На Ставрополье вспоминают народного артиста РСФСР Виктора Фоменко

В 2023 году исполняется двадцать лет с того момента, как ушел из жизни народный артист РСФСР, почетный гражданин города Ставрополя, первый председатель Ставропольского краевого фонда культуры Виктор Фоменко. Впрочем, не в регалиях да званиях дело, хотя в большинстве случаев человек получает не случайно: их надо заслужить. В крае и, конечно же, в Ставропольском краевом академическом театре драмы имени М.Ю. Лермонтова, где артист верой и правдой прослужил сорок лет и сыграл более 200 ролей, память о нем жива. Очевидно, и среди наших читателей есть немало тех, для кого имя Виктора Григорьевича Фоменко дорого.

В конце девяностых я пришла в дом к Виктору Григорьевичу с намерением записать интервью. Нам было о чем поговорить. Артист переживал, пожалуй, самый трудный период в жизни. Практически на пике славы в числе группы коллег он покинул свой второй дом – театр (формально – предложили уйти на пенсию). Самые опытные и знающие покинули храм искусства тихо, без скандалов.

Чем уход обернулся для актеров? Конечно, ударом. Фоменко не стало в 2003 году. За ним нешумно последовали остальные.

…Никогда не забуду свой последний визит к чете Фоменко - Виктору и Тамаре. Все стены в уютной «двушке» были увешаны картинами художников, в том числе наших ставропольских. С ними Виктор Григорьевич был дружен по жизни. Конечно же, он скучал по театру: в беседе осторожничал, уходил от больной темы. Первой не выдержала я. В упор спросила, бывает ли он в театре, следит ли за репертуаром. Виктор Григорьевич воодушевился, рассказал, что помогает региональному отделению СТД РФ, занялся проблемами больных и неустроенных артистов. Председатель регионального отделения В. Аллахвердов и его заместитель Л. Заводнова даже выхлопотали для него небольшую ставку. Конечно же, заговорили о творческих делах, я посетовала, что нет на сцене острых современных спектаклей.

«Как, а наш «Банкрот», разве не современный?» - тут же отреагировал Фоменко. «Весь Островский, если смотреть на проблемы, которые он затрагивал, ультрасовременен», - горячился Виктор Григорьевич… Спорить с ним я не собиралась.

Подножка за подножку

Спектакль «Банкрот» в постановке режиссера В. Константинова был одним из последних, где в главной роли блистал В. Фоменко:

- Что лежит в основе постановки? Проблема «человек и деньги» - так ведь? А кто из классиков тоньше и драматичнее разрабатывал эту тему?! Островский. И сегодня это проблема не отдельного человека, а всего нашего больного общества. Если за деньги человек готов продать совесть, честь, душу, Родину, он перестает им быть…

Вспоминаю первые эпизоды того спектакля. Зима. На сцене щегольски разрисованные дрожки, куда обслуга с осторожностью укладывает-усаживает подвыпившего купца Большова. Стараются, разве что сапоги барину не целуют. И когда минутой позже Большов встал во весь рост, то по сравнению с окружающими его «людишками» показался великаном. Огромный, в исподней рубахе, лакированных сапогах и собольей шубе он - хозяин жизни - надолго воцарился на сцене. Сила Большова в исполнении В.Г. Фоменко – внутренняя, давящая, проистекающая от привычки властвовать.

В «Оригинальной комедии в двух частях» не было ни размеренной жизни знатной семьи, ни картин сочного купеческого быта. О принадлежности героев к определенному времени напоминали разве что костюмы героев, и то осовремененные. Режиссер намеренно подчеркивал вне-временной характер спектакля.

Весь спектакль был задуман как одна большая сделка, которая распадалась на несколько мелких, где каждый стремился отхватить себе кус пожирнее. Борьба за него – живая пружина, которая расправляясь, придавала действию энергию страсти. В такой среде роскошь оставаться самим собой мог позволить себе только хозяин положения - купец Большов. В ощущении своей незыблемости лишь однажды Самсон Силыч позволит себе слабость сделать ставку не на расчет, а на доверие.

«Устал», - признался он и одним махом отписал будущему зятю Подхалюзину все свое имущество. Знай наших! Властный и жесткий – таким был герой В. Фоменко в начале спектакля. Но вот финал. В сермяге, с жалким узелком в руке, растерянный, обманутый и обобранный до нитки, он, кажется, даже в росте уменьшился. Бывший хозяин на коленях молит бывших родных - дочь и зятя: «Коли так не даете денег, так Христа ради подайте!». Что это было? Момент истины?! Вдруг среди игры и ерничества - живое чувство. Казалось бы, порок в лице купца Большова наказан. Его путь - в Сибирь в кандалах да с сумой на плечах. Но почему его так жаль? Не потому ли, что большая беда обнажила в бывшем Большове обиженного и растоптанного, но живого человека! Прожита жизнь, судьба, в сущности, пустая и бесплодная…

Что проспано, то прожито

«Вы знаете, что такое профессиональные сны актеров?- спросил однажды Фоменко. - Это когда засыпаешь и видишь, будто открывается занавес, а ты стоишь столбом и не можешь вспомнить ни одного слова роли. Или, скажем, выходишь из-за кулис завитой, а оказывается, идет другой спектакль…» Смешного в откровении - грош, но о своих снах Фоменко рассказывал так красочно, до того заразительно хохотал, что и сама прониклась весельем. У актеров сны про театр; добросовестным журналистам снятся кошмары про ошибки в газете. Водителям - что отказали тормоза! Страхи выползают из глубин подсознания к обезоруженным мастерам только во сне.

Лишь однажды страх взял над артистом верх. Случилось это во время первого выхода на сцену. Давали спектакль «Русские люди» по пьесе К. Симонова. Военное время, 1944 год, помещение театра не отапливалось, но зрительный зал был заполнен. А Виктор в ожидании выхода обливался холодным потом. Его тогда почти вытолкнули на сцену. По ходу действия он должен был сопровождать пленного фашиста. Ударили в глаза софиты. Виктор с тоской почувствовал, как пот заливает глаза, а каска неумолимо сползает на лоб. Надо бы ее поправить, но как? В руках оружие… Кто знает, чем бы все закончилось, если бы не отрезвляющая мысль: «Вот, я стою на сцене, трясусь, а они (зрители), небось, думают, что это от страха перед фашистом». Разом придя в себя, Виктор поправил каску, крепче сжал автомат и приосанился. В театре считается, что именно первый выход на сцену делает актера. Полученный в начале творческого пути урок помог парню понять важную вещь. На сцене ты имеешь право жить лишь жизнью героя. Такому отношению к работе его учили опытные артисты: Е. Писарев, М. Елисеева, Б. Кеворков…

Учеба в студии при театре стала для Фоменко хорошей школой, которая вечером подкреплялась практикой. Порой в одном спектакле приходилось играть сразу несколько ролей - только успевай менять грим: «клеиться» да «переклеиваться».

В актёры из молотобойцев

В годы военной «дотеатральной» юности ему многое пришлось перепробовать. Был молотобойцем, дороги мостил, на заводе работал. Наверное, так в рабочих бы и остался, но однажды на улице к нему подошел мужчина, спросил, не хочет ли поучаствовать в театральной массовке. В Ставропольской драме ставился новый спектакль, и катастрофически не хватало мужчин. «А ты встанешь, и будто два человека на сцене», - польстил незнакомец, намекая на природные данные парня. Виктор уже тогда был не по-юношески крепким: высокий, косая сажень в плечах… За каждый выход в массовке пообещали платить по два рубля. Деньги небольшие, но какой-никакой, а доход. Так пришел, да и остался в театре на всю жизнь наш земляк Виктор Григорьевич Фоменко.

«Вы знаете, что для актера самое страшное?» – спросил он меня однажды. К такому вопросу готова не была, поэтому начала перебирать: лживость, лицемерие, бесхарактерность…

«Качества неприятные, но, по-моему, самое страшное – испытание успехом. Запомнился мне случай. Был парень, друг - вместе на занятиях и после… Он сразу и хорошо «пошел»: успех у публики и у девушек. Но я вдруг стал замечать, что на репетиции приятель часто приходит навеселе. А когда преподаватель сделал ему замечание, стал кричать. Знаю, мол, почему лезете ко мне, зажимаете молодых, завидуете. Я видел, он был убежден, что прав и никого кроме себя слышать не желал. Хороший актер так и ушел из театра. А я с тех пор больше всего боюсь потерять способность слышать окружающих, даже в самой жесткой критике стараюсь находить рациональное зерно. Нелегким оказался актерский труд – каждый день, словно экзамен. Зато понял, как сильно в голодные и холодные годы войны людям нужно искусство. На всю жизнь остались в памяти поездки со спектаклями на фронт.

Как-то с фронтовой бригадой мы оказались под Ригой. Под импровизированную сцену приспосабливали ведра, ящики, бочки. Зрители размещались прямо на танках. Показывали «Последнюю жертву» Островского. Когда спектакль закончился, танкисты долго не отпускали нас. А на прощание сказали: «Спасибо, братки. Дали заряд. Завтра увереннее пойдем в бой!».

Человек по натуре ясный и открытый, Фоменко любил играть своих современников. Но никогда не предполагал, что ему придется изображать фашистского прихвостня и предателя. Театр готовил спектакль «Это было в Кисловодске» о героической жизни чекистки Ксении Ге по пьесе нашего земляка писателя П. Мелибеева. Фоменко предстояло сыграть одну из центральных ролей - мародера матроса Бобрика. Имея за плечами школу театральной студии, Виктор понимал, что в такой работе внешнего правдоподобия мало, необходимо показывать характер врага. На занятиях говорили: «Жизнь человеческого духа». Но что поделать, если «дух» негодяя и подлеца был ему абсолютно чужд. Нет для актера ничего страшнее, чем оказаться беспомощным перед ролью. Именно это чувство охватывало молодого артиста во время репетиций. Невесть какая сила тогда погнала его на улицу.

На шумном рынке наблюдал за тем, как подрагивали пальцы у мужичка, норовившего обвешать покупателя. Как цепко и хитро залучал к себе покупателей крикливый дядька-торговец. Здесь же заметил сурового мужчину с красной повязкой на рукаве. Из-за малейшего непорядка тот назывался представителем общественного контроля и требовал уплаты штрафа. Потом вытаскивал квитанцию и… Реакция у «нарушителей» была одна. От бумажки отмахивались и торопливо совали «представителю закона» деньги. Когда он рвал очередную «квитанцию», присмотревшись из-за плеча, Виктор увидел, что это был абсолютно чистый бланк. Уже на следующий день липовый контролер исчез. Видно попался в руки милиции.

А для себя Виктор понял – страх, вот что лежит в основе действий таких отщепенцев, как его Бобрик. Это и надо играть. В спектакле мародер Бобрик - сама неприступность. В тельняшке и с красным бантом на груди он по-хозяйски расхаживал по рынку, изымал у продавцов товар, а потом, юркнув за ворота рынка, воровато оглядываясь, пускался наутек.

Умение остро подметить в жизни типичное, отобрать детали, вжиться в образ, каким бы далеким по характеру ни казался герой, - фундамент, на котором всю жизнь строил свою работу В. Фоменко. Без такого опыта и постоянных поисков не могло быть горячего, но справедливого Макара Нагульнова из шолоховской «Поднятой целины» и страстно ищущего решения задачи государственной важности инженера Забелина из «Кремлевских курантов»…

В ответе за мир на планете

Виктор Григорьевич, как и мой отец, был из поколения ветеранов Великой Оте-чественной, которое не понаслышке знало, что значит для русского человека понятие ответственности. Перед выбранной профессией, близкими людьми, друзьями, Родиной. Эта тема всплывала, как только начинались воспоминания о прожитом, и всякий раз Виктор Григорьевич повторял: «Только бы не было войны!».

- Неужели вы думаете, что это может повториться? – не выдержала я однажды.

- Почему нет? Пока между странами и народами есть противоречия, незавершенные конфликты, а главное - неудовлетворенные амбиции, - возможно все. В конце шестидесятых годов в нашем театре решили поставить спектакль «Человек и глобус» драматурга В. Лаврентьева, - рассказывал Виктор Григорьевич. - Мне доверили сыграть роль ученого Бармина, прототипом которого стал И. Курчатов, «самый засекреченный физик в СССР» и «отец атомной бомбы»; он же, стал основателем и первым директором Института атомной энергии. Этот потрясающий человек руководил разработкой первой в СССР атомной бомбы и развитием мирного атомостроения. Роль ответственная и остродраматичная. Как показать на сцене человека такого масштаба и не скатиться при этом на риторику, пафос?! Как совместить высоту идеи, которую несет в себе образ, и «негромкое» человеческое обаяние, щедрость, широту души?

…Герой Фоменко предстает перед зрителем в самый трудный момент жизни ученого. В исполнении В. Фоменко Бармин-Курчатов был живым, ироничным, своим среди своих, но одновременно сильным, уверенным, оптимистичным. Во время репетиций режиссер театра заслуженный деятель искусств и народный артист РСФСР С. Рейнгольд долго не мог найти достойной концовки. Как выразить радость, ликование соратников, занимавшихся делом общемировой значимости?! Пробовали и так, и эдак… Все не то! Однажды в руки Фоменко попала книга К. Гладкова «Атом от А до Я». Внимание Виктора Григорьевича привлек эпизод. После успешного решения научной проблемы, над которой герой рассказа работал много лет, он начинает танцевать. Вот оно, то, что нам надо! Фоменко немедленно позвонил режиссеру…

В финале спектакля, когда весть об удачных испытаниях облетела соратников Бармина, еще не до конца осознавая значимость минуты, интуитивно сотрудники потянулись друг к другу. Соединив руки, плечом к плечу они начинают танцевать. Так, наверное, когда-то танцевали горцы-мужчины: молча, истово, страстно! И в такт общему движению зрители в зале начали хлопать. Это было незабываемо! Тогда во Всесоюзном конкурсе на лучшее сценическое произведение спектакль «Человек и глобус» был удостоен премии коллегии Министерства культуры СССР.

Было светлым прощание

Кажется, рассказала о замечательном актере Викторе Фоменко все, что знала. Кроме момента прощания, после которого мы больше не виделись. Уже у открытой двери, будто толкнуло что-то, оглянулась: «Как все-таки хороши эти пейзажи и акварели - светлые, прозрачные… Будто воспоминания. А эта девушка с грустным взглядом, кто она?» - Виктор Григорьевич, будто ждал вопроса: «Наша «Мона Лиза». А вот эта окраинная улочка, залитая розовым маревом, - мое детство… Вы знаете, за что я люблю живопись? Она всегда помогала в работе. Вот картина. Видите, какие контрастные краски?! Их всего две: темным закрашен угол деревенского дома, а светлым – вьюга. Зима. Так и у нас, артистов. Готовя роль, надо отсечь все лишнее. А отсечь всегда труднее, чем что-то изобрести. Отсекаешь, будто по-живому. Но только в этом случае факты могут превратиться в фактор».