Жертвоприношение

Книга «Генерал Кутепов» не стала бы столь впечатляющей и информирующей, если бы постоянно не обращалась к историческим образам времени. Читая Станислава Рыбаса, хочешь, не хочешь, а приходишь к выводу, что если история чему-нибудь и учит, то лишь регулярно повторяющимся совпадениям событий. Словно существует она для хронических второгодников, не способных усвоить уроки с первого раза. Да и с десятого тоже. Ну вот примеры.

Говоря о непреклонности характера Александра Кутепова, проявившейся еще в юнкерские времена, автор подчеркивает, что сформировался он «в годы небывалого для России пацифизма, неуважения к воинскому долгу, патриотизму…». То есть в сопротивлении «общественному» представлению о смысле долга и патриотизма, в утверждении тех качеств воинов и граждан, которые не однажды спасали государство от смут и разорений. Генерал Кутепов, как тогда, так и нынче, лучше и нагляднее всего представляет интересы именно народа, а не властных структур, не финансовых бандформирований, всегда охотно возникавших в атмосфере предательств и убийств.

Один боевой комбат, воевавший в Чечне, в Осетии и Таджикистане, под началом которого служил и мой сын, высказал однажды мысль о том, что лучшие люди России чаще всего выходили из кадетских корпусов. Похоже на то, если вспомнить, что даже Сталин в тяжелые годы войны приказал открыть суворовские училища, практически воссоздав кадетские корпуса. И хотя будущий генерал Кутепов родился не в семье потомственного военного, но должность лесничего, каковым являлся его отец, занимала в царской России высокую нишу строителей и охранителей ценностей государственного значения. Не боясь преувеличения, можно сказать, что, как и от воинского сословия, от них требовались качества служения безукоризненного, вплоть до жертвенности.

Именно жертвенность ощутил в себе с детских лет Саша Кутепов и не изменил ей до самого конца – трагического и отважного. От юнкерского училища до войны в Маньчжурии, а оттуда – до Первой мировой и плавного перехода от нее к Гражданской Кутепов утверждался в правильности своего выбора, придя к главному в своей жизни Галлиполийскому служению, от которого без особых эмоций отказались другие белые генералы, более прославленные, чем Кутепов, включая Деникина и Врангеля.

…На пустынной и мрачной, холодной полоске чужой земли, словно и созданной для отчаяния и полного неверия во что бы то ни было, Кутепов приказал создавать пусть и непрочное, но осмысленное человеческое жилье, издав перед этим характерный для него приказ, в котором недвусмысленно говорилось: «Для поддержания на должной высоте доброго имени и славы русского офицера и солдата, что особенно необходимо на чужой земле, приказываю начальникам тщательно и точно следить за выполнением всех требований воинской дисциплины. Предупреждаю, что я буду строго взыскивать за малейшее упущение по службе и беспощадно предавать суду всех нарушителей правил и воинского приличия…».

Наряду с этим строились церкви, создавались хоры самых разных направлений, предпочтение отдавалось воинским песням. Ставились даже памятники, как естественная часть жизни, несмотря на полную бытийную неестественность. Так воздвигнут был гигантский каменный холм в память о погибших, умерших и даже покончивших с собой там, на страшном Галлиполи. Маленькая копия этого импровизированного холма и ныне стоит на кладбище Сент-Женевьев де Буа под Парижем, и каждый русский считает своим долгом поклониться ему, когда приведет его судьба на это кладбище.

Однако в книге Станислава Рыбаса далеко не со всем можно согласиться. Это касается главным образом общей оценки гражданской войны в России. Ошибка не нова и вряд ли преодолима в частном сознании: слишком глубоко надо нырять за истиной. В одном старом расследовании, касающемся гражданской войны на Ставрополье, повстречался мне эпизод, который уже много лет не дает покоя сознанию. И, говоря совершенно честно, я и сейчас не могу решить, чью сторону принял бы, окажись там, в качестве третейского судьи. Слишком сильна и нынче горячая боль за обоих обманутых русских воинов.

На краю степного оврага стоят двое. Белый и красный. Офицеры. Бывшие друзья и единомышленники – еще по кадетскому корпусу, ныне – смертельные враги. В яростном бою красный был взят в плен и должен быть немедленно расстрелян. Взвод для этого уже построен.

«Прости меня, Саша, – сказал белый, – если я нарушу что-нибудь из ритуала: мне впервые расстреливать».

«Прости и ты меня, Андрей, – ответил красный, – если я некрасиво буду падать: мне впервые быть расстрелянным».

Страшно писать о гражданской войне. И не потому только, что постоянно барахтаешься в бесконечной череде трагических цифр погибших с той и другой стороны, что само по себе ничего хорошего не дает в ощущениях. Но потому главным образом, что воображение тут же рисует подробности гибели лучших людей твоей родины. В краях, где я родился, гражданская война в затухающей стадии шла еще и в тридцатые годы, то падая, то свирепея. Это казачий край Северного Кавказа, где довелось мне беспризорничать долгие годы…

К сожалению, не избежал соблазна личных пристрастий и Станислав Рыбас. Автор «Генерала Кутепова» в своем анализе гражданской войны явно и, на мой взгляд, излишне субъективно симпатизирует лишь одной стороне – белой. Между тем это предпочтение вредит истине общей, в том числе и действительно жертвенному облику генерала. Это не грех писателя, а несовершенство исследователя истории. Несовершенство настолько распространенное и живучее, что именно оно до сей поры делает невозможным необходимое для Родины примирение сторон. Я имею в виду духовное примирение не участников событий, которых уже не осталось на свете, но потомков бывших непримиримых, которым такое объединение необходимо более всего. А для этого надо нам понять первопричины любой из наших смут, увидеть, что да, беспощаден русский бунт, но не бессмыслен.

Бунты в России, в первую голову крестьянские, рождались из критической массы бесконечных унижений, хамства и высокомерия «элитных» сословий, отношение которых к нищете подневольного народа вполне предсказуемо приняло характер полнейшего небрежения. Сегодня мы имеем наглядное представление о тех временах. Ведь одно дело решать – куда нынче рвануть – в Ниццу, в Арабские Эмираты или на Сейшельские острова, и совсем иное – мучительно думать, чем завтра накормить уже сегодня голодного ребенка. Надо ли после этого сомневаться в правоте время от времени восстающего электората, как брезгливо называют сегодня народ средства массовой информации, восторженно холуйствующие на олигархических помойках?

Генерал Кутепов был одним из тех представителей русского народа, родившимся в привилегированной его части, кто пренебрег привилегиями и безоговорочно встал на сторону народа – в той мере, как он эту сторону понимал и принимал. Он был одним из тех, кто легко, если не с радостью, принял бы самоприговор Владимира Набокова: «…Но если б, в самом деле, так: Россия, звезды, ночь расстрела. И весь в черемухе овраг». Однако одной стороной вопроса, сколь бы привлекательной она ни была, ограничиться невозможно и неверно. Автор книги твердо стоит на защите белой идеи, как бы не замечая, что эта позиция явно противоречит слову и делу генерала Кутепова. По всей видимости, ему кажется, что эта идея – единственный источник земной правоты и благородства. Но истина значительно шире. За нею, повторюсь, надо нырять глубоко.