Виктор Шинковский: Поэтический форум

Раздумья у холма

Я уйду как боец, не успев дотянуться до спуска,

Никого не убив. Убивать не хотел никогда.

Солнце будет вставать над холмом,над тропой моей русской,

Будет теплиться вечно над полем вечерним звезда.

 

Кто лишает меня пробивной моей дедовской силы.

Кто сбивает прицел мой, в котором ни зги, ни рожна.

Захребетников сброд над святой, над притихшей Россией

приближает упрямо закат свой. И это – на все времена.

 

Мы уже накануне жестокой бессмысленной бойни.

В ней смешаются разных земель племена.

Нам всегда здесь стоять – до последней надежды в обойме,

и над полем вечерним скакать нам, сомкнув стремена.

 

Мне дорога моя не была ни тяжелой, ни узкой,

родниковые дали от века до века тая.

Но сгущается мрак над холмом, над тропой нашей русской.

Я готов. И я буду над этой тропою стоять.

***

Сокращается время,

истончается нить.

Только время не бремя.

Жить бы, братцы, да жить…

Я уже налегке. И с собой ничего не захватишь.

Вот и солнце встает. Благодать как в лесу.

И ты руку мою и целуешь, и гладишь…

Вот, пожалуй, и все, что с собой унесу.

А еще унесу, я не слаб, я осилю,

все, что тщетно, отдав, аки наг, аки благ,

в затихающем сердце святую Россию и победный серпастый,

и славный Андреевский стяг.

И рассветы твои, и снега, и закаты,

и над полем ржаным вековую печаль.

Жаль, народ небогат твой, хлеба небогаты.

Да еще журавлей пролетающих жаль.

Сокращается время, истончается нить.

Только время не бремя…

Жить бы, братцы, да жить.

Элегия в Пути

Все реже, реже струны трогаю,

не торопя лады души…

Так перед дальнею дорогой

не обязательно спешить.

Приятно сесть сейчас с гитарой

в кругу родных и близких глаз

и взять аккорд рукой усталой,

без грустных слов и лишних фраз.

И спеть о чем-нибудь нахлынувшем,

приветно вспыхнувшем в груди.

Спеть и о прошлом, и о нынешнем,

и том, что ждет нас впереди.

И сердце птицей встрепенется,

и взмоет ввысь, лаская слух:

та песнь жар-птицей обернется,

и радугой замкнется круг.

Птица – песня, песня – чудо!

Да со словом вот беда,

что приходит ниоткуда

и уходит в никуда.

***

Пусть твоя нелегка и кремниста дорога,

у порога на счастье присесть не забудь.

Было слово в начале. И было – у Бога.

Слово Бог. А второе, наверное, Путь.

«Пути Господни неисповедимы».

***

Живем на яростной планете,

распахнутой для всех ветров,

шальных времен шальные дети -

трава на празднике костров.

Пока горит звезда надежды,

мечта стремит свои крыла,

мы молоды с тобой, как прежде,

и юность наша не ушла.

Труба зовет на братский пир,

и сквозь дымы пороховые

слова Поэта как впервые:

«Блажен, кто посетил сей мир

в его минуты роковые…»

***

Вот опять из заношенных слов

я вяжу золотые узоры.

И ответить за это готов,

исчерпав бесполезные споры.

Побираюсь у красной строки,

и слова в озаренье карманю.

Кто сказал, что сие не с руки

тем, кто предан светлейшей из маний?

Есть одно лишь, чего не украсть

на предпраздничной той распродаже.

Это к слову волшебному страсть,

что не терпит подлога и кражи.

Пусть в глазах твоих призрачный свет,

как лимон пусть бываешь ты выжат,

но поэт потому и Поэт,

что не может без этого выжить.

У себя невозможно украсть,

а украв, невозможно присвоить.

Вот откуда нездешняя страсть,

от которой ни сна, ни покоя.

***

Мне вдруг открылись небеса.

Разверзлась твердь. Но небо пусто.

Лукавый дьяк переписал

псалмы Ивана Златоуста.

Мы четверть века строим Храм.

Не мироточат в нем иконы.

А дьяк гнусит, надравшись в хлам,

про справедливые законы.

Лишь Матерь Божья по утрам

в огне купины опаленной

незримо сходит к образам.

За Русь Святую бьет поклоны.

Я угощаю, вас, друзья!

Первоисточники не лгут.

Налито в склянь. Берите, пейте,

за то, что свой Высокий Труд,

мы разменяли на копейки.

Гиперборей, огнепоклонник,

славянских ариев предтеча,

длань возложил на подоконник.

Но за окном еще не вечер.

Как Заратустра сладкозвучен!

Как ослепительна мечта!

И приговор уже получен,

осталось только зачитать.

И что бы там не говорили,

восходим к Солнцу по лучу.

Мне сверхсвободу подарили.

А я уверовать хочу.