Жизнь бьет без промаха.Знать бы, за что...

"Земля стонала от металла и глухо корчилась в дыму"...

Семилетний Витя сидел на крыше своего дома и обозревал окрестности. Обозревать было что: немцы покидали Пятигорск и второпях взрывали здания, бросали технику, суетились на улицах. Прямо перед Витей стоял детский сад. Туда он сходил только один раз и наказал матери, чтобы впредь не отправляла его в садик, – не понравился мальчику строгий режим, душа – вольная, украинская - желала свободы.

От внезапно раздавшегося страшного грохота Витя чуть не скатился по черепичной крыше. Сердце замерло, словно приготовившись выпрыгнуть из груди: детский садик на глазах оторвался от земли, на мгновение завис в воздухе и с шумом и пылью рухнул на землю. Шел 1943 год.

Однажды мимо Витиного дома немцы вели пленного советского летчика в обгорелом комбинезоне. Он на своем "ишачке" – И-16 – сбил над Бештау фашистский самолет, но сам, загоревшись, стал падать вниз. Прямо в руки врагов.

Странные они были люди. Витя не понимал, как к ним относиться. Как-то раз в доме друга, у которого стояли немцы, мальчика встретило направленное на него дуло автомата – едва успел убежать. А другой немец по-доброму взялся катать Витю на мотоцикле. Но самое большое воспоминание тех лет – это брошенная техника. Вот уж где трепетали мальчишеские души! Под Бештау на Длинном бугре долгое время оставались мертвые танки, из которых Витя с друзьями выбивал подшипники, а из них – шарики. Это была самая лучшая игрушка и показатель ребячьей смелости. А еще они любили смотреть, как рабочие режут автогеном брошенные танки. Скрежет металла такой, что зубы сводит, а пацанов оттуда палкой не прогонишь.

Война принесла горькое известие: отец Вити умер в госпитале в Латвии. Разорвавшаяся мина посекла ему ноги. Врачи предложили ампутацию.

– Не могу я без ног к молодой жене возвращаться! – наотрез отказался отец. И только когда потерял сознание от боли и потери крови, ноги ему ампутировали, да было поздно: гангрена. С этого момента мужскую часть семьи Муль стал преследовать злой рок, подвергая мучительным испытаниям, словно желая проверить их право на жизнь. Первым в роковой цепи стал Витя.

"Лезешь сам в отчаянное пекло, позабыв о смертности своей"...

Уроки в мужской средней школе #11 закончились. Предводитель и атаман одноклассников Витя Муль, завидев идущий трамвай, кинул друзьям сумку-портфель, сшитую из маминой старой юбки, и бросился наперерез трамваю. Дело молодое: схватиться за поручни, закинуть на подножку одну ногу, подтянуться на руках и вбросить на глазах одноклассников и контролера сильное тело в вагон – это был писк! Знал бы Витя, какую цену ему придется заплатить за свою лихость.

Стоял угрюмый ноябрь. Деревянные поручни покрылись тонким слоем изморози, не видной глазу. Мальчик догнал трамвай, на ходу схватился за поручни и попытался забросить ногу на ступеньку. Не получилось. Руки съезжали вниз. Еще не понимая, что происходит, он почувствовал, что его словно засасывает куда-то и сил сопротивляться нет. Пальцы разжались. Трамвай прогрохотал мимо, переехав обе ноги. Витя только и слышал звук: хрум-хрум-хрум. То, что это был звук его перемолотых костей, даже в голову не пришло. Он попытался встать. Боли не чувствовал, но тело было какое-то чужое.

– Считай до десяти, – приказали врачи Красного Креста, куда мальчика доставил один из очевидцев трагедии.

На цифре 10 Витя впал в небытие.

Очнулся в палате. Стал разглядывать ноги: одна "оттяпана" выше колена, другая – выше ступни. Вот тут начались непереносимые боли...

Что тогда дало Вите силы жить? Он, дитя войны, не раз видел вернувшихся с фронта инвалидов без ног, без рук, без глаз. Возможно, это ставшее типичным послевоенное зрелище позволило мальчику и себя искалеченного принять без душевной муки и отчаяния. Принять-то принять, но надо как-то жить дальше. Как? Просить милостыню, выставляя напоказ зевакам то, что осталось от ног? Или укрыться в тиши материнского очага, изводя ее и себя тоской по неосуществимому будущему?

Он учился прыгать по двору по-лягушачьи, опираясь на "пятую точку". Начал запоем читать гоголевского "Вия" – до шевеления волос на голове, С. Маршака – до пробуждения собственного творческого начала, "Повесть о настоящем человеке" – до принятия твердого и окончательного решения жить в полный рост!

И он смог это, сумел превозмочь адскую боль, изнуряя себя многочасовыми тренировками с протезами и костылями. Это когда на свои ноги становишься, не думаешь, куда при ходьбе смещается центр тяжести. Но когда вместо ног кожаные култышки да еще разной высоты, а тебе всего 10 лет и у тебя перед глазами книжный герой Маресьев...

В восьмой класс он пошел без костылей на одних лишь протезах. Научился, падая, быстро и легко подниматься – как ванька-встанька. Так школу и закончил. И в институт поступил. В педагогический, на филфак. Традиция это такая в роду: 25 учителей, включая отца с матерью, посвятили себя детям. В одной только Ессентукской школе №1 работали трое во главе с директором Галиной Кулаевой.

"Это будет потом, я себя прокляну за наивность, а пока я целую твои колдовские уста"...

В институте Виктор пользовался авторитетом. Комплексов и чувства ущербности не было и близко. До такой степени он забыл о своем увечье, что стал серьезно заниматься спортом – играл за факультетскую команду в волейбол. Больно ли было? Да разве он скажет? Можно только предполагать, что испытывал парень, стараясь прыгать на протезах ловко и красиво, как будто на собственных ногах. А иначе нельзя было: кроме спортивных стимулов, был еще один - среди болельщиков были девушки. Они просто обожали огромного веселого парня с характерной походкой и зычным, за версту слышимым голосом. (Если бы у него была возможность учиться пению, имели бы мы, пожалуй, второго Шаляпина. Он и сейчас, когда запоет, сотрясаются стены и стыдливо затихают птицы во всей округе).

...История любви Виктора и Виктории длилась два года. После занятий они часами сидели на лавочке в парке и не могли наглядеться друг на друга. Целовались потихоньку. Потом на электричке ехали в Ессентуки. Там от станции по железной дороге в черноте ночи надо было пройти ровно 700 шпал, потом свернуть в раскуроченную колесами машин улицу и огородами пробраться до Викиного дома. А оттуда снова тем же путем до станции. Там – до утра прождать первую электричку и ехать домой, чтобы успеть на занятия в институт. И так 730 дней подряд. Что представляли собой после каждой такой ходки ноги, можно лишь догадываться.

А однажды Вика бросила Виктора. Влюбилась в его друга и вышла за него замуж. Платоническая, возвышенная любовь рассыпалась в прах, как когда-то в 1943-м поднялся над землей и, рухнув, превратился в пыль детский садик.

"Блажен, кто это счастье испытал от дивной встречи с детскими глазами"...

Закончив институт, Виктор Муль отверг выгодные предложения и снова бросил вызов судьбе: прошу отправить меня на работу в самое отдаленное место нашего края. Такую просьбу он направил в крайоно. Почему?

– Из героизма, – не задумываясь, отвечает Виктор Иванович.

Так и оказался он 40 лет назад в селе Каново Курского района. Отдаленнее этого места только Чечня. Из курортного красавца-Пятигорска прибыл вчерашний студент сразу директором тогда еще школы-семилетки в глухое село.

Здесь до него не знали, что такое волейбол, в глаза не видели мяча. Виктор Иванович научил взрослых и школьников этой игре. Дети жили в селе, не зная, что такое железная дорога и паровоз. Он сажал их в крытый брезентом грузовик и вез на экскурсию – в Пятигорск, по Лермонтовским местам, на Медовые водопады... А то соберет команду футбольную и везет в Нефтекумск на финальный матч. Да что Нефтекумск! В Киев ребят вывозил директор, в Орджоникидзе. Каких только матчей они не видели! Культ спорта и здорового образа жизни - вот главная память тех лет для его учеников.

– Во многом именно директор повлиял на мой выбор – стать учителем, – говорит преподаватель физкультуры, ныне директор Ростовановской школы Николай Миронов. – Я учился в пятом классе, когда Виктор Иванович пришел к нам работать. Демократизм в общении с учениками он удивительным образом совмещал с требовательностью, ослушаться его было немыслимо.

Да и не за чем. Рядом с В. Мулем самые отпетые ребята становились шелковыми, и в длительных поездках на Черное море, в Киев, в Краснодон, на Каспий не было у него лучших помощников, чем эти строптивые и дерзкие мальчишки.

Директорские хлопоты – тема особая. Когда 40 лет работы за плечами – есть, по чем ностальгировать и о чем рассуждать. О потере у детей интереса к учебе, спорту и книгам, о нескончаемых хозяйственных проблемах. Можно рассуждать, но можно и всей своей жизнью давать уроки трудолюбия, мужества, патриотизма. Тогда не нужны слова. Тогда включаются чувства. Они – суть человеческая. И в этом – главный директорский урок кановским школьникам.

"Для нас всегда места курские святы"...

– Земля Курская! В зелени селенья,

Дорог степных таинственный магнит...

У него много стихов. Сборник "С открытым сердцем" вышел в свет в 1999-м. Цитировать В. Муля – дело неблагодарное: его надо читать наедине с собой, выключив мир. Глубоко лиричны его стихи, образы односельчан в них – яркие и светлые, вся житейская мудрость, стержневая любовь к жизни царят на страницах книги, действительно сердечной и очень доброй. Стихи эти – своего рода летопись района, бесценная история русского приграничья. В лицах и судьбах.

С самим же Виктором Мулем судьба продолжает расправляться нещадно. В аварии в Пятигорске в возрасте 18 лет лишился ноги сын и так же, как отец когда-то, учился ходить на ноге-протезе. Умерла от тяжелой болезни первая жена Женечка, тоже выпускница Пятигорского пединститута, искренне полюбившая мужа-инвалида и окрасившая его жизнь лаской и заботой.

Но в свои 65 лет он, несмотря ни на что, отчаянно жизнелюбив, бодр, романтичен. Говорит стихами, в промежутках между ними поет - русские романсы, украинские народные песни. Недавно освоил ростовановскую колхозную диковинку – караоке. Она выдала ему высшую оценку. Такую же, какую смело может выставить Жизнь за все предоставленные ею уроки-испытания.

Курский район.