Два капитана

На письмо нашего читателя довольно необычным образом отвечает журналист Владимир Беленко.

Исполнял я священную обязанность и отдавал почетный долг Родине (так тогда называлась служба в армии) в 364-м истребительно-авиационном полку 16-й Кишиневско-Ясской орденов Суворова и Богдана Хмельницкого гвардейской дивизии ПВО в песчано-барханной Туркмении. И встретил там двух необычных друзей-соперников.

Второй эскадрильей командовал капитан Зверев, третьей – капитан Дугаев (один русский, другой чеченец).

Капитан Дугаев был невысок ростом, но кряжист, как медведь. Его широкое, с правильными чертами лицо, черные глаза и вьющаяся шевелюра заставляли млеть вольнонаемных девушек и жен офицеров гарнизона. Зверев – тот, наоборот, роста был высокого, блондин, с прямым носом, весел и говорлив. Офицеры вроде дружили. Но чувствовался между ними дух непримиримого соперничества.

Нет, не возлюбленных делили капитаны: полем их соперничества было бескрайнее блекло-голубое туркменское небо. В недосягаемой выси они на своих сверхзвуковых истребителях-перехватчиках крутили такие финты и кульбиты, что цирковым акробатам не снились. У обоих пилотов была, как поется в песне, «одна, но пламенная страсть», летчиками они мечтали стать с детства. И, естественно, лучшими, если не на всем белом свете, то хотя бы в своем полку. А чтобы быть лучшими, надо, чтобы и эскадрильи под их командой на полетах демонстрировали высший класс. И вот подошло время боевых стрельб.

Вкратце объясню, как это выглядит. С аэродрома, например, Мары, взлетает «болванка» (беспилотный самолет) и летит по маршруту на залив Кара-Богаз-Гол (был когда-то такой на Каспии – высох). Со спрятанного глубоко в горах пункта боевого управления полетами штурманы с помощью сложной радиолокации один за другим выводят на цели перехватчиков. И те стреляют ракетами «воздух – воздух»). Боевые ракеты взрываются, долетая до цели, сбивая противника роем осколков (вроде как картечью из двустволки). Так что пролет «болванки» в 50 метрах от цели промахом не считался, а шел в зачет.

В тот день пилоты эскадрильи Дугаева «мазали». И тут к цели подошел самолет Зверева. И словно издеваясь над своим соперником, засандалил свою ракету едва не в сопло реактивной мишени. Выражаясь языком школьных отметок, это была не просто «пятерка», а «пять в пятой степени». Ну цель, конечно, топором и рухнула в каракумские пески.

Наблюдатель из штаба округа объявил пилоту благодарность от имени командующего. Дугаев же несколько дней сквозь зубы здоровался со Зверевым.

И тут произошел случай, который чуть не закончился для Зверева трагически. Шли обычные дневные полеты, руководил которыми с земли командир полка Соколов. В воздухе на разных удалениях от аэродрома «висело» около дюжины истребителей. По спецсвязи пришла «молния» из штаба округа: «Соколов! Срочно сажай всех своих на бетон! На подходе – мощный шквал со снегом».

Командир продублировал команду в эфир, и на взлетно-посадочную полосу один за другим стали приземляться истребители. Только капитан Зверев, отрабатывавший высший пилотаж в самой дальней от аэродрома зоне, явно не успевал вернуться к родной бетонке до подхода шквала. Фонарь его самолета (стеклянная часть кабины) снегом залепило намертво, не оставив ни щелки для обзора.

Специалисты службы навигации с особой тщательностью завели его самолет по приборам на посадочную глиссаду… А тут уж, браток, действуй сам! Никто тебе больше помочь не сможет… метр вправо от полосы, метр влево – верная гибель, тем более что горючего на второй круг у Зверева уже не оставалось.

- Командир, как я иду? – довольно спокойно спросил Зверев руководителя полетов.

- 600 метров до полосы. Ныряй, черт тебя дери, - прохрипел в микрофон Соколов.

Жизнь на аэродроме замерла на долгий десяток секунд, пока из снежной круговерти не вынырнул истребитель. И, мягко коснувшись колесами шасси бетона, выпустил тормозной парашют. Капитан открыл фонарь. На его белом без кровинки лице появилась кривая улыбка.

Через день, готовя свою эскадрилью к очередным полетам, Зверев заглянул в авиадиспетчерскую, где я нес службу.

- Товарищ капитан, говорят, вы в воздухе чудеса творите? – спросил я его.

- А тебя б приперло, и ты б сотворил, - хохотнул в ответ Зверев…

Уволившись в запас, я плыл по Каспию из Красноводска в Баку. На огромном пароме случайно встретил капитана Зверева. Он направлялся в центр для переподготовки на истребители нового поколения, а затем куда-то на север на должность заместителя командира полка.

Мы разговаривали, вспоминая и гигантских туркменских верблюдов, и двухметровой длины ящериц-варанов, и скорпионов, и смертельно опасных каракуртов.

Зверев оказался романтиком и книгочеем. Его писателем-кумиром был погибший в 1944-м над Средиземноморьем французский военный пилот Антуан де Сент-Экзюпери – автор замечательных романов «Почта на юг», «Планета людей», «Ночной полет» и очаровательной сказки «Маленький принц».

- Летчиком я решил стать, когда прочитал Сент-Экса, - добавил капитан. – Жаль, что ты вовремя его не прочитал. А то, может быть, сейчас в одном полку бы летали…

Повторюсь, Зверева я случайно встретил на пароме, а Дугаева после ухода в запас не видел. Но хочется верить (да что там верить, я убежден!), что если Дугаев дожил (пилотский век не у всех получается длинным) до тяжкого российско-чеченского кризиса, то не поднял оружия против людей в форме, которую носил все лучшие годы своей жизни – годы службы пилотом-истребителем наших военно-воздушных сил».

* * *

Так заканчивался материал, опубликованный в одной из небольших газет Ставрополья. Каково же было мое изумление, когда менеджер фирмы, где я работаю, положила на мой стол письмо из Грозного. Послал ответ и получил еще одно письмо с фотоснимками.

Вот основные фрагменты писем.

«Пишет вам супруга полковника в отставке М. Х. Дугаева. Зовут меня Соня. Было очень приятно прочитать вашу статью. Газетный номер нам дали в республиканском военкомате. Спасибо, что вспомнили Дугаева. Тот молодой и красивый капитан стал полковником, «Заслуженным военным летчиком СССР», «Заслуженным специалистом Вооруженных сил СССР». Вы не ошиблись в Дугаеве, он до сих пор остался влюбленным в небо фанатом. В его комнате авиационный флаг висит на стене среди фотографий самолетов. Я рядом с ним все эти годы и горжусь, что у меня такой муж. Он присягал Советской армии и никогда, никогда не поднял бы руку ни на армию, ни на свой народ, который втянули в кровавую бойню мафиозные кланы как в Чечне, так и за ее пределами.

В начале первой войны мы уехали из республики. Скитались по всей стране. В 2002 году вернулись, но остались не у дел – без работы и без своей крыши над головой. А мы оба (я прошла Афган) всю жизнь отдали Родине. И нет у нас другой Родины, кроме России. Хотя и ей мы теперь не нужны. Обидно, как говорится, за державу, но ничего не поделаешь».

Полковник Дугаев:

«Владимир, здравствуйте. Приятно было узнать, что через столько лет у вас в памяти остался наш Небит-Даг, воспоминания обо мне и Саше Звереве. В 1981 году я закончил военно-воздушную академию. Кстати, двумя годами позже ее закончил и Саша Зверев.

После академии я стал заместителем командира полка в Мурманской области. Потом командовал истребительным авиаполком в Мончегорске. В начале 80-х полк переучился на новую боевую технику - МиГ-31, который по тем временам был самолетом с уму непостижимыми боевыми возможностями. И войсковые испытания этой машины доверили моему полку. Работа была крайне интересной. Это и дальние рубежи перехвата над акваторией Северного ледовитого океана, и посадки на ледовые аэродромы в океане.

Мы применили на практике совершенно новые тактические приемы воздушного боя (до сих пор в этом плане ничего нового не придумано). Многие летчики полка были награждены боевыми орденами. Но самое главное – ни один пилот не погиб, хотя отказы авиатехники случались.

В 1986 году меня назначили заместителем командира корпуса ПВО по авиации в Перми, а в 1988 году уже в Свердловске – заместителем командующего авиацией отдельной армии ПВО. Двумя годами позже перевели на должность начальника центра боевой подготовки и боевого применения в Красноводск. Там тоже была интересная работа, мы обучали летный и технический состав из стран Ближнего Востока – Алжира, Сирии, Ливии, Ливана.

Центру принадлежал полигон, где я в своей лейтенантской молодости впервые в жизни выполнил боевые пуски ракет и стрельбу по наземным целям. Тогда я и думать не мог, что буду командовать этим центром.

А потом начался развал страны и, соответственно, вооруженных сил. Я был уволен в запас. Приход к власти в Чечне Дудаева и «пятая графа» не позволили мне продолжить службу. Приехал в Грозный, где и встретил свою судьбу в лице жены Сони. Мы с нею где-то одинаково романтичны, одинаково искали правду, одинаково честно трудились на благо той великой страны, которую у нас отняли горбачевы, дудаевы, ельцины, – бог им судья, а история рассудит.

Мне кажется, можно было все сделать по-другому – без крови, мирно перейти к демократическому государству без шоковых терапий.

Вот такая судьба. А убивать своих мне бы не только присяга, но и совесть, и воспитание не позволили.

Зверева и других ребят из Небит-Дага я часто видел, переписывался и до 2002 года знал, кто, где и как. Я бываю в Ставрополе, обязательно зайду, есть что рассказать и о жизни и о друзьях. Всего самого доброго. С уважением Магомед Хамдиевич Дугаев.

Вот такая судьба.