Любовь Шубная: рассказы

Некогда…

Не жизнь – сплошная круговерть. Написать письмо подруге некогда. К врачу сходить некогда. Позвонить маме некогда.

Между утренним и вечерним «некогда» жду телефонного звонка. Тишина… Заглядываю в почтовый ящик. Пусто… Странно… Никто не звонит… Никто не пишет…

Между «некогда» вечерним и утренним не уснуть. Стоит выключить свет, и комната наполняется маленькими светящимися точками. Они кружатся то хаотично, то равномерно и даже упорядоченно, садятся на ресницы, досаждают сквозь опущенные веки…

А утром снова на работу. Некогда глянуть на удивительное розовое облако, плывущее над головой. Только мельком. А разве мельком разглядишь, что в нем удивительного?

…С каждым днем все больше и больше ржавеют листья каштана. Значит, осень? Некогда было насладиться летним теплом, захмелеть от запаха жасмина, налюбоваться на всю длинную зиму яркими красками цветов, просто упасть в траву и выплакаться, пока никто не видит…

Некогда…

Под ноги упал желтый березовый листочек. Словно телеграмма из пронизанной солнечными лучами и тонкими паутинками рощи: «Иди сюда! Здесь есть лекарство для души и раненого сердца! Иди!»

- Не!.. Когда?

* * *

Странно…

Как быстро выросли дети! Порою странно ощущать себя мамой двух взрослых мужчин.

Странно при виде молодой женщины поймать себя на мысли, что лет двадцать назад была такой же, а при встрече со старушкой – что лет через двадцать такой буду…

Странно наблюдать, как по-разному «взрослеют» душа и тело. Душа еще легка на подъем и всегда готова к полету. Обожженные крылья в сотый раз отросли, затянулись раны… Не навсегда, но все же затянулись. Что-то не позволило душе сломаться под холодными ветрами, лопнуть, подобно гитарной струне…

А вот остальное не выдержало… 90х60х90 – давно уже не мой размер. И ломит кости к непогоде, и волосы не так густы…

А впрочем, стоит ли переживать, пока душа легка, пока она крылата?

Пятьдесят три

53… Не совсем еще безнадежный возраст. Но почему-то душа противится такому сочетанию цифр. Будто кто-то случайно перепутал 5 и 3 – как при спешном наборе на компьютере. Надо бы наоборот – 3 и 5…

Кто придумал учитывать женский возраст? Застолбили зрелость… А вдруг по ошибке? Попробуй разберись!

53… Или 35? Пройдет каких-то 365 дней, и откуда-то, как на счетчике такси, медленно выползет 54. А может, 45? Тогда, получается, год за десять?

А потом наступит безвременье. 55. Как ни перепутывай – итог один. Ничья. И снова жизнь, как стрелка на часах, на миг замерев на нуле, станет отмечать дни, недели, месяцы. Все дальше от юности, все ближе… к 16-летию.

* * *

Эх, яблочко…

Посадил как-то пьяный Иван-дурак дерево. Выросло оно не то что большим, а каким-то странным. Все деревья как деревья, а это сутками без ветра качается. Дальше – больше: стало ни с того ни с сего материться. Идут, бывало, бабы с работы, а оно:

- Ну, что, красотки, много добра колхозного набрали?

А потом обзовет их словами отборными да и пошлет по домам.

Бабы поначалу хихикали, а потом мужикам пожаловались.

- Коллективные галлюцинации,- решили мужики.- Где это видано, чтоб дерево материлось? Небось спрятался кто в кустах, решил над бабами потешиться. А наши клуши развесили уши.

Возвращался однажды Иван из соседнего села со свадьбы. Аккурат до дерева дошел, ноги стали сильно заплетаться. Он-то дерево и обними. А оно его ветками к стволу прижало и говорит:

- Покушай моего яблочка наливного, Ваня.

- Ничего себе,- прохрипел Иван.- Я со свадьбы иду. А ты где напилась? Тебя как звать-то?

- Яблонька. Нигде я не напилась. Я всегда такая. Ты яблочко-то съешь.

Съел Иван-дурак яблоко, захмелел еще больше. Упал в траву некошеную да и заснул. Проснулся – съел еще пару яблок, как опохмелился.

- Спасибо тебе, яблонька,- говорит.

- Спасибом не отделаешься,- отвечает дерево.- Что-то стала я сохнуть. Никто не поливает. Вернее, поливают, да не тем. А меня бы водочкой или, на худой конец, пивом с дихлофосом…

Прикинул Иван – пивом с дихлофосом дешевле получается. Зашел в сельпо, купил по упаковке того и другого и принес домой. Решил в ведерке забодяжить.

А тут жена Клавдея со сковородкой на порог шасть:

- Ах ты, змей ползучий! Мало того что ночевал незнамо где, так еще и пойло приволок! Убью гада!

Иван не так уж сильно испугался, просто на обострение отношений идти не хотелось.

- Что ты, Клавочка,- отвечает, – это не пойло. Это поливка. Яблоньку хочу полить.

- Совсем рехнулся, – еще больше разошлась Клавдея.- И так в саду шаром покати, ни ананасами, ни бананами не пахнет. Так ты еще яблоню единственную решил сгубить, паразит!

- Да она сама просила, – говорит Иван.

- Кто она?

- Яблоня. Полей, говорит, пивом с дихлофосом. Или водкой. Я посчитал, водкой дороже…

- Ах ты, алконавт несчастный! – пуще прежнего раскраснелась Клавдея.- Допился! У кого чертики прыгают, а у этого деревья водки просят! Дубы ничего не заказывали? Может, кофеек с коньячком? Так я сбегаю, пока сельпо не закрылось!

- Недоверчивая ты, Клавдея,- махнул рукой Иван. Взял ведро и пошел в сад.

Клавдея вперед забежала, своим пышным телом яблоньку закрыла:

- Не дам над природой издеваться!

- Отойди, женщина! Трубы горят,- говорит яблоня.- Не польете пивом – не ждите никакого урожая. Все яблоки червякам скормлю.

Клавдея на ногах как и не стояла.

Иван дерево полил, а потом поднял жену и посадил на пенек. Еле в чувство привел.

- Ну что, теперь веришь? – спрашивает.

- Офигеть,- шепчет Клавдея.- Как же оно могло-то?

- Да сажал я его пьяный,- отвечает Иван,- вот оно ненормальным и получилось. Хотя почему ненормальным-то? Очень даже ничего! Ты яблочко попробуй!

Клавдея откусила кусок побольше:

- Во чудеса! Как будто одна шкалик оприходовала!

Догрызла до конца:

- Хорошо-то как! Спасибо тебе, дерево! Давай споем! Расцвела под окошком белоснежная ви-и-шня…

- Не люблю я про вишню, – перебило дерево. – Давай мою: «Яблоки на снегу, яблоки на снегу-у…»

- Ну все, бабы, хватит, пора по хатам, – порывался Иван развалить компанию. – Корова не доена, свиньи не кормлены, поросята визжат, сюда слышно. Пойдем домой, Клавдея.

- А не пошел бы ты сам, – отвечает яблоня. – Праздник в разгаре, а ему приспичило. Иди к своей корове, мы еще «Эх, яблочко» не пели!

- Ну уж нет! – гаркнул Иван. Сгреб жену в охапку и потащил из сада.- Не бабское это дело – с дровеняками якшаться!

- Это кто тут дровеняка! – возмутилась яблоня.- Сам пень трухлявый! Жалко, бегать не умею! Пройдешь ты у меня теперь мимо! Все равно достану, ноги переломаю! Ты у меня ответишь!

Иван хоть и был не робкого десятка, а тропку в обход яблоньки протоптал – от греха подальше.

Клавдея же, наоборот, столик со скамейкой под деревом установила и, дело не дело, стала в сад похаживать. Яблок напробуется, на скамейку уляжется – и ну песни орать. А иной раз с яблоней на два голоса горланят – дуэтом, значит.

И стало постепенно Иваново хозяйство в упадок приходить: куры, гуси поразбрелись, поросята подохли, корова отощала – кожа да кости. Коза Машка на что веселого нраву, и та в лес ушла. Сам не помнит, когда в хате борщом пахло.

Разозлился Иван, дождался, пока жена к теще в гости отправится, подкрался к яблоне темной ночью да и спилил бензопилой под самый корень. Охнула, бедняжка, и свалилась на Клавдеину лавку. Несколько дней просила вызвать реанимацию, а потом отошла с миром…

Клавдею от яблочной зависимости пришлось лечить – все больше дрыном.

А Иван с тех пор ни за какое дело в пьяном виде не брался.

* * *

Веточка

Зимняя веточка проснулась в огромной хрустальной вазе и засмущалась:

- Ой, как стыдно! Ваза такая красивая, а мне и надеть-то нечего, и спрятаться негде… Лучше бы уж я в саду замерзла…

Она выпрямилась и прижалась спиной к стенке вазы:

- Пусть думают, что я сплю…

К столу подошла маленькая девочка:

- А я тебя знаю! Это ты стучала в окошко, когда на улице мела метель. А потом сосулька упала с крыши, и ты отломилась от мамы-калины. Не бойся, тебя никто не обидит. Видишь, тебя в лучшую вазу поставили, потому что ты красавица!

Веточка посмотрела на свое отражение в воде и вздохнула:

- Где она красавицу увидела? Просто успокаивает…

Девочка разговаривала с ней каждый день. Вернее, девочка говорила, а веточка молча слушала. Однажды девочка удивилась:

- Что это? Из домиков-почек листочки в окошки выглядывают! Они проснулись! Листочки, листочки, выходите поскорей!

Через несколько дней веточка стала зеленой. Теперь ей не было стыдно, и она с удовольствием хвалилась нарядом:

- Посмотрите, какие нежные у меня листочки! Один, два, три, четыре, пять… Их так много! Скоро я зацвету! Обязательно зацвету! Пущу корешки, и для меня найдут в саду самое светлое место. Я вырасту и не буду бояться сосулек. Зимой ко мне в гости будут прилетать птицы. Я стану угощать их ягодами и слушать песни! Весной надену красивое белое платье. Летом спрячу тебя от жары, девочка! А осенью подарю самые красивые желтые листья!

- Я буду тебя поливать и охранять, – отвечала девочка. – Расти, веточка!

Веточка хорошела и крепла с каждым днем.

Но однажды в дом пришла беда: заболела бабушка, которую девочка очень любила. Она не вставала с постели и все время спала. Лишь изредка открывала глаза и вздыхала:

- До весны не доживу…

Внучка гладила ее беспомощные руки и плакала. Веточка тоже пригорюнилась, когда подружка рассказала ей о своей печали. А потом захлопала зелеными ладошками от радости:

- Да я же и есть весна!

Девочка взяла веточку и понесла бабушке.

- Уже весна, – обрадовалась та. – Как долго я спала!

Она очень быстро поправилась. Даже доктор удивился:

- Чудеса! Первый раз такое вижу! Чем бабушку лечили?

Бабушка улыбнулась и ответила:

- Добротой.