Чучело телевизионное

В прежние времена, вспомнилось, в огородах ставили чучела, чтобы птиц отпугивать от подсолнуха и прочих культур. А тут очаровательная ведущая бойко и беззаботно, словно речь шла о каких-то там марсианах, дважды прощебетала - сперва в анонсе, затем при комментировании сюжета - о том, что в некоем городе через двадцать лет население поголовно вымрет от рака легких. Мне сразу стало жаль жителей этого, вероятно, славного местечка. Я пошире разинул очи и увидел на экране мой родной Железноводск, со всеми его живописными достопримечательностями, включая уютное озеро в курортной части, где некогда купался сам, теперь там плескаются в теплой и прозрачной воде мои дети, внуки, наши гости из других городов России. Камера словно наслаждалась созерцанием летнего великолепия Железноводска, а голос за кадром тем временем явно не в ногу с изображением мрачно толковал о радиационной опасности, нависшей не только над нами, обитающими на склонах горы Железной, но и над другими городами Кавказских Минеральных Вод. И лишь тогда, когда в поле зрения оператора попал город Лермонтов с известным хвостохранилищем, где до сих пор хранятся остатки некогда процветавшего уранового производства, стало ясно, откуда ветер дует.

Но не слишком ли поздно он задул? Этой «свежей», по мнению телевизионщиков, теме уже более полувека. Я помню себя семиклассником послевоенного поколения, когда собирал яркие, необычайно крупные бештаугорские маки, как раз в том году, когда в долину у Шелудивой пригнали заключенных и стали возводить будущий город Лермонтов. Рудники давным-давно закрыли, и завод, работавший на оборону, прекратил свое существование. Десятки публикаций, посвященных «хвостам», прошелестели по страницам местной и столичной печати, громкие телесюжеты промелькнули и забыты. Да и мы состарились. В силу естественных причин, а не по вине злополучного урана, как нас пытаются уверить «просветители» с первого ТВ-канала. Подобно всем нормальным людям болеем и умираем, но никогда не объясняем сих грустных вещей зловредным воздействием «хвостов». Ибо нет, глубоко убежден я, достоверных научных данных о том, что они как-то влияют на здоровье жителей КМВ. Дети, внуки да правнуки, слава богу, у нас приумножаются, а ныне еще пуще, чем в предыдущие годы. Так что сегодняшняя леденящая душу информация заставляет вспомнить ехидные слова Маяковского насчет того, что через двадцать лет ничего не останется от его популярности: «Заходите через двадцать лет - тогда и поговорим!» - отрезал поэт. И города-курорты, судя по всему, ныне тоже процветают, даруя хозяевам и гостям лечение и долгожданный покой.

Только зачем его нарушать? Что побуждает тележурналистов какой уж раз обсасывать то, что абсолютно не соответствует действительности, не подкреплено какой-либо солидной аргументацией? Если это жажда сенсации, это один разговор - все равно нелицеприятный: о нормах этики профессиональной. Если же это заранее продуманная акция, целью которой является чем угодно отвратить россиянина, заработавшего право на отдых, от поездки на наш юг, то так мы далеко зайдем. Тут поневоле вспоминаются благословенные - царские! - времена, когда даже научно-технические споры между специалистами по поводу нарзана не поощрялись в открытой печати. В 1896 году во время летнего курортного сезона по газетам пронеслось известие, что по поводу кавказских минеральных вод в порицательном смысле запрещено что-либо печатать в прессе. Казна умела блюсти свои интересы на Водах. Она не желала, чтобы прения между учеными мужами плохо отразились на посещаемости отечественных курортов. Чтобы ни говорили ныне о свободе слова, якобы величайшем завоевании современной демократии в России, а в запретах на бесконечное тиражирование мрачных вестей с Кавказа есть свой резон.