Опасная работа

Этот случай обсуждал весь Ставрополь. 24 ноября прошлого года «скорая помощь» доставила в больницу истекающую кровью заведующую 11-м мужским отделением краевой психбольницы № 1 Нину К-ву. Несколько проникающих ножевых ран нанес врачу находящийся на принудительном излечении Виктор Белобродский. Дело рассмотрено Промышленным районным судом Ставрополя. Вынесенный им приговор вступил в законную силу.

…Виктор Белобродский слышал «голоса», которые «звучали прямо в голове». Внешне это выражалось в повышенной возбудимости, агрессивности, галлюцинациях. Впервые подобное случилось с ним в 1980 году. А до этого он, вернувшись из армии, работал по специальности, полученной им в ПТУ, - монтажником, был женат, воспитывал сына. То есть все было нормально. И вот с некоторых пор с ним стало страшно оставаться один на один. Короче говоря, после очередной выписки Виктора из психиатрической больницы жена от него ушла, они развелись.

Чуть позже Белобродский принял решение сменить место жительства: из Казахстана, где проживал с семьей, переехал к матери в станицу Преградную Урупского района КЧР. Для матери его решение оказалось роковым. Однажды «голос» сказал ему, что ее надо убить как причинившую вред брату. Бредовые идеи довольно часто посещали Виктора, подтверждая диагноз врачей – параноидальная шизофрения. «Приказ» Белобродский выполнил, став убийцей матери. Однако по понятной причине – из-за болезни - уголовное дело против него возбуждено не было, и по постановлению суда Виктор попал на принудительное специализированное лечение в город Орел. Когда его состояние относительно нормализовалось, он стал спокойнее и адекватнее, Белобродского вернули в Ставрополь, где он в свое время проходил психиатрическую экспертизу.

В 2001 году его психическое здоровье вновь ухудшилось, что выразилось в нападении с ножом на медбрата. Позже, как зафиксировано в материалах уголовного дела, он зло хвастался, как ловко «подрезал санитара». После этого Белобродского вновь отправили в Орел для проведения усиленного курса лечения.

Спустя три года «старый знакомый» вернулся в Ставрополь - в свои психиатрические «пенаты» в состоянии удовлетворительном. Ему даже был изменен вид принудительного лечения: со специализированного на общий. Виктор выполнял просьбы медперсонала, помогал на кухне. Однако в ноябре 2003 года, как раз накануне очередной психиатрической «перекомиссии», его состояние вновь ухудшилось. Он стал агрессивен, напряжен. По этой причине и перевели больного в палату с постоянно действующим медицинским постом. После очередного комиссионного осмотра врачи обратились в суд с просьбой перевести Белобродского (уже в который раз) на специализированный режим наблюдения. Это означало, что в отделении ему оставалось пробыть недолго – только до получения официальной бумаги из суда.

В тот день, 24 ноября, он вел себя довольно спокойно. Это отметили все свидетели. Поэтому случившееся сразу после обхода стало неожиданностью как для пострадавшей, так и для всего медперсонала. Нина К-ва в ординаторской заполняла истории болезней. Дверь резко распахнулась, чья-то тень метнулась к столу. Она даже не успела поднять голову, чтоб рассмотреть нападавшего, как тот уже наносил удары ножом в предплечье, потом в область живота. Прикрыв раны рукой, женщина побежала в буфетную. Возможно, ранения были бы серьезнее, если бы находившаяся вместе с ней в кабинете врач-психиатр М. Настатуха не пришла ей на помощь. Она подбежала сзади и оттолкнула нападавшего. Тот развернулся и пошел на нее… Женщина убежала следом за К-вой в буфетную и закрыла за собой дверь на защелку. Опасаться было чего: возбужденный Белобродский метался по коридору с окровавленным ножом, пытался ворваться в кабинет старшей медсестры М. Пристинской, но та вовремя успела захлопнуть дверь и уже звонила в «скорую» и санитарам. Вскоре появились главный врач больницы Игорь Былим и персонал из других отделений. Разбушевавшегося больного пытались уговорить, но он упрямо твердил, что «сдастся только милиции». Наряд приехал почти одновременно со «скорой».

Уже находясь в СИЗО, Белобродский написал две очень похожие по содержанию жалобы своему следователю и в краевую прокуратуру. «Я неоднократно заявлял, - обращается он к прокурору, - что не нуждаюсь в психиатрии и их лечении. В данное время я совершил умышленное преступление в психиатрической больнице Ставрополя. Причина моего преступления такова, что я отказывался и отказываюсь от всякого рода лечений, так как они пагубно влияют на мое здоровье. Я не подопытный кролик, чтобы на мне проводить эксперименты. Прошу вас опротестовать психиатрические диагнозы СККПБ-1 и направить меня на независимую экспертизу. Заверяю Вас, если ко мне будут применяться меры медицинского характера принудительного, я буду совершать преступления вплоть до убийств» (стилистика сохранена. – авт.).

Такого непредсказуемого «монстра», безусловно, следовало опасаться. Расслабились, забыли, кажется, с кем имеют дело (отделение предназначено для лиц, находящихся на принудительном излечении по определению суда). В акте служебного расследования, подшитом к судебному делу, отмечено, что в журналах обходов записаны распоряжения лечащих врачей, но далеко не под каждым имеются подписи представителей медперсонала, к которым они обращены, что ставит под вопрос обязательность их выполнения. Так случилось, что именно в тот день роковым образом сошлись только на первый взгляд незначительные отступления от правил внутреннего распорядка, что и привело к трагедии. Белобродский, во-первых, в нарушение последнего предписания остался без присмотра, во-вторых, легко проник в буфетную, так как дверь, вопреки инструкции, была открыта, да еще и нож для резки хлеба лежал на виду, что спровоцировало не раз доказавшего свою крайнюю неадекватность больного. В связи с этим непонятно, почему так легко отнеслась заведующая отделением к устному предупреждению, накануне прозвучавшему из уст одной из буфетчиц. Почувствовав неладное, та отказалась от помощи Белобродского на кухне. Ведь персоналу уже было известно, что он впал в состояние, аналогичное тому, что предшествовало и совершенному им убийству, и покушению на жизнь медбрата. Несчастье, по мнению комиссии, стало возможным, в первую очередь, в результате нарушения ведомственных инструкций самой заведующей, а также подчиненного ей медперсонала.

В возбуждении уголовного дела по статье «халатность» в отношении главного врача больницы Игоря Былима судом отказано. Все же, видимо, он эту ответственность должен чувствовать. Пострадавшая К-ва недолгое время находилась в больнице, но до сих пор она еще не приступила к работе. И сегодня важно, чтобы случившееся послужило уроком. Не бывает мелочей в отношении таких больных, как Белобродский, который стал агрессивен из-за того, что ему «не разрешили пойти за молоком». «Давно хотел с ней расправиться, - прокомментировал он случившееся, - она незаконно назначила мне специальные уколы».

А суд вынес единственно правильное решение в этой ситуации: Белобродский должен остаться на принудительном излечении в психиатрической больнице. Конечно, свободы передвижения, которой он воспользовался, теперь у него не будет.

…А врачи продолжат рисковать

А что будет у врачей? Чувство вины? Ответственности?

С этих вопросов начался наш разговор с главным врачом психиатрической больницы Игорем Былимом. Его тридцатилетний стаж врачевания душевных болезней – как бы залог компетентности и как раз той самой ответственности. Он и на самом деле ее чувствует, прежде всего перед пострадавшим врачом. Поэтому и не скрывал, что не в восторге от готовящейся публикации: не будет она способствовать выздоровлению Нины К-вой. Ей и так досталось. Впрочем, коллеги не оставляли ее во время болезни, сейчас направили для дальнейшего лечения в Санкт-Петербург. Может, и лучше, что материал выйдет в ее отсутствие.

Хотя еще одного вопроса – об ответственности самой завотделением – он не снимает. В акте служебного расследования записано, что решен он будет после восстановления ее трудоспособности. Все же остальные сотрудники больницы, причастные к этой трагедии, уже наказаны. По словам Былима, самый главный виновник – та самая санитарка, которая оставила нож в незакрытом помещении. «Стрелочник»? Отнюдь, уверен главный врач. Каждый на своем рабочем месте должен выполнять четко и честно свою работу. И тогда никаких ЧП не будет.

- Вот если бы замок был сломан, а заведующий и главный врач не приняли своевременных мер, - говорит Игорь Былим, - то тогда правомерно можно было бы ставить вопрос о нашей халатности, о безответственности.

Согласимся, что логика в этих словах есть. Как согласимся и с тем, что в тот день и предшествующие ему достаточно большое количество людей чуть-чуть недовыполнили свои обязанности. Одна дверь не закрыла. Старшая медсестра не услышала настоятельной просьбы буфетчицы не направлять на работу именно этого больного. Всего в этой цепочке ответственных-безответственных 13 человек. Наказания получили разные: от выговоров до увольнения.

Вроде бы сделано все, что положено… Но от несчастных случаев и преступлений в стенах психиатрической больницы, в том числе и ставропольской, все одно никто не застрахован. Таков неутешительный вывод, сделанный Игорем Былимом. Причин для такого пессимизма несколько.

Первая из них называется «специфика работы». Это неизбежность, данная сотрудникам клиники в виде каждодневных ощущений. За вредность и профессиональный риск есть доплата – 25 процентов от оклада. При этих доплатах медсестра, работающая на две ставки, получает едва полторы тысячи рублей. Врач в должности заведующего отделением – чуть больше трех. Именно во столько оцениваются и вредность, и опасность, и ответственность.

Увы, случай с Ниной Михайловной – далеко не первый на Ставрополье. По словам Былима, практически все врачи-психиатры бывали биты. И он сам, и его жена. Одного врача больной душил, еще одного – укусил. В 1985 году больной зарезал санитара. В 1998-м получила восемь ножевых ранений буфетчица. Список этот можно продолжать и продолжать. Всего же в России при выполнении профессионального долга ежегодно погибают три-четыре врача-психиатра…

Вторая причина – психологическая. Можно сказать, что человеческий фактор в этой ситуации – тоже беда. Больные здесь находятся на лечении и год, и полтора. За это время происходит их – можно и так выразиться – срастание с персоналом. Это же не тюрьма, а больница, находятся здесь больные и выздоравливающие люди. К ним привыкают. Их любят. В последнем случае, например, санитарка, забывшая закрыть дверь в буфет, ремонтировала во время трагедии кому-то из пациентов прохудившуюся одежду.

Бывает и хуже. Зарезанный восемь лет назад санитар на дежурстве был пьян, поэтому и больного, с которым сдружился, не воспринял как объект опасности.

Но есть и третья – самая главная - причина для пессимизма. Ужасающая бедность психиатрической службы. От этого основные беды. По серьезным экспертным оценкам, материально-техническая база психиатрических больниц всей России «не позволяет оказывать психиатрическую помощь в достойных человека условиях». В нашем случае это многоместные палаты, скученность, обветшавшие места общего пользования, то есть все то, что и называется современной российской медициной.

Но если в других учреждениях здравоохранения это просто плохо, то здесь – чревато. На памяти пожары в детских домах и психиатрическом интернате России и Белоруссии. Трагедия должна была научить. Только чему? Ставропольские противопожарные службы перечислили в предписаниях на имя Игоря Былима столько всего нужного и полезного – аж на пять миллионов рублей. В числе прочего есть и распашные решетки, без которых, как показывает печальный опыт, никак нельзя. А на нынешний год СККПБ №1 на капитальный ремонт выделены … 600 тысяч рублей. По словам главного врача, их хватит на то, чтобы отремонтировать три туалета.

* * *

Мы отдаем себе отчет, что проблемы современного функционирования психиатрических клиник Ставрополья гораздо шире поднятых в сегодняшнем материале и намерены к ним еще вернуться. А пока грустно констатируем: в ближайшем будущем может произойти еще не одна трагедия.

В психиатрической больнице к такому ощущению привыкли. Работа у них такая. Опасная…