Не каждому дано

Первому литературному кружку при газете "Ставропольская правда" – 80 лет

Сегодня уже сложно проследить судьбы тех ребят и девушек, которые собрались в 1922 году в помещении газеты "Власть Советов", чтобы прочитать свои первые литературные творения. Фамилии их в крохотной заметке о создании литературного кружка не были названы. Но тогда в газете часто печатались стихи, в том числе и начинающих поэтов.

О чем были эти стихи? Нет, отнюдь не о любви: эта тема стала "неактуальной" после установления Советской власти. И не о природе, и не о цветах. Писали, конечно, о революции, о верности родной партии, о ненависти к классовым врагам.

В молодости я семь лет проработал в Краевом архиве, где в мои обязанности входил поиск документов для сборника об установлении Советской власти на Ставрополье, для сборника о проведении коллективизации сельского хозяйства, и газеты двадцатых годов я штудировал основательно. Но, кроме той маленькой заметки о создании литературного кружка при газете "Власть Советов", больше ничего не нашел. А очень хотел найти. Ведь и сам я был членом литературного кружка – только уже при газете "Ставропольская правда", и не в двадцатых годах, а после Великой Отечественной войны, в 1949-1950 годах.

Как и многие, в юности пытался сочинять стихи. Писал главным образом о школе, о моем классе, о друзьях. Одно из стихотворений писательница Валентина Туренская ввела в свой роман "Зрелость". Чем-то оно ей понравилось...

Надо сказать, одноклассники всегда очень серьезно выслушивали мои "произведения", а однажды даже сказали, что неплохо бы послать их в газету.

Когда на почте я запечатал конверт, а потом стал аккуратно выводить адрес – "Редакция газеты "Ставропольская правда", мне казалось, что все, кто стоял рядом за столом, смотрят на меня. А я ведь тогда учился еще в девятом классе.

Отправил – и с нетерпением ждал ответа, не очень надеясь, что дождусь его.

Но вот однажды мама вынула из почтового ящика конверт, на котором типографски был отпечатан обратный адрес: "Отдел рабселькоров и писем трудящихся редакции газеты "Ставропольская правда".

– Сынок, тут твоя фамилия! – удивилась она.

Я схватил письмо и убежал в другую комнату.

Насколько дорого мне было это письмо, что я на всю жизнь сохранил его. Поразило еще и то, что меня не разругали, не дали простую отписку, а пригласили (!) на беседу в саму редакцию!

Она в те дни располагалась недалеко от кинотеатра "Октябрь" – в бывшей гостинице грека Найтаки. Сейчас в этом здании размещается краевая федерация бильярдного спорта.

По металлической ажурной лестнице, сохранившейся еще с дореволюционных времен, я поднялся на второй этаж и оказался в знаменитой "стеклянной галерее". Конечно, это я много позже узнал, что она знаменита. Что по ней в свое время ходили Михаил Лермонтов, Лев Толстой, Александр Бестужев-Марлинский, Александр Пушкин, композитор Алябьев, писательница Екатерина Лачинова, описавшая ее в своем знаменитом романе "Проделки на Кавказе", и все, кто останавливался когда-то в гостинице, известной не только в России, но и в Европе.

Справа от меня из широких окон лился свет в галерею, а слева шли комнаты редакции. Нужную дверь мне подсказала какая-то девушка. И вот я вижу длинную комнату, в ней два стола. За одним сидит пожилой человек. Впрочем, мальчишке 15 лет все, кто старше тридцати, кажутся уже стариками.

– Вы Исаков? – робко спрашиваю я и протягиваю конверт с письмом.

Он пробежал глазами письмо, вернул мне.

– Да, я. Меня зовут Андрей Максимович.

Из стола он вынул папку, развязал тесемки, быстро нашел мое стихотворение "Родной класс" и стал говорить со мной – как со взрослым – о поэзии. А потом сказал, что при редакции работает литературный кружок, которым он руководит, так не хочу ли я в него ходить?

Еще бы я не хотел!

Занятия кружка проходили в этой же комнате, два раза в месяц. Было лето, окно широко раскрыто, а нам, мальчишкам и девчонкам, все равно было немного жарко. Но мы не сетовали: ведь с нами говорил настоящий поэт. И не просто настоящий, а знаменитый! Его сам Сталин знает! Его "Казачью песню о Сталине", записанную на граммофонную пластинку, пела вся страна!

Андрей Максимович познакомил нас с теорией стихосложения, показал правильные и неправильные рифмы, объяснил, как важно настроение в стихотворении и, конечно, много говорил о тематике. Он читал наизусть много классики, читал и свои стихи.

С августа 1949-го по июнь 1950-го посещал я кружок и навсегда сохранил благодарность к этому человеку, такому тактичному, что он, даже разбирая заведомо слабые стихи, никогда не позволял себе подшучивать над автором, а очень мягко указывал на недостатки.

К нам в кружок Андрей Максимович приглашал и других поэтов. Помню Павла Алдахина, который читал фрагменты своей поэмы "Дуэль", Ивана Седугина. Из кружковцев я помню рабочего с завода "Красный металлист" Алика Гикалова, худенькую школьницу Лилю Вассерман. Много позже в профессиональном поэте Валентине Марьинском я узнал парнишку, что иногда приезжал в Ставрополь из своего села специально на заседание кружка.

* * *

После окончания университета я вернулся в Ставрополь и часто встречал Андрея Максимовича, но о стихах с ним если и говорил, то только о чужих. Сам я бросил их писать: не моя это стихия. Андрей Исаков показал нам уровень высокой поэзии, дотянуться до нее не каждому дано.