Ловись, рыбка, большая и маленькая!

Наша бабушка перед Новым годом обязательно ходит на рынок. За душистыми мандаринами, без которых Новый год представить нельзя. За домашней сметанкой, в которой ложка стоит торчком. За кислыми мочеными яблоками, от которых язык сворачивается во рту. За морковкой, о которую мы зубки точим. И за капустными листьями, в которые можно кукол заворачивать.

Но однажды баба Соня пошла на рынок за вкусненьким на Новый год, а вернулась с пустыми руками. Без мандаринов, без сметанки домашней, без морковки, без капустных листиков. И без денег. Без маленьких таких бумажных фантиков, в которые ничего не завернешь, в суп не положишь и чаю не заваришь, но только без них у всех зубы на полке. А на какой полке, я и сам не знаю.

Пропали у нашей бабушки эти бумажные денежки в рыночной толчее. Положила она их в старенький кошелечек, сунула кошелечек в карман, походила по рынку, присмотрелась к сметанке, приценилась к мандаринам, полезла за кошелечком в карман…

А в кармане один ветер гуляет, фи-ить...

Вытащил кто-то все до копеечки. Плакали бабушкины денежки.

И баба Соня пришла домой, бросила на диван пустую сумку и разревелась в три ручья.

- Вот вам и Новый год! - всхлипывала. - Получился на славу! Всю пенсию стянули, паразиты. Вертелся вокруг меня один, щупленький такой… Ерзал-ерзал, крутился-крутился и выкрутил бабке карман. Плакали мои денежки…

И брызнули горючие слезы…

И мы растерялись с Машей и хотели уже бабушке новых денег нарисовать акварельными красками на обрывках старых обоев, но тут соседка пришла, тетя Шура.

- Не реви белугой, Соня, - сказала тетя Шура. - Новый год только завтра будет, а этого вора я тебе сегодня же приведу, как миленького...

Бабушка махнула маленьким кулачком.

- Как же ты его приведешь? Что ты, Шура… Ты же не соломенный бычок из сказки! Он же к тебе не прилипнет. Вор, хоть и щупленький был, да все же мужичок. А ты старая бабка, куда ж тебе…

- Ну, не такая уж и старая, - обиделась тетя Шура. - На пять лет тебя моложе как-никак. У меня еще зубы целые остались кое-где. И хожу я еще без палочки кое-как... И глазастая я, у-ух... Вижу еще кое-что... Вот приведу к тебе вора, полюбуешься на него...

И пошла тетя Шура к себе одеваться. А мы с Машей за ней увязались хвостиком. Потому что очень интересно нам стало, как тетя Шура вора поймает.

А тетя Шура повязалась пуховым платочком, сунула ножки в шерстяные носки, сняла свое старенькое зимнее пальтишко с вешалки, да только не сразу оделась. Она еще достала нитки с иголками, зазвенела железными коробочками и что-то сделала со своими карманами, зашила там какие-то дырки, что ли, чтобы деньги не провалились в подкладку…

А потом кивнула нам с Машей:

- Ну, что ж, ребята… Пойдем воров ловить. Будет бабе Соне подарок под елку вместо Деда Мороза.

И мы только руками развели. Странно все-таки! Разве так воров ловят? Голыми руками? Без автоматов с патронами? Без машин с решетками? Без дубинок резиновых? Без наручников? И без милицейской засады из ста человек? Да еще зима на дворе. Снегу намело... И мороз новогодний пробирает будь здоров…

Мы с Машей забежали к бабушке, надели свои теплые курточки и вооружились до зубов. Я взял старенький пистолет с присосками, которые прилипают ко лбу, не оторвешь. Сунул за пазуху новогоднюю хлопушку, которая так бабахает, ды-ды-ых - уши отваливаются. Гороху в карман навалил, чтобы под ноги вору сыпануть пригоршней. Вот полетят у него сапожки до облаков!

А Маше сунул в карман шерифскую звезду из полицейского набора. Чтобы этой звездой на испуг воров взять.

Мы с тетей Шурой быстро до рынка дошли, за пять минут. Через сугробы, через засыпанные снегом песочницы, через лавочки вприпрыжку.

Пришли на рынок и стали на всех глядеть во все глаза. Воров непойманных высматривать. Мы, вообще-то, с Машей живых воров ни разу не видели. Так только, по телевизору. И там все воры заметные такие. Они держат руки в карманах по локоть, прячут глаза в землю и втягивают шею в плечи. И лица у них перекошенные, четырехугольные какие-то. И ноги кривые. И разговаривают они каким-то странным вороньим языком, словно не говорят, а каркают…

Но только на нашем рынке все люди оказались нормальными гражданами. И у всех лица были честные-пречестные. И никто не втягивал шею в плечи. Никто глаза не прятал в землю. И даже руки в карманах никто не держал. Все ходили себе спокойно, перебирали мандарины на прилавках, щупали капусту белокочанную, пробовали зимние яблоки на вкус.

И тетя Шура тоже ходила преспокойненько, как ни в чем не бывало, и ни на кого не оглядывалась, ни к кому не присматривалась и не пялилась на каждого встречного, как мы. Она только трясла своим кошелечком над каждым прилавком и приговаривала:

- Хочется чего-нибудь вкусненького к Новому году. Сладенького чего-нибудь… Или кисленького… Вот, пенсию получила сразу за полгода. Хватит сидеть на одних сухариках. Праздник все-таки! Надо полакомиться хоть разок в новогоднюю ночь...

И тетя Шура открывала свой кошелечек каждые пять минут и шуршала рубликами, но только не покупала ничего. И мы с Машей очень удивлялись нашей тете Шуре. Разве так воров ловят? Здра-асьте!.. Так же только пустой воздух поймаешь авоськой.

Воров же надо из засады ловить. Смотреть на прилавки через щелочку. Ждать, когда появится рожа перекошенная, четырехугольная, руки в карманах, шея в плечах.

Тогда ее цап-царап…

Но только тетя Шура не оглянулась ни разу. Она лишь трясла пухленьким кошелечком и приговаривала:

- И чего деньги в чулках держать? Чего их под матрасом прятать? Раз в жизни живем! Новый год надо отметить по-человечески... Куплю-ка я себе мандаринчика сладенького, или гранатов кисленьких, или грейпфрута какого-нибудь…

И снова шуршала рубликами в кошельке.

- Эх… Гулять, так гулять… Денег-то пруд пруди…

Но только все равно ничего не покупала. Лишь руками разводила.

А потом и вовсе повернулась к народу боком и кошелек свой сунула в карман, так что пальтишко пошло буграми.

И мы с Машей только головами покачали. Вот это тетя Шура! Совсем забыла, зачем мы сюда пришли? Какая слабая память у тети Шуры, хоть она еще молодая совсем, на пять лет моложе нашей бабушки!

И мы уже хотели тете Шуре напомнить, что мы здесь не просто так. Хотели шепнуть ей на ушко про наше секретное задание. Про то, что воры кругом кишмя кишат. И их ловить надо, а не зевать во весь рот над прилавками. Но только мы не успели.

Потому что тетя Шура вдруг охнула, обернулась к нам, взмахнула руками, и мы вдруг увидели, как забился возле бабушки какой-то невзрачный паренек.

Он возле тети Шуры заходил ершом.

Он почему-то стал воздух хватать ртом.

И пританцовывать ногами комаринскую.

А тетя Шура вдруг погладила его по голове, как родного внука, и тихо сказала:

- Ну вот и попался, голубчик…

А мы с Машей раскрыли рты.

Как это попался?..

Кто это голубчик?..

Что же это такое?..

И с ужасом увидели, что рука этого голубчика прилипла к тетишуриному пальто. Она влезла в тетишурин карман, как мышь в норку. Она в этом кармане трепыхалась карасиком. Она в карман въехала по самые голубые рисуночки на коже, но только почему-то не хотела выезжать обратно.

И тетя Шурочка сказала вполголоса:

- Не дергайся, миленький. И не кричи. А то еще хуже будет…

И повернулась в сторону выхода. И паренек вместе с бабушкой живо повернулся.

Пошла тетя Шура мелким шагом вдоль прилавков. И паренек за ней засеменил, как привязанный.

Шурочка завернула к нашему дому. И паренек послушно завернул за ней.

А мы с Машей побежали за тетей Шурой вприпрыжку и чуть языки не прикусили от удивления.

Что же это происходит? Почему это чужая рука прилипла к тетишуриному пальто? Отчего этот парнишка за Шурочкой плетется, как бычок на веревочке? Отчего он не бежит от нас во все стороны? Какой же это вор?..

И по нашему двору паренек прошлепал прямо по снежным сугробам. На лестнице ледяной споткнулся пару раз. И перед дверью замер, пока баба Соня гремела цепочкой и скрипела ключами в скважине.

- Ну, вот, - сказала тетя Шура в прихожей, - принимай, Сонечка, дорогих гостей. Встречай хлебом-солью…

И прошла вместе с этим пареньком в квартиру.

Бабушка Соня охнула и всплеснула руками.

И сразу признала в этом невзрачном пареньке старого знакомого.

А паренек втянул голову в плечи, спрятал глаза в пол, шаркнул ботинками в прихожей, и лицо у него перекосилось на все четыре угла.

И тут-то мы с Машей поняли наконец, что тетя Шура настоящего вора в дом привела.

Поймала его голыми руками.

Без автоматов с патронами.

Без дубинок резиновых.

Без наручников.

Схватила вора на горяченьком.

И от этого стала красной, словно ошпаренная, рука воровская в бабушкином кармане.

А тетя Шура аккуратно сняла с себя пальто и сказала этому вору:

- Ты не бойся, милый. Мы тебя бить не будем. И судить тебя не станем самосудом. Ничего плохого тебе не сделаем. Мы тебя сейчас освободим, подлечим и даже чаем напоим.

И она принесла ножницы, бинт и пузырек с зеленкой. Вывернула пальто наизнанку, откинула подкладку и вдруг отрезала карман начисто, вжи-ик…

Вор вздохнул, потянул осторожно руку, вытащил красную кисть с голубыми рисунками, и мы вдруг поняли, в чем дело. Вся рука у него была в рыболовных крючках. В маленьких таких, на которых хорошо пескарей ловить. И крупные крючки висели на его лапе, большие такие, на морского окуня. И даже один желтенький щучий якорек с блесной впился пареньку в указательный палец. И все эти крючочки были крепко пришиты к бабушкиному карману узелочками. А кошелек лежал в глубине кармана пузатой наживкой.

Тетя Шура сказала:

- Ты уж потерпи, голубчик. Не серчай на нас. Мы тебя сейчас обработаем. Зеленочкой, ­йодом. А потом покажем, у кого ты последние копейки забрал.

И обе наши бабушки принялись лечить паренька. Они все крючочки вынули у него из руки, все занозы железные вытащили из пальцев, щедро смазали ранки зеленкой, ой-ой… И паренек кусал губы и свистел, ­фи-иу…

А бабушки приговаривали:

- Не лезь, куда не следует, миленький…

- Не зарься на чужое, родненький…

- Не суйся, куда не просят, голубчик…

А потом они напоили его чаем с малиной на старенькой скатерти. И полистали вместе альбомы с фотографиями. Провели его по старой квартире. Шифоньер открыли с пустыми полками. В холодильник бабушкин заглянули вместе, посмотреть, как там все блестит без продуктов. Голые стены показали, на которых висели только почетные грамоты за успехи в труде.

А потом тетя Шура сказала:

- Вот теперь видишь сам! Нет у бабушек совсем ничего, кроме чистой совести и крохотной пенсии. Даже елку не на что нам купить к Новому году.

А бабушка Соня добавила:

- Без елки прожить можно. А вот без совести жить нельзя. Ничего лишнего у нас нет, а чужого и не надо вовсе…

А потом они обе сказали, чтобы он на них не обижался, и если ему будет худо, пусть приходит в гости, когда захочет, чаю попить.

И отпустили они этого паренька восвояси.

И мы с Машей думали, что этот вор теперь к нашему дому на пушечный выстрел не подойдет. Что он на всю жизнь запомнит, как его поймали бабушки на крючок. Что он шарахаться будет от всех бабушек на белом свете.

Но только паренек этот пришел на следующий день. Прямо перед самым Новым годом. Он нашим бабушкам настоящую живую елочку принес. С раскидистыми лапами, колючими иголками и зеленым хохолком.

И он помогал бабушкам устанавливать елку в перевернутой табуретке. Елочку поставили между ножками табуретки и привязали покрепче бельевой веревкой. А потом табуретку закутали белой простыней и засыпали ватой, словно снегом. И елочка стояла, как в сугробе, покачивая зелеными лапками.

И мы все вместе вешали на елку старые стеклянные игрушки. Правда, игрушек было мало. Но паренек раскрыл пакет, который принес с собой. И достал из пакета душистые мандарины.

И вся наша елочка оказалась в нарядных оранжевых шарах. Бабушки повесили мандарины на елку вместо игрушек.

И еще висели на елке тульские пряники и конфеты.

И бабушки оставили этого паренька вместе встречать Новый год.

И на Рождество он тоже в гости приходил.

И руки у него зажили от крючков. И зеленка смылась начисто. И все ранки затянулись. Но только он все равно приходит к нашим бабушкам. Даже чаще, чем мы с Машей!

Он теперь глаза не прячет за столом и шею не втягивает в плечи, и лицо у него не разъезжается на четыре угла. И мы все привыкли звать его Ванечкой, по-домашнему.

А Ванечка привык слушать наших бабушек. Про то, как они хорошо жили в старые времена.

Ванечка посматривает на стены с грамотами, на пустые полки шифоньерные, на холодильник, в котором гуляет ветер, задумывается, и в глазах у него плавают невысказанные вопросы.

А когда он уходит, наши бабушки спорят, не соглашаются друг с другом.

Бабушка Соня утверждает, что Ваня попался вовсе не на рыболовный крючок. Он попался на доброе слово. Ведь доброе слово и кошке приятно.

А тетя Шура говорит, что без ее крючков никакие слова не помогли бы. Потому что Васька слушает да ест, разве не ясно...

А мы с Машей думаем, что просто Ване у нас хорошо.

А нам и не жалко!

Правда же?