Революция 1917 года в Ставропольской губернии: события, люди, мнения...

Сколько полемических копий уже поломано в многочисленных дискуссиях, сколько довелось услышать самых что ни на есть противоположных мнений. Одни с блеском в глазах самозабвенно доказывают, что революция - это здорово, это благо для народа. Другие буквально с пеной у рта кричат, что это была страшная трагедия и лучше бы ее не было… К счастью, встречаются среди полемистов люди вполне объективные, уважающие мнение оппонентов. Но, увы, немало и таких, кто не прочь пожонглировать громкими, отнюдь не всегда проверенными цифрами и фактами. А мне вот повезло с собеседником: каждая встреча с известным в крае музейщиком, ветераном войны, заслуженным работником культуры РФ Вениамином Госданкером приносит не только массу информации, но и чувство удовлетворения от общения - спокойного, взвешенного, иногда с долей юмора, иногда вежливой иронии и всегда со знанием вопроса.

В самом начале года у нас уже состоялся первый разговор о русской революции («Навеки незабываемые дни», «СП» 03.03.2017). С помощью отдельных деталей, дат, имен мы постарались передать атмосферу необыкновенного времени, настроения конкретных людей, обстановку в конкретном селе, городе. Но после этого в российском обществе бурлили такие исторические страсти, что теперь захотелось уяснить, к чему же мы приходим в итоге.

- Вениамин Вениаминович, мне думается, об итогах революции до сих пор трудно говорить при наличии полярных мнений и взглядов. Кто может знать, что было бы, если б не было… У вас в свое время вышла книга с замечательным названием «От прошлого нельзя отряхнуться». Кажется, именно такое настроение посеяло столетие революции.

- Память о революции - кровоточащая рана. Эта тема, по-моему, выходит далеко за пределы конкретной даты 7 ноября… Но говорить об этом нужно и можно вполне аккуратно! С документами в руках. Например, есть материалы, дающие представление о том, что в российской провинции, и в Ставрополе в том числе, так называемое «триумфальное шествие» революционных перемен вообще-то шло ни шатко ни валко и Советская власть установилась здесь, по сути, только к 1922 - 1923 годам, с окончанием Гражданской войны, уходом белых, разгромом всевозможных банд... Мне довелось быть современником многих участников тех событий, общаться с ними как музейщику. Помню, уже тогда у меня начало формироваться понимание, что в этом вопросе никого обелять не надо, нельзя ничего приукрашивать, но и чернить тоже… Мне близко сказанное недавно патриархом Кириллом: он назвал семнадцатый год огромным раздором.

- Политическая да и человеческая «каша» в стране была еще та!.. И оттуда нынешняя «каша» мнений. Мне трудно понять, например, такой посыл: революция не нужна была России, потому что империя была на подъеме…

- Ну какой же подъем?! Шла страшная война, углублялся развал экономики. Если на Ставрополье сначала было еще довольно сытно, то потом стало голодно. А сколько было убито на фронте! Сколько с фронта пришло солдат прямо с оружием! Причем солдат, не признававших офицеров, не понимавших, кому верить, если Каледин обещал одно, Керенский - другое… Страна шла к революции в обстановке хаоса, а отнюдь не благополучия. Было безвластие, был военный кризис, были факты революционных ужасов. При этом, однако, простой народ не очень интересовался деталями, зато ему была близка обыкновенная ненависть к богатым. Это мы сегодня понимаем, сто лет спустя. Вообще же история - удобная почва для идеологических спекуляций и мифов. Примеров тому не счесть. Возьмите хотя бы шумиху вокруг вполне себе обыкновенного фильма «Матильда», ничем не выдающегося, кроме операторской работы и эффектных костюмов. Не раз имел возможность убедиться: даже с виду безобидная лукавая неправда в исторических мелочах тоже дает повод для идеализации и наоборот. Домыслов всех окрасов надо избегать!

- Вы назвали революцию доныне кровоточащей раной, и это тоже не случайно, ведь за последние лет двадцать или больше мы как бы вернулись к огромному, невиданному социальному расслоению, и народ этого не может не чувствовать.

- Да, потому что народ наш стерпит многое, почти все что угодно, но вот эта разница между бытием нормального среднего человека и бешеными доходами определенных кругов вызывает серьезные противоречия… Были они и тогда, осенью 17-го. Ставрополь и вся губерния жили ожиданием больших событий. 28 октября по телеграфу пришло известие о победе вооруженного восстания в Петрограде, и уже на следующий день начались митинги. Очень ярко иллюстрируют то время обычные листовки, пестревшие оценками: «Развал хозяйства и тысячи похоронок. Опустевшие некогда очень обильные прилавки. Солдатские шинели, вдовьи черные платки. Беспорядочные военные повозки с амуницией. Патрули. Нищие и дезертиры»...

- Вот вам и будущие банды…

- Да. И еще: «Тревожные паровозные гудки». Если все это представить, то и идеализировать ничего не понадобится… В новогоднюю ночь на 1 января 1918 года в помещении бывшей гимназии губернское собрание провозгласило Советскую власть, о чем сегодня говорит табличка на этом здании. Были избраны губернский Совет крестьянских, рабочих и солдатских депутатов, губисполком и Совет народных комиссаров. Сохранилась листовка со списком избранных в эти органы - о-о-очень красноречивый документ эпохи! Перед нами истинная картина времени в лицах: в состав Совнаркома во-шли представители разных сословий и партий. Председатель Сов-наркома, он же комиссар внутренних дел Пономарёв Александр Андреевич окончил Московский университет, юрист, большевик. Товарищ (заместитель по-нынешнему) предсовнаркома, он же комиссар по военным делам Анисимов Николай Андреевич - солдат, студент Петроградского университета, большевик. А вот комиссар по делам финансов Ратнер Соломон Моисеевич - коммерческий служащий, гласный городской думы, социал-демократ, меньшевик… Чувствуете, какое смешение сил? Все это в провинции имело место. Комиссар по делам продовольствия и торговли Мацкевич Владимир Николаевич окончил Московский университет, юрист, социал-демократ, максималист. Комиссар по делам труда и промышленности Дубенский Георгий Викторович - инженер-электрик, заведующий Ставропольской биржей, окончил физико-математический факультет Женевского университета и специальную школу общественных работ в Париже(!), социал-демократ, меньшевик.

- Какие персоналии, однако, работали в Ставрополе!

- Вот именно. Комиссар по делам земледелия и сельского хозяйства Медведев Фёдор Фёдорович - солдат, крестьянин села Ивановского Медвеженского уезда, большевик. Кстати, мой близкий друг, какой чудесный дядька! Честный, порядочный человек. Он оставил такую правду о революции… Воспоминания его удивительны. Их бы издать как следует, а не по кусочкам, надерганным в разные научные труды… Комиссар по делам земельных реформ Гладков Яков Васильевич - солдат, крестьянин села Сергиевского Александровского уезда, беспартийный, сочувствующий большевикам. Комиссар по делам юстиции Тисленко Яков Моисеевич - частный поверенный крестьян Ставропольской губернии, большевик. Комиссар по делам путей сообщения Петров Николай Иванович - десятник-техник, крестьянин села Петровского, социал-революционер, максималист.

- Показательный состав… Уже характеризует настроения и атмосферу в обществе.

- Вскоре были сделаны следующие робкие (да, тогда еще робкие) шаги Советской власти - по осуществлению Декрета о земле, национализации промышленности, отмене частной собственности и муниципализации городского хозяйства. Создана первая сельхозкоммуна в Ставрополе, на окраине города. Это был эксперимент. Пономарёв в качестве самой первой меры передал ставропольской бедноте около 20 тысяч десятин пригородной земли, ранее она была арендована зажиточными горожанами. Для не имеющих жилья под индивидуальное строительство было нарезано три тысячи десятин… Газеты публиковали распоряжения исполкома губсовета, здесь не менее показателен стиль документа: «Бывшему Ставропольскому губернскому комиссару Временного правительства гражданину Старлочанову. Доводя об изложенном до вашего сведения и освобождая вас настоящим сего января 9-го от занимаемой должности, исполнительный комитет Ставропольского губернского Совета крестьянских, рабочих и солдатских депутатов имеет сообщить вам, что на должность председателя Совета комиссаров избран гражданин А.А. Пономарёв. Благоволите передать ваши полномочия...». Вот так - благоволите!

- Даже эта мелочь уже свидетельствует о том, что обстановка в обществе была еще вполне нормальная…

- А вот еще яркие газетные кусочки. «Северо-Кавказское слово» пишет: «Кровавыми слезами плачет Родина-мать, над нею царит кроткий образ Христа, дышащий беспредельной скорбной мукой. Костлявая смерть хохочет зияющим ртом, танцуя канкан с торжествующим хамом...». Нетрудно понять, кому адресованы беспредельная скорбь и кроткий образ, кому - торжествующий хам.

- Ох, напрасно они так выражались насчет хамов!

- А вот Михаил Морозов, неистовый большевик, отвечает им: «Мне страшно слышать слова эсеров и меньшевиков, их призывы к классовому миру. Я не вижу пролетариев, крестьян, солдат и даже казачества во враждебном лагере...».

- Вам по долгу музейной службы довелось встречаться с яркими личностями революционного времени.

- И здесь нельзя не вспомнить имя Фёдора Михайловича Головенченко, человека, первым давшего объективную картину событий революции. Он писал свой труд в 1927 году, когда гайки еще не были завинчены, еще можно было писать правду, когда живы были свидетели с той и другой стороны, никого еще особо не сажали, чиновников из бывших щадили. Головенченко - один из видных летописцев и исследователей революционной эпохи. Вот на него ссылаться не грех! Две его уникальные книги «1917 год в Ставропольской губернии» и «Гражданская война в Ставропольской губернии» вскоре стали библиографической редкостью. Родился он в селе Летницком, был школьным учителем, потом партработником, стал профессором, доктором филологических наук, его особенно знали как выдающегося исследователя «Слова о полку Игореве». Мне довелось встречаться с ним в Москве, бывать у него дома и на даче на Покровке. Сам же я в ту пору был еще наивен, искренне верил в идею, это сейчас мы такие умные стали… А тогда мне трудновато было слышать такую правду!

- Плохую правду?

- Ох, плохую! Удивительно то, что его, казалось бы, верного идеолога партии, это я заметил, начисто миновала этакая догматическая зашоренность в оценке конкретных фактов революции и Гражданской войны. Это меня удивляло. Но поскольку многое он видел и многое знал, ни к чему ему было на склоне лет идеализировать или искажать правду о крутом переломе. Чувствовалось, что он говорит о людях живых, которые были не оглуплены, искренне сражались за свою правду. В отличие от многих других, которых я тоже встречал в музее… Большевистские вожди представлялись в его рассказе далеко не святыми, без единого пятнышка. Многие страстно горели, заблуждались, путались, образно говоря, шли на смерть за идею, чинили революционный порядок… Головенченко деликатно, но твердо подчеркивал: нельзя упрощать историю. Не куклы и не маски участвовали в историческом процессе! В этом и трагедия, и величие революции…

- Даже тот список выбранных в органы власти, с которого вы начали, в нем не куклы и маски, а вполне конкретные люди. Разные.

- И образованные! Фёдор Головенченко помог нам, музейщикам, оживить портреты большевика Михаила Морозова, солдата Ивана Бочагова, организатора профсоюза Дмитрия Евдокимова, сестры милосердия Двойры Ходус, молодых революционеров Марии Вальяно, Валерьяна Петрова, Петра Мирошникова… Никакой схожести со штампованными персонажами, лихо вошедшими в утвержденный поздними идеологами обязательный краеведческий список!

- То были убежденные большевики первой волны, их даже последующие репрессии ни в чем не разубедили. И не потому, что были «упертыми», не хотевшими признавать свою неправоту и исторические ошибки, но в них крепко сидел посыл той самой социальной справедливости…

- Да, многое открывали простые доверительные беседы «не для печати»… Встречались мне герои революции, сидевшие в президиумах, но шедшие к революции часто непростым путем… Бывало, что один брат стал выдающимся человеком в Красной армии, другой служил у белых. Но лютости в их позднейших воспоминаниях не чувствовалось.

- Вениамин Вениаминович, как вы относитесь к «замене» осеннего праздника? Само словосочетание «народное единство» мне нравится, но непонятны его исходная датировка, контекст…

- Мне кажется, это 4 ноября как-то не очень продумано. Ну а 7 ноября все-таки важная календарная историческая дата, положившая начало целой эпохе. Абсолютно согласен с теми, кто полагает, что надо эту дату вернуть. Если не вывешивать флаги, то отмечать по возможности близко к правде. Вновь и вновь приходится повторять старую формулу: истории нельзя мстить. И не сеять раздор вокруг любых дат.