Правдивые легенды: из жизни знаменитых

Есть и менее изученные страницы о пребывании и выступлениях в Ставрополе Федора Шаляпина, знаменитых в России театрального трагика Николая Рыбакова, актера, режиссера и антрепренера Николая Синельникова, ведущих артистов императорских театров Павла Орленева и Мамонта Дальского, знаменитого силача Ивана Поддубного...

По-особому ценны в богатой нашей истории встречи со знаменитыми гостями, удостоившими живого человеческого общения, пожалуй, только нас, музейщиков. Так случалось, что краеведческий музей выполнял порой функции неформального культурного клуба и нам доводилось, как говорится, из первых уст узнавать какие-то мелкие (а теперь удивительные) подробности из жизни великих, вести непосредственно с ними разговоры на самые разные темы… Воспоминания об этих встречах греют душу именно своим человеческим наполнением.

В 1989 году, точнее дату не припомню, довелось мне встретиться с Антониной Головиной, младшей сестрой знаменитого премьера Большого театра Дмитрия Головина, по происхождению крестьянского сына из нашенского ставропольского села Безопасного. Обладатель редкостного по красоте и тембру голоса, он возвысился своим талантом и трудом до всемирного признания и славы.

Его феноменальный взлет начался еще с выступлений в хоре Андреевского собора в Ставрополе. За какие-нибудь шесть-семь лет от обычного сельского парнишки, потом бравого матроса и запевалы в экипажах черноморских тральщиков до советской оперной знаменитости! Не случайно в рецензии одной из итальянских газет за 1929 год было сказано: «В России баритонам показываться нельзя – у них есть Головин».

Антонина Головина, кстати, воспитанница Ставропольского музыкального училища, а затем артистка оперного хора Большого театра, как-то рассказала:

«Году в 1912-м или 1913-м брат работал матросом на небольшом черноморском рейсовом пароходике, старательно драил как-то палубу и, как всякая открытая душа, пел, пел… Как случилось, что на этом пароходе оказался сам Шаляпин? Не знаю, по какому случаю подошел к матросу, заслушался, удивился несказанно…

- Как звать тебя, парень?

- Митька! А тебя? – с прямотой истинно крестьянской отозвался матрос.

- А меня Федькой! – ответил Федор Иванович. – Ты обязательно учись петь».

Помню и встречу с самим Д. Головиным в нашем музее, когда он на склоне лет приехал в родные края. Тут стоит заметить, что забвению не подлежат и далеко не радостные страницы биографии Дмитрия Даниловича, в частности, печально знаменитый «особый концерт», который устроило в конце минувших 40-х годов лагерное начальство на севере Урала для членов комплексной экспедиции Академии наук СССР. 70 докторов и кандидатов наук стали зрителями и слушателями невиданного доселе концерта, исполнителями которого были корифеи советского искусства, оказавшиеся вне общества отнюдь не по своей вине.

Сошлюсь на воспоминания старейшего советского театроведа М. Грина: «Вечером нас вывели из зоны… Пришли в клуб, и тут прибежал наш лейтенантик:

- Есть приказ – фамилии артистов не называть!

Все шло тихо-мирно, пока я не объявил:

- Элегия, музыка Массне, исполняет солист театра…

Из-за кулис появился Дмитрий Головин. Вдруг зал, его штатская часть, взорвался аплодисментами:

- Здравствуйте, Головин! Привет, Головин!

Лагерное начальство сидело мрачнее тучи, но что они могли поделать? И тут произошло невероятное: вся московская академическая комиссия кинулась за кулисы... Ученые обступили Головина. Они совали ему в карманы деньги, пока кто-то из нас не сказал, что деньги здесь не нужны, нам ничего не продают. Тогда кто помоложе кинулись в лагерную гостиницу и через несколько минут притащили нам все свои московские запасы».

*****

Богатейшей коллекции старинного холодного и огнестрельного оружия, хранящейся ныне в Ставропольском музее-заповеднике, мы прежде всего обязаны его отцам-основателям Г.Н. Прозрителеву и Г.К. Праве. Но почти никто не знает, что в научную атрибутику и систематизацию этого уникального фонда вложил свои знания легендарный ученый-оружейник Леонид Тарасюк (1925-1990 гг.). Тогда это был молодой историк, хранитель крупнейшей в мире коллекции оружия Эрмитажа. По нашей, признаюсь, дерзновенной просьбе Борис Пиотровский (тогдашний директор, отец нынешнего директора Эрмитажа Михаила Пиотровского) прислал в Ставропольский краеведческий музей весьма компетентного по меркам Эрмитажа одаренного сотрудника Леонида Тарасюка.

Разве мы могли тогда, в конце 60-х годов, представить, что этот тихий, как показалось, даже застенчивый, непритязательный человек, кстати, ленинградец, участник Великой Отечественной войны, в недалеком будущем станет европейской знаменитостью, обладателем десятков званий и титулов, почетным членом Академии оружия Сан-Марчиано в Италии, блестящим знатоком итальянского, немецкого и французского языков... Нам Леонид Ильич просто помог решить текущую задачу музейного дела и запомнился человеком очень скромным, мягким, интеллигентным, а главное, весьма знающим.

*****

К сожалению, давно мне не доводилось бывать в оперетте, но до сих пор убежден, что совсем не проста и беззаботна, как принято о ней думать, эта взбалмошная «падчерица муз», одна из самых озорных и капризных дочерей театра. Вспоминаются наши музейные встречи с бывшей примадонной Ставропольского театра оперетты В. Ващининой, которая грела души горожан в военную и первую послевоенную пору. Искрометная, упорно не стареющая, экстравагантная, несмотря на груз лет, Валерия Медатовна стала другом нашего музея, вовлекая всех, кто был рядом, в мир оперетты. Рассказывала она всегда бодро, образно, с яркими деталями:

«В течение многих послевоенных месяцев мы спали на полу, на соломе, в гримировочной уборной, холодной, неотапливаемой комнате. Однажды случился казус. Тогдашний секретарь крайкома партии М. Суслов в окружении других начальников осматривал помещения театра. Совершенно неожиданно открыл дверь в мою «спальню-холодильник», где я отдыхала на соломе (прямо как в знаменитой «Периколе»!), Суслов прищурился, взглянул на меня, сказал: «Да ведь это наша вчерашняя Сильва».

Словом, выдали артистам театра продовольственные пайки, а на улице Морозова, 1, в полуразрушенном доме отвели комнату без дверей со вздыбленным паркетом и дырой в небо… После репетиции мы ежедневно ходили помогать рабочим, таскали кирпичи и рамы…

А в оперетте были блеск и карнавал… И словно наяву, видишь: вот опять взялись актеры за руки, вышли на авансцену и, озорно улыбаясь зрителям, пропели: «Частица черта в нас…».