Поэтический форум

Сергей Рыбалко

О, Русь терпеливая,

Свет мой, Россия,

Немало ты видела

Горя и слез.

Немало хранят в себе тайн

Вековые

Рубцы на бинтах

Сердобольных берез.

Как знать, не с того ли,

Скорбя об утратах,

Плакучие ивы

По-вдовьи грустны,

Что две похоронки

В селе на три хаты

С фронтов приходили

Кровавой войны.

Шагая во ржи

Полевою тропинкой

И глядя в простор твой

Загадочный, Русь,

Я кланяюсь каждой

Березке, осинке

И слушаю их

Затаенную грусть.

Моя Россия

Когда рязанские поля

Топтал Батый своей ордою,

Когда стоял у стен Кремля

Наполеон, грозя бедою,

Когда опять на Русь, пыля,

Шли танки Гитлера с крестами,

Склонилась ты, моя земля?

Упала ниц перед врагами?

Нет! Никому в годину бед

Ты не сдалась, не покорилась.

Во славу дедовских побед

Ты новой славой озарилась!

Ты эту славу пронесла

На жерлах пушек до Берлина.

Ты мир от гибели спасла,

Как мать в беде спасает сына.

И ныне верю: Русь спасет

Себя от кризисного шквала,

Как в годы тягот и невзгод

Она весь мир собой спасала!

Не забыть матерям

Кто на танке погиб под Одессой в бою,

Кто сгорел, Сталинград защищая,

Не обняв свою мать, не увидев семью,

Не дожив до победного мая.

Сколько их полегло, наших храбрых солдат,

На священных просторах России!

Где, навеки застыв, обелиски стоят

И березки шумят молодые.

Каждый год зацветают сады по весне.

Листья в солнце купаются вешнем.

Но о тех, кто погиб на минувшей войне,

Не забыть матерям поседевшим.

В Горячеводском госпитале

Вспоминаю, в мае было это.

Накануне праздника страны

Пригласили в госпиталь поэтов

К ветеранам памятной войны.

В темно-серых будничных халатах,

Без парадной формы и наград

Собрались бывалые солдаты,

Знавшие и Курск, и Сталинград.

Я тогда увидел не с экрана

Средь бойцов морщинистых, седых

Раненных в горах Афганистана

Пареньков безусых молодых.

И когда в притихшем клубном зале

Прочитал стихи я про отца,

Я заметил: слезы задрожали

На глазах у юного бойца...

Сердце билось резко, учащенно.

Я стоял под взглядом стольких глаз.

А в сторонке, с палочкой, смущенный,

Хлопал мне отец в последний раз.

Валентина Дмитриченко

Сын полка

Мой дядька - сын полка -

С седой мохнатой бровью

Кряхтит, но жив пока -

Дай Бог ему здоровья!

Прошел он сто дорог,

Все тяготы изведал.

До кирзовых сапог

Дорос ко Дню Победы.

И грел его, как брат,

В лесах, в снегах, в болотах

Тяжелый автомат

Почти четыре года.

Вернулся он домой

Худой и однорукий,

Но все-таки живой

На зависть всей округе.

Черемуха цвела

В его лесной сторонке...

А мама умерла

На третьей похоронке.

Воронка

Лесная тропиночка узкая -

По кромке цветущей весны.

Святая земля белорусская

Вся в шрамах минувшей войны,

Поросшая синей осокою,

Да клевером, да лебедой,

От взрыва воронка глубокая

Наполнена талой водой.

И я наклоняюсь над тихою

Воронкою с илистым дном

И вижу: карась с карасихою

Обжили воронку давно.

Неужто мне это не грезится:

По краю воронки - цветы...

Не терпит природа-кудесница

В себе никакой пустоты.

Павел Алдахин

В тревожной тьме

По трепетному знаку

Летящих в небо с шелестом ракет

Все поднимаю я ребят в атаку

Из ночи в ночь

Уж много мирных лет.

И, задыхаясь, рядом, как живые,

Бегут в огонь со мной мои друзья,

По-прежнему такие молодые,

Каким в ту пору с ними был и я.

Мои друзья.

Которым уж не снится,

Как мне,

По стольку лет все об одном.

Которым никогда не пробудиться

И не бежать под проливным огнем.

А я, и в смутной дреме понимая,

Что тех ребят

Мне больше не вернуть,

Ночами их в атаки поднимаю,

Им и себе мешая отдохнуть.

***

Пулеметы прижимают плотно -

Не подняться, бьют со всех сторон.

Обескровлен напрочь полк пехотный,

Полк не полк - неполный батальон.

И когда совсем уж сил не стало

И казалось всем, что дело – гроб,

Зарываясь шапкой в снег подталый,

Замполит добрался к нам в окоп.

Поворчал на мерзкую погоду -

Пробирает, мол, до самых жил,

И ему немедленно комвзвода

Обстановку нашу доложил,

Что во взводе

Все держались стойко,

И о том, что и на этот раз

Всю как есть партийную прослойку

В контратаках выбило у нас.

Тихо капли падали с иголок,

Серый снег под елками рябя.

И настал тогда наш долг тяжелый -

Отдавать земле своих ребят.

Путь последний - тягостные сборы.

Надо забирать у неживых

Из карманов старых гимнастерок

То, что с жизнью связывало их.

Письма и короткие записки...

Каждый просьбу написал свою -

Чтоб его считали коммунистом,

Коль погибнуть суждено в бою.

Николай Бондаренко

«Всё, что могу…»

Вспоминаю, встречая людей

с разноцветными планками,

Я тот фильм о минувшей войне,

где в неравном бою

С накатившими стройной армадой

фашистскими танками

Горстка русских солдат

одержала победу свою.

Где любому бойцу,

от сознанья величия гордому,

Что застыли в строю

на горячем от боя снегу,

Говорил генерал,

раздавая смущенно по ордену:

– Это все, что могу...

от себя... Это все, что могу...

Я в автобусе ехал

в преддверии праздничной даты.

Хлопотливый народ, суетясь,

выходил и входил...

И вошли ветераны –

бывалые в прошлом солдаты

(я по орденским планкам, конечно,

об этом судил).

На бортах пиджаков,

что еще Бонапарта видали

(пусть простят старики,

если слишком уж резко загнул),

Золотилось у каждого

по юбилейной медали,

Где-то чуточку вкривь...

ну, кто как второпях пристегнул.

Потоптавшись у двери,

былые защитники Бреста,

Сталинграда и Минска,

Кавказа, Москвы и Орла -

То ли просто с прохода уйти,

то ли в поисках места -

Как-то очень уж робко

они разбрелись по углам.

Их нетрудно узнать: вон они –

голова, будто снег, бела.

Люди! Дайте им сесть!

Заклинаю вас, как божество!

С торжества возвращались они,

только радости не было.

Может, просто забыли,

какое оно, торжество?

Может, Родина-мать,

за какую они воевали,

За которую выжили,

горло ломая врагу,

Им сказала сегодня,

вручая цветы и медали:

– Это все, что могу...

От себя... Это все, что могу...

Нет, конечно, не все...

Еще будет отмечен помпезно

День Победы.

В столице.

На славной Поклонной горе,

Где, прогнав тишину на задворки

и лязгнув железно,

Будет праздник гулять

в обновленной своей мишуре.

Но закончится праздник,

и лягут в комоды медали,

И появится грусть

у вчера ликовавших людей,

Оттого что поймут они:

главного им недодали –

Права жить без забот и тревоги

за завтрашний день.

А ведь верилось...

Нынче не вспомнить без смеха -

Свою голову кто-то

на рельсы грозил положить...

Эх, не так бы! Не так им

сегодня в автобусе ехать,

Где и сесть-то никто

не сподобился им предложить!

Выходили они,

унося боевые награды

Да, наверно, обиду

под грузом опущенных век...

И белел отпечатком

тех памятных дней Сталинграда

На седых головах

тот горячий нетающий снег...

Мне бы выйти вослед

и, не чувствуя капли смущенья,

Их догнать и сказать,

задыхаясь от слез на бегу:

– Дорогие мои! Я прошу

принародно прощенья...

Это все, что могу...

От себя... Это все, что могу...

Владимир Лабиннаг

Мне не забыть

Она всегда приходит на парад,

В оцепененье смотрит на народ.

Вдруг, улыбнувшись, в небо бросит взгляд

И из пальто картонку достает.

Растрескавшийся снимок давних лет,

На нем мальчонка, где-то лет пяти,

Словно живой, в ее руках согрет,

Глядит на нас, прижат к ее груди.

Как бы стесняясь, где-то в стороне

От ветеранов она медленно бредет.

Сквозь марши, речи, песни о войне

Все громче колыбельную поет.

Мне не забыть той женщины глаза,

Вселенской боли материнский вой.

Смотрю ей вслед... И боженьки слеза

Кровавым заревом, как нимб над головой.