Алексей Селюков: Несправедливость достигается насилием или обманом

- Алексей Иванович, вы верите в справедливость?

– Странный вопрос. Конечно, верю. Всегда верил. И работая в прокуратуре, и на сегодняшней своей должности. Сейчас запрос общества на справедливость чрезвычайно высок. Кстати, об этом говорил на совещании судей края и губернатор Владимир Владимиров. Вы были там?

– Была. И слышала. А вот доклады о том, какие ошибки совершают судьи края при вынесении приговоров и решений, послушать не удалось – они прозвучали в закрытой от журналистов части. Но мы покривили бы душой, если бы утверждали, что нет ошибок и при вынесении приговоров, и в работе следователей, и в деятельности сотрудников властных органов. Все это и порождает несправедливость. А в чем, на ваш взгляд, ее корень в современном обществе вообще и на Ставрополье в частности?

– Еще Цицерон говорил, что несправедливость достигается двумя способами: или насилием, или обманом. Замечу, что с его времен мало что изменилось. В этом меня убеждают 14 лет моей работы на посту уполномоченного. Количество обращений граждан о нарушении их прав и свобод я бы оценил как значительное, хотя их с каждым годом становится меньше. Глубоко убежден: в крае и стране происходит процесс укрепления государственной дисциплины и правосудия, законности и правопорядка. Смотрите, в 2009 году письменных обращений граждан к нам поступило 1842, а в прошлом – 1189. На треть меньше! Но это проблем не снимает. Во многих случаях обращения обоснованны.

– А с чем, вы считаете, связано сокращение?

– Ответ очевиден. Начиная с 2009 года возрастает количество устных обращений граждан в аппарат уполномоченного за бесплатной юридической помощью или консультацией. В прошлом году таких было более двух тысяч. Это свидетельствует, в первую очередь, о росте правовой культуры ставропольчан.

– А во вторую?

– О востребованности и доступности сотрудников аппарата уполномоченного.

– А каких обращений больше всего?

– Особенно много жалоб на доследственные проверки заявлений о совершенном преступлении. Дознаватели и следователи, сталкиваясь с изворотливым или влиятельным злоумышленником либо не видя перспектив расследования, необоснованно отказывают в возбуждении уголовных дел, чтобы не портить себе показатели работы. Вот таким образом потерпевшим и блокируется доступ к правосудию.

– А, может, задам крамольный вопрос, сокращение обращений к вам – это следствие того, что люди просто разуверились в ваших возможностях? Вы ведь сами рассказывали, что заключения уполномоченного игнорируются судами.

– Не думаю, что люди разуверились в наших возможностях, иначе не обращались бы вообще. А что касается отношения к судам, то расскажу такую историю. В Промышленном районном суде рассматривалось дело по иску к молодоженам о сносе самовольного строения. Молодые супруги имели свидетельство о праве собственности на землю и все необходимые для строительства документы. А когда возвели дом, появился некий гражданин Иванов... с таким же свидетельством на этот же земельный участок. Вместо того чтобы потребовать от властей проведения проверки, кто и почему выдал второе свидетельство, суд просто признал дом на спорном земельном участке самостроем со всеми вытекающими последствиями в виде его сноса. Считаю, что решение суда откровенно несправедливо. Не молодожены виноваты в создавшейся ситуации, а отсутствие должного порядка в администрации краевого центра, его комитетах и управлениях, визировавших и выдававших документы на один и тот же участок разным людям. Нужно было наказывать не молодоженов, а привлечь администрацию к ответственности (у суда такое право есть!) и обязать найти пути исправления совершенной по ее вине ошибки. Суд же фактически незаконно освободил чиновников от ответственности за порождение конфликта. Я дал заключение о нарушении права молодой семьи на справедливое судебное разбирательство, которое было использовано для обжалования судебного решения в апелляционном порядке.

– И чем дело кончилось?

– Жалоба еще не рассмотрена.

– Алексей Иванович, но ведь это редкий случай, когда к мнению уполномоченного по правам человека суд прислушался. Чаще бывает наоборот?

– К сожалению, да. Чаще судьи просто не принимают от потерпевших или осужденных заключений уполномоченного по правам человека и никак на них не реагируют. Хотя есть и другие примеры. В 2013 году судья Верховного суда РФ Владимир Меркулов принял постановление по надзорной жалобе и отменил решение Пятигорского городского суда о незаконном выдворении из России гражданина Сирии. В числе других аргументов судья сослался и на мое заключение, которое, по его мнению, до этого необоснованно было отклонено судом. Но, замечу, по закону суд может и не принимать во внимание позицию омбудсмена.

– Согласитесь, это какая-то казуистика. Уполномоченный и сотрудники его аппарата изучают дело или ситуацию как раз для того, чтобы исправить ошибку и защитить права человека, а для суда как ветви власти, пусть и третьей, это необязательно…

– Таковы в России сегодня законы, увы…

– Получается, по Вольтеру, многочисленность законов в государстве есть то же, что большое число лекарей, – признак болезни и бессилия. И уполномоченного по правам человека в том числе.

– На мой взгляд, сейчас крайне важно добиться права уполномоченного обращаться в суд с заключением по обращению гражданина о нарушении его права на справедливое следственное, судебное или административное разбирательство. Речь не идет о том, чтобы ограничить независимость суда. Для меня это совершенно неприемлемо. Однако не секрет, что, мягко говоря, некоторые судебные решения с точки зрения их законности и справедливости вызывают обоснованные сомнения. Не замечать этого или мириться с этим – делать плохую услугу не только самому суду, но и всей системе власти, так как деятельность суда во многом определяет авторитет государства.

– Обязав суд рассматривать заключение уполномоченного по правам человека о несправедливости конкретного приговора, решения или постановления, можно снять общественное напряжение и недоверие, которое испытывают граждане к суду?

– Думаю, можно. И не нужно представителям судебной системы этого бояться. Это вовсе не означает, что суд должен удовлетворять или соглашаться с заключением уполномоченного. Но он должен, как этого требует процессуальный закон, оговорить в приговоре, решении или постановлении, почему он отвергает те или иные аргументы, которые потерпевший считает важными, меняющими оценку принятого решения.

– Давайте вспомним старое, 2004 года, дело Димы Медкова…

– Да, оно очень хорошо характеризует именно такую ситуацию, когда следственные органы и суды не увидели очевидного и не захотели прислушаться к отличному от их мнению. Несовершеннолетний Медков был обвинен, осужден и помещен в специальное отделение психиатрической больницы за то, что убил свою 14-летнюю сестру, труп ее расчленил и сжег в печи своего дома. Он уже три года отбывал наказание, когда сестра объявилась, живая и здоровая. Оказалось, что она после ссоры ушла из дома, уехала в Дагестан, где вышла замуж, родила ребенка и счастливо жила в новой семье, не зная о той трагедии, которая разыгралась после ее «исчезновения». Только после моего обращения к прокурору края и в краевой суд Дима Медков в январе 2007 года был освобожден от наказания за преступление, которого он не совершал. За ним признано право на реабилитацию. В возмещение морального вреда в пользу Медкова суд взыскал 500 000 рублей.

– Запоздалое раскаяние и возмещение…

– Во многих случаях и его не бывает. Смотрите, к нам стали меньше обращаться по вопросам нарушения жилищных прав, прав землепользования, прав осужденных, связанных с условиями содержания в исправительных учреждениях. Но все больше и больше становится жалоб на нарушение прав граждан при расследовании уголовных дел (только за год их количество выросло со 199 до 256), на приговоры и другие судебные акты по уголовным делам, в том числе на необоснованное избрание меры пресечения, на несправедливость наказания, использование недопустимых доказательств и на незаконность их получения.

– Можно ли, по вашей статистике, сделать вывод о том, что случаи административных, следственных и судебных ошибок нередки?

– Можно, и это не может не беспокоить не только общественность, но и прежде всего руководителей этих органов. Причину такой правовой деформации очень точно определил председатель Конституционного суда РФ Валерий Зорькин, объяснив ее следствием «имевшей место круговой поруки и вседозволенности в конкретных правоохранительных органах». Одним из примеров такой вседозволенности стало насилие, необоснованно применяемое сотрудниками органов внутренних дел к лицам, подозреваемым в совершении преступлений. Недавно в таком насилии были заподозрены сотрудники ДПС Пятигорска, которые, считает следствие, избили водителя и пассажира автомашины, не остановившейся по их требованию. Почти все они, кстати, арестованы.

– Судя по вашим данным, «насильников» в погонах с каждым годом становится меньше. Если в 2006 году в аппарат уполномоченного поступило 55 обращений о применении к гражданам насилия, жестокости и пыток сотрудниками органов внутренних дел, в 2007-м – 47, в 2008-м – 36, в 2009 году – 24, в 2010-м – 12, в 2011-м – 15, в 2012 году – 6, в 2013-м – 5, в 2014 году – всего 2, в 2015 году – 6, в 2016 году – 5. Это хорошо?

– Чего же хорошего в том, что за год пятерых человек, возможно, пытали и били сотрудники правоохранительных органов? Думаю, что, несмотря на сокращение поступивших к уполномоченному жалоб, проблему избиения граждан, насилия, жестокости по отношению к ним со стороны правоохранителей нельзя считать решенной. Даже единичные случаи применения незаконного физического воздействия сотрудниками полиции вызывают справедливое негодование населения, получают широкий общественный резонанс, наносят непоправимый ущерб авторитету правоохранительных органов, подрывают доверие людей к государству, веру в закон и справедливость. С такими преступлениями трудно бороться, на это уходит много времени и сил. Но оставлять их безнаказанными просто нельзя.

Напомню историю, произошедшую три года назад. В феврале 2014 года двое граждан были доставлены в отдел полиции по Кочубеевскому району для проверки возможной причастности к совершению разбойного нападения на продавца магазина. Чтобы «выбить» из них признательные показания, сотрудники полиции подсоединяли к пальцам их рук и мочкам ушей электроды, применяли и другие формы насилия и угроз. Задержанные были вынуждены написать явку с повинной. Однако при допросе их в тот же день следователем отказались от признания вины в совершении преступления, заявив следователю о применении к ним насилия. Обратите внимание на даты. Приговором Кочубеевского районного суда 1 июля 2016 года (только через 2,5 года) сотрудники полиции, пытавшие людей током, были признаны виновными в совершении преступления, им назначено наказание – от 4,5 до 5 лет лишения свободы. Однако суд лишение свободы назначил условное! Еще через полгода апелляционным определением судебной коллегии краевого суда приговор районного суда был изменен вследствие чрезмерной мягкости: условное наказание заменено на реальное. И это правильно! Такому преступлению нет и не может быть ни оправдания, ни снисхождения!

– Алексей Иванович, среди простых людей бытует мнение, что защитить себя от власти практически невозможно. Вот и говорят, что права человека на народ не распространяются… Вы согласны с таким мнением?

– Конечно, нет. Распространяются. Но за них надо бороться. С помощью омбудсмена, самостоятельно, но бороться.

– Звучит, конечно, обидно. За свои права, гарантированные Конституцией, бороться... Но еще в XVIII веке французский поэт и драматург, напомню, романтик Филипп Огюст Вилье де Лиль-Адан писал, что никто никогда не имел других прав, кроме тех, какие завоевал и сумел сохранить за собой.

– За века мало что изменилось. Хотя не могу не отметить, что в нашем крае государственная и муниципальная власть много делает для открытости перед жителями, проблема соблюдения законности и прав человека остается актуальной. В 2016 году мной рассмотрено 46 обращений граждан о нарушении их прав и законных интересов должностными лицами органов государственной власти Ставропольского края и 143 – органами местного самоуправления. Есть случаи и принятия неправовых решений, и неисполнения законов, и их субъективного толкования, и бюрократизма. А это вынуждает ставропольчан искать правду в судах и вышестоящих органах.

За примерами ходить далеко не нужно. То администрация одного из районов выделит более тысячи гектаров пастбищ с правом распашки, то забудут ветерану Великой Отечественной жилье выделить, то сироту обидят, то к врачу не попасть. Например, в прошлом году мы рассмотрели 116 обращений граждан, считающих, что их права в социальной сфере были нарушены. Это практически каждое десятое из всех рассмотренных обращений. Такая же ситуация и в сфере жилищно-коммунального хозяйства. Да, в крае в последнее время произошли определенные позитивные изменения, жалоб и обращений стало меньше. Однако коренного изменения в этой важнейшей для людей сфере не произошло. В 2016 году к нам поступило 128 обращений, 51 признано обоснованным. Почти две трети из них – о нарушении права на справедливую оплату жилищно-коммунальных услуг, и они тоже обоснованны. А вызваны, на мой взгляд, непрозрачностью формирования тарифов на энергоресурсы либо нарушением правил их поставки потребителям и оплаты.

– Вопрос о прозрачности формирования тарифов вы поднимали и поднимаете не первый год, требовали у руководителя территориальной тарифной комиссии края обеспечить открытость деятельности: чтобы нам всем было понятно, из чего именно складываются тарифы на каждый вид энергоресурсов. Что-то изменилось в лучшую сторону?

– Увы, нет. Острота проблемы, к сожалению, не снижается. Более того, жители Ставрополья – потребители энергоресурсов не знают, проводят ли компетентные органы проверки обоснованности использования получаемых доходов поставщиками энергоресурсов, на что их тратят: на модернизацию и развитие или на себя. Такой информации в открытом доступе нет. А в условиях постоянного роста тарифов на коммунальные ресурсы, произвола управляющих организаций, призывов властей к населению потуже затягивать пояса сильнейшим раздражителем для людей становится публичная демонстрация поставщиками энергоресурсов ведомственного «сверхблагополучия» в виде шикарных офисов, такового же служебного жилья, лимузинов, дорогостоящих корпоративов и праздничных фейерверков.

– Честно говоря, все услышанное от вас оптимизма не вызывает. У нас есть проблемы и с соблюдением прав граждан на жизнь и безопасность, достоинство и личную неприкосновенность, на справедливость?

– Я бы покривил душой, сказав, что мы живем без проблем. Несмотря на все сделанное в последние годы, преступность остается самым грубым и массовым нарушением прав и свобод человека. Причем жертвой можно стать случайно и мгновенно, а преступником окажется тот, кто должен нас охранять. В Ставрополе завершено расследование уголовного дела в отношении женщины-полицейского, по чьей вине погиб Николай Чистяков, бывший главный нарколог Ставрополья, долгие годы возглавлявший краевой наркологический диспансер. Возвращаясь домой, он увидел, как во дворе многоэтажного дома автоледи лихо управляет иномаркой, рискуя при этом задавить играющих детей. Пожилой человек сделал замечание автомобилистке, однако ее реакция была неадекватной. Выскочив из автомашины, уполномоченный полиции по делам несовершеннолетних Алексеева набросилась на Чистякова, толкнула его так, что он упал навзничь, ударился об асфальт головой и потерял сознание. Травма оказалась смертельной, заслуженного врача не спасла даже экстренная операция. Вспомните, как долго не возбуждалось это уголовное дело! И, увы, это не единичный случай.

– А если взять обратную сторону – незаконное возбуждение уголовных дел?

– И таких примеров достаточно. Это серьезная и не решенная пока проблема. В 2016 году в аппарат УПЧ поступило значительное количество обращений граждан о незаконном привлечении их к уголовной ответственности без достаточных законных оснований. В то же время есть факты, когда следственные органы в погоне за показателями проявляют поспешность и тенденциозность при решении вопроса о возбуждении уголовного дела, что особенно недопустимо, когда речь идет о бизнесе: изымаются финансовые документы, накладывается арест на имущество. Все это ставит предпринимателей на грань банкротства еще до того, как их вина доказана.

– С учетом всего сказанного и того, что осталось вне нашего разговора, что вы пожелали бы ставропольчанам?

– Никогда не сдаваться. Мы сильнее, чем насилие и обман. А справедливость более востребована обществом и людьми, чем ее антипод.

* * *

За 14 лет деятельности в аппарат уполномоченного по правам человека в Ставропольском крае поступило 49117 письменных и устных обращений. Треть письменных обращений полностью или частично удовлетворяется.