Мираж в пустыне

Как бы ни запугивали наших женщин по поводу браков с иностранцами, а заморские принцы в сияющих доспехах почему-то все равно представляются многим самым идеальным вариантом замужества. Тем более, когда на сегодняшний день вероятность столь блистательной партии представляется все более и более реальной. Ну как не удивляться, когда русская красавица из самой что ни на есть глубинки вдруг по Интернету "выписывает" себе мужа из какой-нибудь "цивилизованной" страны? Или некая предприимчивая леди выезжает в отпуск за границу вовсе не для того, чтобы углубляться в местные ценности и памятности или покрываться бронзовым поблескивающим загаром, а для поистине каторжного труда – поиска подходящей особы с иностранным паспортом, желательно королевских кровей?

Но, как некоторые женщины утверждают, брак с иностранцем похож на мираж в пустыне: сначала просматриваются несметные сокровища, караваны верблюдов, прохладные оазисы и прекрасные дворцы. А затем все вдруг куда-то исчезает и остается один верблюд. И еще хорошо, если этот верблюд – не вы.

В свое время, когда у нас в дефиците была даже зубная паста, эта экзотическая пара вызывала у всех знакомых полный восторг, а то и совсем не легкое чувство зависти. Красавица Инга, а рядом с ней смуглый, интеллигентный, всегда предупредительный и (что немаловажно!) достаточно богатый сын южной страны Риад. Познакомились в Ленин-граде, где он заканчивал учебу и должен был ехать врачевать на родину, и куда она из Ставрополя отправилась в поисках лучшей доли, временно оставив на попечении у старенькой матери своего маленького сына от первого брака.

Их брак был отчаянным решением как с его стороны, так и с ее, с той лишь разницей, что Риад ничуть не сомневался в силе своих чувств, а Инга откладывала для себя на потом решение такого "малозначительного", как ей казалось, вопроса: что же ею все-таки движет – любовь к Риаду или манящая безбедная жизнь? В любом случае такой редкий шанс, решила она, было бы глупо не использовать, и, отбросив последние сомнения, молодые отправились в столицу его экзотической страны, в суете как-то позабыв всерьез обсудить будущую участь малолетнего сына Инги.

Местное богатство ничуть не обмануло ее ожиданий, и она приняла подданство. Опасения по поводу того, как она будет принята в семье Риада, развеялись сами собой – повезло, родители его оказались достаточно продвинутыми людьми и "наглядно" препятствовать счастью сына не стали, хотя, конечно же, и не высказывали особых восторгов в адрес белокожей невестки. Поскольку женщинам в их клане не принято было работать, Инга, будучи натурой деятельной, всячески пыталась помогать им в семейном бизнесе. На что получила весьма неожиданную реакцию со стороны главы, то есть свекра – не лезь. То ли они узрели некую потенциальную опасность в весьма предприимчивой невестке, то ли местные нравы сыграли свою роль, но круг обязанностей Инги был строго обозначен в пределах кухни, освоить особенности которой славянской женщине было не так уж и легко.

Со временем Риад все больше не вылезал из своей клиники и, казалось, с каждым днем был все холоднее и холоднее, чему еще более способствовали незанятость и усиливающаяся тоска супруги по родине, по сыну. К тому же все эти местные нравы и обычаи, нелегкий климат... Все чаще возникали скандалы, в результате которых приходилось и "быть битой", что здесь воспринималось вполне естественной мерой воспитания непослушной жены. Правда, потом в качестве компенсации ей разрешалось лишний раз посетить русскую колонию в этой стране с тем, чтобы пообщаться на родном языке с соотечественниками, или позвонить сынишке сверх утвержденного на эти цели "бюджета". И справедливости ради надо сказать, что тем не менее ее положение выгодно отличалось от большинства местных женщин.

Все мучительные сомнения Инги по поводу своего не такого уж вольготного существования на чужбине сами собой развеивались в отпусках, куда они с мужем могли себе позволить ездить поначалу раз в два года. Она привозила родным и близким немного дешевеньких диковинных сувениров, а что получше, продавала им же по совсем недешевой цене. Практически не помнящий ее в лицо подросший сын втихаря выплевывал за углом странные мамины деликатесы в виде лягушачьих лапок или чего-то, больше похожего на мыло, чем на продукт питания. Потом стягивал с себя привезенные ему наряды цвета пожара в Африке – чтобы друзья не засмеяли, и поскорее вырывался из ее слащавых объятий на улицу. Но, видимо, минуты торжества, когда Инга показывала своим нищим, по ее представлению, родственникам фотовиды своих владений, домработницы, нарядов и т.д., для нее дорогого стоили. И она вновь уезжала в свою далекую непонятную страну, а сын по настоянию ее мужа снова оставался на попечении бабушки.

Когда вопрос с наследником был поставлен семьей ребром, Инга , в общем-то, без колебаний согласилась, в надежде, что хоть это как-то скрасит довольно унылую жизнь и отдаленность сына. Но, к сожалению, родилась девочка, причем в результате очень и очень сложной беременности, которая, по заверению медиков, оказалась для Инги последней. Это никак не могло устроить родителей Риада, которым, по всем местным канонам, нужен был продолжатель рода. Может быть, именно это и сыграло роковую роль в дальнейшей жизни женщины. В конце концов Риаду через несколько лет подыскали достойную молоденькую невесту из местных, которую со всеми почестями поселили в их прекрасном доме, носились с ней и души не чаяли, а с Ингой поступили тоже вполне гуманно – после рождения у молодых долгожданного наследника ее не продали, не убили, а просто "списали" доживать во флигелек недалеко от главного поместья с достаточно сносным пансионом и минимально возможным медицинским обслуживанием.

Сейчас ей сорок пять, по местным меркам – дремучая бабушка. А она действительно бабушка, у ее дочери, совсем молоденькой уехавшей вслед за мужем в какое-то селение этой маленькой страны, уже есть дети. Но Инга не может с ними жить, поскольку зять не очень богат, к тому же считает ее слишком уж экзотической тещей для их провинции. С воспитанием ее сына на родине одной бабушке справиться не удалось, он уже в третий раз оказался за решеткой, но на письма так называемой матери решительно не отвечает, затаив обиду, видимо, на всю жизнь. А они ей сейчас ох как нужны, эти письма. Ведь с возрастом становишься и сентиментальней, и патриотичней. Она вдруг стала вспоминать обо всех когда-то любимых, но забытых ею друзьях и близких, и любая весточка от них теперь для нее, может быть, единственный праздник. Они и правда люди незлые и нежадные и хотели бы как-то Инге помочь по старой памяти. Но как? Разве что теперь их дети или внуки когда-то отправятся в тур в эту экзотическую страну и обязательно передадут ей что-нибудь с родины – разумеется, бесплатно.