Слова я слушаю твои...

Наверное, все знают, что с такими ребятишками должен работать логопед. Галина Соломатина, заведующая кафедрой логопедии Ставропольского государственного педагогического института, кандидат педнаук, доцент, специализируется в области коррекции речевых нарушений особой сложности. Предлагаем интервью с этим опытным специалистом.

- Я занимаюсь с детьми, имеющими особую патологию. Это врожденные расщелины губы и нёба, в народе еще называемые «волчья пасть», «заячья губа». Специалисты этими выражениями не пользуются, так как считается, что они оскорбляют личность ребенка. Такие дети требуют внимания специалистов разного профиля: челюстно-лицевого хирурга, ортодонта, отоларинголога, педиатра, логопеда. Даже после успешных хирургических операций, которых обычно бывает несколько, и ортодонтического лечения у этих ребят остаются значительные дефекты речи. Зачастую правильно они могут произносить лишь два-три звука.

В 2000 году наш институт открыл опытно-экспериментальную площадку по изучению подобных аномалий на базе Ставропольского межрегионального центра при кафедре челюстно-лицевой хирургии детского возраста Ставропольской медакадемии. В Центре врачи под руководством доктора медицинских наук, профессора М. Водолацкого осуществляют комплексное поэтапное лечение пациентов до 14 лет. Я же провожу здесь индивидуальные консультации для детей с тяжелыми речевыми нарушениями, с некоторыми занимаюсь сама. Естественно, консультирую и родителей.

- Наверное, воспитывать такого ребенка - трудное испытание...

- В большинстве случаев родители испытывают шок, когда узнают, что ребенок родился с подобной патологией. А некоторые нарушения проявляются не сразу. В любом случае им необходима психологическая помощь. Без этого семьи зачастую распадаются из-за проблем с больным ребенком. Вместо того чтобы поддерживать друг друга, супруги начинают выяснять, кто виноват, почему ребенок родился таким... Часто с трудностями не справляются мужчины и уходят из семьи, все бремя лечения и воспитания ложится на женщину. Бывает другая крайность, полное равнодушие к болезни ребенка. Есть случаи, особенно в сельской местности, когда ребенка порой не лечат намеренно: ведь с подобными аномалиями он считается инвалидом, его пенсия порой единственный источник материального дохода. Между тем логопеды в содружестве с другими специалистами располагают арсеналом современных научных достижений, позволяющих лечить или хотя бы корректировать и смягчать многие речевые дефекты, которые еще недавно считались неизлечимыми.

Раньше бытовало мнение, что логопед может работать с ребенком, лишь начиная с 4-5 лет. Сейчас эти представления меняются. Как только замечены нарушения, нужно обращаться к специалисту. Консультировать у логопеда нужно и детей ослабленных, имеющих родовые травмы. У них часто в дальнейшем проявляются тяжелые речевые нарушения, которые можно предупредить, проводя профилактическую работу.

- Галина Николаевна, хотелось бы услышать о некоторых особо интересных случаях из вашей практики.

- Ребенок, с которым я занималась, родился с множественными пороками развития, включая расщелину мягкого и твердого нёба. С четырех лет занимался с логопедом, ко мне попал на консультацию, когда ему было уже шесть лет. Показатель разборчивости речи был 69 процентов. Я составила для него специальный индивидуальный план коррекционной работы, и уже через полгода показатель разборчивости речи увеличился до 96 процентов. Сейчас этот ребенок на «хорошо» и «отлично» учится в обычной школе.

Есть у меня и собственный небольшой опыт оказания помощи детям раннего возраста. Например, с одним ребенком, имеющим дефекты нёба, я начала заниматься, когда ему было полтора года. До начала коррекционной работы у него наблюдалась задержка речевого развития, в его лексиконе было лишь несколько «лепетных» слов. Около двух лет он вдруг замолчал совсем и как бы стал прислушиваться к речи окружающих (при нормальном развитии дети проходят такую стадию в возрасте 10-12 месяцев). А в два года у ребенка произошел «лексический взрыв», он стал говорить разнообразными фразами. То есть его развитие приблизилось к норме, а оставшиеся дефекты звукопроизношения уже были близки к обычным возрастным. За дальнейшее его развитие волноваться не приходится. Поэтому хочется еще раз напомнить родителям: чем раньше начнется коррекционная работа, тем она успешнее.

- Вы участвовали в российско-канадском проекте по социальной работе с детьми-инвалидами...

- Мне посчастливилось побывать в Канаде на международной конференции «Демократия. Инвалидность. Разнообразие». В рамках программы мы посещали семьи, воспитывающие детей-инвалидов. Я пришла к выводу, что наша система специального коррекционного образования и канадская находятся на разных полюсах. Там делается основной упор на социальную реабилитацию людей с ограниченными возможностями, у нас - на педагогическую. Например, если ребенок в Канаде не может научиться читать, то для него создают компьютерные программы, чтобы он без этого воспринимал информацию. В России же существует прекрасная система по коррекции нарушений чтения. Это разные подходы, но и нам, и канадцам есть чему учиться друг у друга.

- Нынешние выпускники школ не слишком стремятся поступить в вуз на отделение логопедии. С чем это, по-вашему, связано?

- Это временное явление, обусловленное низкой заработной платой педагогов вообще, и коррекционных - в частности. Думается, что ситуация изменится. Сейчас, чтобы быть успешным, необходимо уметь грамотно, четко, внятно говорить. Многие родители, особенно молодые, воспитывающие детей с речевыми нарушениями, это осознают и стремятся вовремя обратиться к специалисту. В крупных городах России логопеды уже зарабатывают достаточно хорошо. Такая тенденция возникает и в Ставрополе.