C родной земли - никуда!

В далеком украинском селе, куда, спасаясь от голода, в 1921 году мальчик вместе с мамой переехал из родного ставропольского хутора Кизилова, ему все казалось чужим. И хотя мамина родня отнеслась к их приезду с пониманием – старалась помочь, обогреть, накормить, его все время тянуло на родину. Однажды, когда тоска по дому стала совершенно невыносимой, он задумал побег. Но далеко уйти не удалось, его вовремя хватились и вернули. Однако после этого случая мать все-таки решилась вернуться в Кизилов.

Здесь они поселились в доме Фединых дедушки и бабушки по отцовской линии. Через некоторое время мать вышла замуж, найдя замену отцу, погибшему в Гражданскую войну. Федя остался жить у бабушки с дедушкой, которые в нем души не чаяли.

После смерти стариков его направили учиться на Старомарьевскую машинно-тракторную станцию.

Председатель колхоза, уважаемый человек, москвич, в числе двадцатипятитысячников приехавший налаживать колхозную жизнь, каждый год к ноябрьским праздникам водил Федора в сельскую лавку, где покупал ему одежду и обувь. Так в его лице государство заботилось о детях тех, кто погиб, защищая завоевания революции.

Не избежал Черкашин и перегибов «мудрой» сталинской политики. На МТС он начал жаловаться наставникам на то, что приходится часто менять железные вкладыши для тракторов, просил достать бронзовые, которые применялись раньше и были гораздо прочнее. Это и послужило поводом для его ареста. Три недели отсидел он в следственном изоляторе, где побоями и уговорами от него добивались признания в умышленном вредительстве Советской власти. Спас парня колхозный механик, полный тезка всесоюзного старосты М. Калинина, давший показания в защиту Черкашина.

В армию Федора призвали значительно позже сверстников – перед самой войной. В числе нескольких новобранцев он был направлен на учебу в танковое училище. Весть о начале Великой Отечественной войны встретил уже в звании лейтенанта.

- Боевое крещение получил на границе с Финляндией, - вспоминает Федор Иванович, - где проходила линия Маннергейма. Очень много полегло здесь моих товарищей.

Знакомство с начальником особого отдела полка, который оказался земляком, из села Московского, чуть было не изменило военную карьеру молодого офицера. Проникшись к Федору симпатией, особист назначил его политруком роты. Черкашину выделили отдельную землянку. Целыми днями он практически ничем не занимался, лишь должен был, проявляя бдительность, выискивать потенциальных «врагов народа». Веселому, общительному парню такая служба была не по душе, да и в глаза боевых друзей смотреть стало стыдно. Написанный им рапорт об увольнении особист порвал в клочья: «Дурень, локти кусать будешь. Кто отказывается от такой перспективы?». И все же Федор добился своего – вернули его в танкисты.

Студеной зимой 1942 года их дивизия, двигаясь в сторону осажденного фашистами города Пушкина, наткнулась на засаду. И здесь вражеская пуля буквально снесла ему часть челюсти и перебила язык.

В госпитале города Кирова, куда был доставлен раненый боец, врачи предложили покалеченный язык удалить. Ответ был таков: «Если отрежете, то тогда уж вместе с головой». Операцию решили на время отложить. Это и спасло Черкашина от, казалось бы, неминуемой пожизненной немоты.

Приехавший в госпиталь профессор по фамилии Уваров, осмотрев пациента, пришел к выводу, что язык сохранить можно. 82 дня после операции Черкашин питался через нос: чтобы сросся язык, ему зашили рот. Через специальную трубочку с помощью шприца пища поступала в организм.

- Я так к этому привык, что после снятия швов пришлось заново учиться не только говорить, но и есть, как все нормальные люди, - рассказывает бывший фронтовик.

Из госпиталя его выписали с напутствием: «Готовься к операции по пересадке в челюсть реберной кости». Но, наслушавшись от друзей историй о неудавшихся попытках такого рода операций, он решил не рисковать, так и остался на всю жизнь без части челюсти.

После лечения Ф. Черкашина демобилизовали. В Кизилове его назначили заведующим фермой.

- Питался я тогда еще только жидкой пищей, так что молока попил вдоволь! – смеется Федор Иванович.

Еще он был заведующим магазином, но недолго. В местной газете, которая тогда называлась «Власть Советов», вышла «обличительная» статья о том, что Черкашин, мол, не довозит товар до Кизилова, по дороге распивает спиртные напитки с друзьями. Один неосторожный шаг мог погубить всю дальнейшую жизнь Федора Ивановича, но, видно, родился он в рубашке. В райкоме партии, куда его вызвали «на разборки», в важном должностном лице Черкашин узнал бывшего начальника особого отдела полка Мищенко – того самого, который сосватал его политруком роты. Тот во всем разобрался и назначил Федора председателем колхоза в хуторе Холодногорском.

Здесь начинать приходилось практически с нуля. Кроме одной лошади и трех быков, в хозяйстве не было ничего. Но постепенно, усилиями нового председателя колхоз превратился в одно из самых передовых хозяйств района. Об этом ветеран вспоминает с особой гордостью.

В личной жизни тоже все сложилось как нельзя лучше. Вот уже 62 года прожили они вместе с женой Верой Ильиничной, вырастили двух прекрасных дочек, которые живут сейчас в Кочубеевском районе и почти каждую неделю приезжают к родителям в гости помочь по хозяйству.

- Недавно наведывались, побелили, покрасили дом. Зовут нас с матерью к себе жить, а мы отшучиваемся, мол, навели такую красоту, жалко теперь уезжать. А если честно, то не хочется никуда с родной земли. Наверно, корни не пускают. Здесь родились, здесь и помрем, - говорит Федор Иванович и мечтательно добавляет: - Еще бы годков этак десять протянуть.

Прошлой зимой Федор Иванович справил свой 91-й день рождения. Свойственные ему природный оптимизм и чувство юмора с возрастом не иссякли. А память… Удивительно, но этот человек помнит мельчайшие подробности своего жизненного пути. Он по-прежнему веселый и общительный – как в молодые годы.