Письма о любви

(Из повести «Холодное солнце Кандагара. MORI PRO PATRIA)

*****

Интересная, непредсказуемая, многогранная и, вообще, фантастическая штука - жизнь! Как, собственно, и память, иногда выкидывающая такие финты и выкрутасы, что просто диву даешься! Ведь и правда, память избирательна. Она может себе позволить напрочь стереть что-то малозначительное, ненужное, хотя и сбережет маленькую толику информации в своих потайных уголках, а потом внезапно выбросит и будет жечь, колоть, растравлять душу и сердце. А жизнь, она и есть жизнь, все как на ладони, все перед глазами, все переживается, проходит через те самые душу, сердце и оседает в памяти. Избирательно!

Когда-то, давным-давно, в детстве, то ли слышал, то ли читал о якобы существующей Книге Судеб, в которой прописана жизнь всего сущего на Земле. Мне очень хотелось найти эту книгу, прочитать, что ждет меня, моих родных и близких. Особенно остро хотелось этого, когда трагически погиб мой двоюродный брат. Думалось тогда: ну почему, отчего человек не волен заглянуть в книгу хотя бы в том возрасте, когда уже осознанно умеет читать и думать. Стоило бы мне заглянуть в книгу и поправить, изменить судьбу брата, все было бы по-иному… наверное…

Потом, гораздо позже, уже в Афганистане, испытывая мучительное чувство страха не перед смертью, нет, перед неизвестностью исхода завтрашнего боя, как правило, боя внезапного, ожидаемого - или вот в том кишлачке, что настороженным хищным зверьком прилепился на неширокой скалистой террасе, или вот за тем холмом, песчаной дюной, или за еле видной в колыхающемся мареве горячего воздуха «зеленкой» из жидких зарослей одичавшего за войну виноградника, или… или… или… Много было этих «или», а в усталом мозгу (это все игры памяти) вяло копошились воспоминания о Книге Судеб, и уже тогда было наплевать на все, даже на возможность заглянуть в нее. Было одно острое желание: лишь бы скорее, лишь бы уже сейчас случилось то, что неминуемо, что написано на твоей собственной странице в книге. И думалось, если уж суждено попасть под пулю, мину или под нож, так уж чтобы сразу... Хлоп - и все!

Вот еще одна грань страха. Страха перед болью. Ее достаточно было видеть, даже не ощущать, а именно видеть. Что она вытворяла с парнями! Видимо, строки из книги на их страницах были слишком короткими.

Позже стало приходить понимание: страшно знать свое будущее! Знать о последнем своем часе, жить в ожидании даты, завершающей твой собственный жизненный путь мрачными цифрами, выбитыми на памятнике через черточку от даты рождения. Нет уж, пусть жизнь идет своей чередой, непредсказуемой, многогранной и порой фантастической.

*****

Почему-то часто вспоминается лето у бабушки в Казахстане. Грунтовая лениво извивающаяся дорога. По одной стороне улицы глинобитные с такими же глинобитными дувалами дома, выбеленные еще к майским праздникам яркой, кипельно-белой известью, сверкающие до боли в глазах вкраплениями соломы. С другой стороны тянется глубокий и широкий овраг с густыми зарослями орешника и молоденьких тополей. Дорога покрыта толстым слоем дремучей, мягкой, словно мука высшего сорта, податливой пылью. Можно со всего размаха упасть в нее, что я частенько и проделывал, и быть совершенно спокойным - пыльная подушка не позволит расшибить локти и колени.

Я иду по этой дороге, загребаю новенькими, с острым запахом кожи желтыми сандалиями. Пыль мягко вздымается вверх и в полном безветрии медленно оседает на окружающий мир, на мою остриженную накороть голову с обязательным модным в те времена чубчиком, на красную рубашку с черными маленькими парашютиками, на еще не расцарапанные как следует руки и ноги. Вчера только начался отпуск после долгих детсадовских зимы и весны. Мне нужно перейти через овраг, чтобы добраться к магазинчику, где намечено приобрести что-то для бабушки и бутылку ситро для себя, любимого. На дне оврага пасутся коровы. Молоденький бычок заинтересованно смотрит на меня, задрав к небу уже начавшую курчавиться голову с четко обозначенными бугорками будущих рогов. Я спокойно иду ему навстречу, как вдруг меня бросает в жар. Елки-палки, вспомнилось, а ведь быки остро реагируют на красное! А я в своей любимой красной рубашке!

Бычку, в общем-то, наплевать было на цвет, видимо, просто захотелось поиграть. Он низко опустил башку, присел на задние ноги, сильно оттолкнулся от земли и понесся на меня, выставив в атаке будущие рога. Ах ты ж... И под рукой нет ни камня, ни палки! Я только успел чуть отскочить назад и в сторону, как бычок задел меня головой, и я кубарем полетел в пыль. Теленок, восхитившись своим героизмом, силой и ловкостью, развернулся, чуть не упал, оскользнувшись копытцами на сочной овражной траве, всколыхнул пыль над ареной (Мадрид, не иначе!) и вновь кинулся в атаку, только уже не сваливать меня, а бодать и топтать поверженного наземь неприятеля. Не знаю, почему я не заорал тогда, хотя крик был уже вот, на выдохе. По дороге шли люди, и уж, конечно, кто-нибудь да пришел бы на помощь.

Когда бычок налетел, я уже был готов к схватке, правда, все еще лежа на дне оврага. Я схватился, обвил руками его шею, подтянулся и обхватил ее еще и ногами. Бычок оторопел. Он пытался сбросить меня, крутил головой в разные стороны, сердито фырчал через зажатый моим животом нос, рыл копытцами землю. Однако мне удалось пересилить его напор. А потом я увидел боковым зрением, что у бычка на шее не просто веревка, а веревка, привязанная к колышку, крепко вбитому в землю. Тут уже стало даже весело, игра обрела смысл своей неожиданной развязкой, исчезла обреченность неминуемого поражения. Я уже опустил ноги, стал отступать вместе с теленком к строго очерченному радиусу его свободного жизненного пространства. Отпустил и руки, отпрыгивал дальше и дальше от рассерженного животного, и вот сладкий миг победы и поражения «террориста». Бычок дернулся за мной, отступившим от него на пару шагов, но веревка, моя союзница, так же сильно отбросила его назад, теленок еще раз кинулся, не понимая, что верх за мной, однако упал на бок, замычал от обиды, поднимаясь неловко на тонкие ноги.

Конечно, я был горд и счастлив от чувства победы, которое очень быстро погасло, поскольку в пылу схватки были потеряны монеты на покупки, а красная с мелкими черными парашютиками рубашка оказалась изорванной в лохмотья. Даже умелые, ловкие, чудодейственные руки бабушки не смогли реанимировать мой любимый наряд…

*****

Откуда-то из глубины памяти всплывает еще один маленький эпизод.

Сидим в ущелье, в небольшом разломе скальной породы. Жара. Солнце в зените. Под бронежилетом можно варить куриные яйца. Вкрутую. Пот уже не капает и не течет, просто обильно облепил тело и при каждом, даже еле заметном, движении густо и сытно, маслянисто и мерзко чавкает под мышками, в паху, под подбородком. Рядом на камнях лежит каска. На нее страшно смотреть. Вернее, страшно, что при необходимости нужно будет хватать голой рукой эту стальную, раскаленную сферу и напяливать на закипающую от солнца голову. Представляется, как стальной обруч обожжет кончики ушей и жар в голове удвоится, утроится, если даже не удесятерится. С не меньшим ужасом взгляд скользит по автомату, металл которого ничем не защищен от протуберанцев светила. А если начнется «войнушка», опять же голыми руками хватать оружие, обжигаться и стрелять горячим из раскаленного…

Хочется пить. Очень хочется пить! Страстно хочется пить! Но для этого нужно пошевелиться, заставить правую руку выпрямиться, затем согнуться в локте еще раз, опуститься к правому бедру, нащупать фляжку в выцветшем холщовом чехле, отстегнуть ее от ремня, затем поднести руку к груди, свинтить крышку… и это все для того, чтобы глотнуть горячей, несвежей воды, безусловно, не приносящей никакой прохлады и радости! Так зачем тогда насиловать себя, для чего слышать чавкающий звук мерзко пахнущей хэбэшки и затем вновь с содроганием привыкать к болезненной мокроте тела?!

Так просидели целый день, до заката. Иногда, когда была не моя очередь караулить, лениво выкурив сигарету, проваливался в мокрый полубред-полусон, недолгий, очень краткий, без сновидений, и только однажды заснул глубоко, перед тем как духи все же вышли на нашу позицию, обойдя по дальнему, не замеченному нами распадку у самого основания скалы, где мы сидели в засаде.

Перед самым первым выстрелом ты разбудила меня!

Это я так думаю по прошествии многих лет. Да, точно, это была именно ты!

Мне снилась женщина, светлая не только цветом волос, но и сердцем, душой. Я это знал и чувствовал. Вот хочешь - верь, хочешь - нет! Я знал во сне, что ты идешь ко мне по той самой пыльной дороге из детства, и я знал, что мы знаем друг друга и что любим и любимы. Я потянулся во сне к тебе, а ты вдруг протестующе подняла руки и словно оттолкнула меня. Я проснулся…

Тут началась стрельба. Ну, как всегда, в общем...

И только потом, через многие годы, я понял: во сне была ты...