Деревня стала мне судьбой

Стихи Валентины Нарыжной, как и вообще всякого поэта, могут быть менее и более удачными, но, будучи «человеком деревни», она инстинктивно чурается пошлости, ставшей в наше время столь прибыльной «профессией». Потому что пошлость – даже не плохой вкус, ее носитель может оказаться с оксфордским образованием. Пошлость сегодня – циничное отрицание основ народной жизни. Многие, впрочем, оправдывают себя банальным лозунгом: время, дескать, изменилось, забывая о том, что именно перемены, в конце концов, все тайное превращают в явное.

Еще не так давно усилиями прозападных авторитетов мы нередко стыдились своего, народного, национального. Вспомним давнего кумира Вознесенского:

Ура, студенческая шарага!
А ну шарахнем
По совмещанам свои затрещины!
Как нам Ошанины 
Мешали встретиться!

Ошанин для советских западников был символом пошлости. А сегодня символом пошлости стал Вознесенский…

Предлагаемые сегодня вашему вниманию стихи Валентины Нарыжной в особых комментариях не нуждаются. Искренность и честная мысль говорят сами за себя. В духовно-культурном смысле это поэзия сопротивления. Судя по читательской почте, таких стихов сегодня ждут.

Деревня стала мне судьбой

Валентина НАРЫЖНАЯ

* * *
У иконы стану:
Господи,  прости!
До какого стана
Ноги донести?

У костра какого
Дух переведу?
У крыльца какого
Свой приют найду?

Все мои дороги
На земле Христа -
Мне лечить тревоги
Силою креста.

     * * *
Закат по долинам плывет,
Как будто стихи напевает.
Не плачь, мой страдалец-народ,
Нас Вера с тобой окрыляет.

В Успение светится храм,
И очи Пречистой светлеют.
И тянется луч к куполам,
И радует душу, и греет.
Россия, останься… Молюсь.
И с каждой строфой песнопенья,
Встает, пробуждается Русь
От тяжкого сна и забвенья.

        В ДЕРЕВНЕ
Давно деревня стала мне судьбой,
И вот иду по ней я неторопко.
Несет от поля жаркой молотьбой,
И тянет к речке узенькая тропка.

Друг к другу хатки жмутся на виду,
И, кажется, душа в них нараспашку.
Разделят здесь на всех одну беду
И поровну разделят горькой фляжку.

Устав ходьбою мерить жаркий день,
И у дерев, что опустили кроны,
Присела на завалинке я в тень
У русской хаты, где живут иконы.

И женщина мне вынесла воды
Потом и в хату позвала учтиво.
Не отказав, зашла. Она на «ты»:
- Куда идешь? – И стала молчаливо.

Ответила: – Дорога далека,
Хожу по селам, собираю песни…
Она сказала: – Песни, как река,
И мы их с мужем часто пели вместе.

- А где же муж? – спросила. – 
Где семья?
Она уныло: – Помер муж от горя,
Когда погибли наши сыновья -
Старшой Василий и меньшой 
                     наш Боря…

Потом раскрыла старенький альбом:
- Семья моя теперь вот тут, 
в альбоме…
Бессильно опустившись за столом,
Добавила: – Как пусто стало в доме.

И повела неспешный свой рассказ,
Потом еду поставила: – Помянем…
Пятнадцать нынче минуло как раз,
Как старший сын убитый был в Афгане.

А младшему сегодня ровно пять,
И я не знаю, где его могила.
Устала я начальникам писать
И чувствую, уходят мои силы…

…А младший наш убитый был 
                        в Чечне…
За что же так прогневали мы Бога?..
А я, увидев сумерки в окне,
Вдруг поняла: мне дальше нет дороги.

- Переночуй, – сказала тихо мать, -
А завтра я сведу тебя по хатам…
Здесь песен можно много написать -
Деревни нынче песнями богаты…

     * * *
Боже правый, ответь, почему,
Как дожди, льются слезы России?
И какому еще палачу
Отдадим наши души святые?

Боже правый, ответь, почему
Так безжизненно зарево века?
Что не плачу уже, а кричу
О спасенье души человека.

Я уже ничего не боюсь,
И живьем палачу я не сдамся.
Только ты, наша милая Русь,
Для потомков великой останься.

Я одно испытанье приму,
Где не будет ни боли, ни страха.
Гордо голову я подниму
И взойду, как на небо, на плаху.

Разнесется мой прах на ветру,
День начнется обыденно-просто.
Для тебя я, Россия, умру,
И не вспыхнет звезда у погоста.

     * * *
Я верю, я верю: грядут перемены,
Снега и метели уймутся, пройдут.
Не будет на свете ни лжи, ни измены,
У каждой дороги цветы расцветут.

Я верю, я верю – грядут перемены
И светом любви озарится восход.
И в городе каждом, и в каждой 
                       деревне
Вздохнет облегченно 
страдалец-народ.