Вячеслав МАНУЧАРОВ: В моей профессии нет срока годности

- Вы выросли в более чем обеспеченной семье. В свое время окончили химическую школу при МГУ, больше трех лет учились в бизнес-колледже в Лондоне. Как получилось, что после этого вы вдруг стали актером?

- Да, я окончил школу с химическим уклоном, я москвич в шестом поколении, моя бабушка была личным библиотекарем Ленина, мой папа — директором первой меховой фабрики города Москвы. Всегда были деньги, связи, возможности. Все было. Я уехал в Лондон учиться и прожил там три года. Тогда казалось, что это навсегда, что в Россию я больше не вернусь, но природа взяла свое: я приехал в Москву и поступил в Театральное училище имени Щукина. Именно тогда я понял, что существуют чаши весов: на одной — деньги, уют, быт и all inclusive по жизни, а на другой — мечта, профессия, сцена. Я понимал, что на второй чаше весов, возможно, не будет денег. И так оно долгое время и было. После окончания института я жил на зарплату в восемь тысяч рублей, имея в театре практически ежедневную занятость.

- Неужели родители вам не помогали?

- Нет. Когда я заявил им, что хочу поступать на актерский, они, естественно, стали меня отговаривать, просто не могли понять, зачем мне это. Я помню, мама тогда спросила: «А на что ты собираешься детей кормить?». Я сказал ей: «Мамочка, ну ты же есть. Будешь мне помогать!» - «Я тебе помогать не буду», — ответила мама. Так оно и пошло. На самом деле мама до сих пор не верит, что я что-то делаю, но всегда поддерживает меня, несмотря ни на что.

- Но окончательное решение всегда за вами?

- Да. У меня есть главный принцип: умей вовремя уйти, если чувствуешь, что сделал все, что мог. Вот я, например, уехал в Лондон, прижился там, адаптировался, стал своим, а потом вдруг взял и вернулся обратно на родину. После окончания Щукинского училища устроился в театр, проработал в нем более пяти сезонов, а в какой-то момент просто махнул на все рукой и написал заявление об уходе.

- Но какие-то конкретные причины у таких поступков все же были?

- Что касается театра. Как-то раз, выйдя на сцену, я вдруг понял, что все мои действия здесь потеряли смысл. Эти десятилетиями идущие спектакли, годами не меняющиеся интонации, замечания худрука, переставшие волновать так, как раньше… Тогда, повторюсь, я собрал свои вещи, написал заявление об уходе и в тот же вечер покинул театр.

- И куда направились?

- После театра у меня было телевидение — передача «Большая разница» на Первом канале. Я работаю в этом шоу уже пять лет. Посмотрим, что будет дальше…

- Что-то изменилось в вашей жизни с участием в «Большой разнице»?

- Я получил всенародную любовь и значительно расширил круг своих друзей.

- Ими стали те, кого вы пародировали?

- Как ни странно, да! Вот, например, Коля Басков — человек-оркестр. Несмотря на всю эту «золотую чашу», которую он собой олицетворяет для нашего шоу-бизнеса, он остается моим близким другом и наставником.

- Как думаете, на кого была сделана ваша лучшая пародия?

- Конечно, на Андрея Малахова. Андрей даже сам иногда говорит: «Если вдруг у меня не будет получаться со временем, ты легко сможешь меня подменить». С Андреем у нас вообще давняя дружба. Хотя, когда я сделал первую пародию на него, она ему совершенно не понравилась и между нами пробежал заметный холодок. А сейчас Андрей является огромным моим приятелем, одним из тех, кто по-настоящему остался человеком в шоу-бизнесе.

- Вы очень разносторонний человек: кино, телевидение, театр. Где вам было интереснее работать?

- Это вопрос из разряда «кого больше любишь — маму или папу?». На него невозможно ответить. Театр для меня сейчас — хобби, потому что в наше время позволить себе работать в театре может только очень-очень независимый артист. Телевидение — это прежде всего популярность, деньги, а в последнее время еще и огромное удовольствие. Кино в моем случае — это дикая лотерея. В последнее время меня не так часто снимают, да и кино сейчас стало слишком элитарным, узконаправленным. Хотя от работы над картиной «Ласковый май» я получил колоссальное удовольствие.

В моей профессии нет срока годности. Я продолжаю работать на Первом канале, веду передачи и на других – СТС, Муз-ТВ. С телевидением у меня все всерьез и надолго. Там я могу вести проекты разного формата – от познавательного до светского. Правда, не люблю говорить о колготках, но всегда можно найти выход и оказаться в той роли, какую хочешь.

– Значит, вы не любите говорить о том, во что одеваются девушки?

– Предпочитаю, чтобы девушка была раздета (смеется). Но если серьезно, они прекрасны в любой одежде: и в красивом платье, и в мужской сорочке, и в тулупе с кирзачами. Главное - всегда оставаться женщиной.

– А вы сами любите моду?

– Не любить моду глупо. Но слепо следовать трендам еще глупее. Я где-то посередине.

– Модные промахи случались?

– Вообще-то, я всегда старался быть стильным. Но помню период, когда носил довольно хипповые вещи: рваные джинсы, огромный свитер, кепку или шляпу. Образ в стиле «армянский «Золотой граммофон». Я тогда был неизвестным артистом, поэтому надеюсь, этого никто не видел и не помнит.