят выклянчить у медсестер укол или таблетку лишнюю, и персоналу приходится работать круглосуточно.

В своем письме я хочу выразить глубокую благодарность врачам и медсестрам наркологического диспансера за их, не побоюсь этого слова, доблестный труд. А людям, которые столкнулись с проблемой, подобной моей, советую не отчаиваться и не стесняться «официального лечения».

У меня было все: молодость, красота, поклонники, большие планы на будущее. В Санкт-Петербурге (тогда еще Ленинграде) я училась в престижном институте. Заботливые родители снабжали деньгами. Жизнь казалась интересной. Я была свободна, и меня никто не контролировал. Но мне хотелось большего. Не помню, когда впервые возникла мысль попробовать наркотики. Но это теперь и неважно. Я не была наивной дурочкой (так, по крайней мере, мне казалось) и понимала, что это такое и к чему приводит. Но в то время я думала: «Какая разница, когда я умру, раньше или позже. Главное - испытать кайф!». К тому же мне хотелось выглядеть «крутой» в глазах друзей. Так я впервые укололась…

В то время когда мои сверстники заканчивали институты, заводили семьи, работали, я бросила учебу, кололась, воровала, занималась проституцией и «кочевала» из притона в притон. Меня окружали наркоманы, деградированные, злые, готовые на все ради дозы. Они всегда носили с собой ножи и готовы были пырнуть любого: друг друга, своих родных… Я же не боялась смерти. И даже хотела умереть, потому что не видела другого выхода.

А временами мне казалось, что все будет хорошо, что смогу жить и без наркотика. Но это чувство проходило. Наступала ломка. Я скатывалась все ниже и ниже, а однажды, отчаявшись, решилась на самоубийство. Ввела в вену большую дозу, но почему-то осталась живой. Родители нашли меня в Питере и отвезли в наркоклинику. Там меня избавили от ломки. А дальше надо было бороться с зависимостью самостоятельно. Но я не смогла. Я выдержала неделю и опять сорвалась. Переезд в Ставрополь, на котором настояли родители, ничего не изменил. Дружки-наркоманы вскоре нашлись и здесь. И все повторилось заново: притоны, воровство, наркотики…

Сейчас мне 45. Я наркоманка, хотя и не колюсь уже пять лет. И кто-то может подумать, что я здорова. Но только не я. Мне-то прекрасно известно, что это всего лишь иллюзия. Наркомания - хроническая болезнь, и она практически неизлечима. Большая радость, глубокое переживание, яркое воспоминание – все может привести к срыву. А бросить колоться почти невозможно. Скорее придет смерть.

Я не живу, а цепляюсь за жизнь. Смотрю на себя, и мне становится страшно. Мне уже 45, а у меня нет образования. Устроилась работать уборщицей, хотя могла быть юристом. Мне всего 45, но я похожа на старуху. Выгляжу ужасно (на работе я всем вру, что прошла химиотерапию). Память постоянно подводит. У меня нет семьи. Кто захочет связать свою жизнь с наркоманкой? Я не могу иметь детей. Да и не хочу награждать их болезнями, уродством и склонностью к наркомании. У меня нет ни родственников, ни друзей. Все от меня отвернулись. Как все-таки ужасно одиночество! За меня некому заступиться, помочь в трудную минуту. Люди жестоки. Просто так никто не даст куска хлеба. Мало того, еще что-нибудь отнимут. Я чувствую себя за бортом жизни. Отбросом общества.

Почему это произошло именно со мной? Почему я села на иглу? Поздно задаваться вопросами. Я просто пошла не по той дорожке. Но уже нельзя ничего вернуть... И только я виновата в том, что случилось.

Но у меня есть мечта: в ежедневной борьбе с героином я хочу выстоять и победить. Чтобы иметь возможность прочитать хотя бы одну книгу, встретить утро, сварить суп, убрать комнату…

Это стало целью моей жизни. И все-таки я не жалею о том, что живу. Но я хочу жить полноценно!!!