Отрывок повести «Осколки» ветерана афганской войны Сергея Скрипаля

Поезд стоял на какой-то узловой станции. Приглушенные звуки репродуктора доносились сквозь закрытое окно:

- Четвертый, грузовой на пятый путь прими…

- Уважаемые пассажиры! На первый путь прибывает скорый поезд «Москва - Львов». Нумерация вагонов с хвоста поезда…

И так далее.

Все это в полутонах, как-то по-домашнему. Помнится все из детства.

Мы часто ездили с родителями то в Казахстан, к маминой бабушке, то на родину папы, в Воронежскую область, то к родственникам на Дальний Восток или в Ростов-на-Дону. И всегда почему-то я просыпался в ранние предутренние часы на таких станциях, слушал в полусонном состоянии одинаково звучащие голоса диспетчеров и засыпал под них и равномерный стук колес.

В этот раз я лежал и слушал за тонкой стеночкой соседнего купе ровный, чуть хриплый голос. Некто под редкое постукивание чайных стаканов рассказывал молчаливому попутчику свою историю. Явно, собеседники выпивали. Голос говорил:

«Так вот... – перекрывал характерное бульканье обладатель низкой хрипоты, - ситуевина хреновая тогда была в Афгане вообще, поскольку уже тюльпаны начинали из-под снега вылазить, то и душки активизировались, начали уходить из долинных кишлаков, где зимовали, в горы, занимать седловины, свои пещеры-базы, в общем, егозили очень активно. Для нас же это первая весна там, опыта большого еще не было по предупреждению таких вещей, то есть мы тупо лезли на рожон, вместо того чтобы методично подготовиться к весне, заслоны выставить, засады на вероятном пути следования духов. Не-а... Опять же, тупо прочесывали кишлаки, тупо лезли в горы, вслед за душарами, ну и так далее. Одним словом, галиматья сплошная. Естественно, с достаточно серьезными потерями.

Мы же в декабре попали туда, какая разведка зимой, только аэрофотосъемка, карты генштаба и прочее. А тут - реальность, не на картинках. Хотя уже более-менее обстрелянными были, успешно воевали, но малыми группами и в основном на равнине. В горах только случайные боестолкновения, ну и досмотры-уничтожения караванов.

Замолчал рассказчик, громко глотнул, шумно занюхал чем-то и продолжил:

- А тут, блин, стаей тараканов ломанулись душары в горы, а у них там схронов с оружием и боеприпасами - как грязи. Мы что в рейд брали, с тем и воевали. Много ли на себе упрешь? Ну, цинк патронов. Это на двадцать минут боя. Ну, гранат с десяток. Ну, нож. Правда, пулеметов всегда два-три было. Однако и таскать тяжело, и патронов не напасешься. Пожрать что-нибудь: несколько банок тушняка, сгущенки, галеты, россыпью крупа, кусок мыла, тряпка для лица, после умывания утереться, портянки-носки запасные. Все! И не факт, что сразу после боя, или до него, или же после подбросят боепитание и жратву. Далеко не факт! Посему в основном грузились патронами, а продукты по остаточному принципу брали.

Вот и четырнадцатого февраля восьмидесятого года, в день Святого Валентина. Впрочем, мы и не знали тогда про такой ихний праздник, у меня другая дата была - стукнуло тогда ровно двадцать. Раненько утречком, сразу после восхода, как только чуть от мороза ночного оклемались (ночевали на снегу). Поднялись на вершинку, а туточки нас и ждут. Кишлачок там махонький был, домов с полтора десятка. Душары из него и долбанули по нам... У них еще и ДШК был, а это штука страшная. Даже если и не в тебя стреляют, так от одного звука можно в штаны навалять. Ревет, как труба иерихонская, и сразу охотно веришь, что пулька из него в клочья разнести может! Так оно и есть, впрочем.

Залегли мы за каменьями, пуляем в ответ. Но против ДШК наши РПК слабоваты. Запросили огневой поддержки. Пара «вертушек» минут через сорок подошла, лупанули по кишлаку. Дым, копоть, снег - все в одну пелену над селеньицем. Дали летуны возможность ворваться туда. Ну, что там - в основном развалины да трупы, а уцелевшие духи в горы уходят. Но наша задача не их преследовать. Туда пехота потянулась из соседнего распадка. Наше дело - засечь, прочесать - и вперед, дальше. А то и на базу сразу, что завсегда лучше, чем по горам козлами скакать...

Пошли на прочесывание. Обычно работали парами. Один впереди, второй сзади по сторонам шарится, за спину поглядывает. Получилось так, что Чича, напарник мой, сунулся вперед и первым шмыгнул за калитку дувала, а там, блин, растяжка на уровне головы. Он-то пригнутый шел, внизу растяжку искал, в общем, потянул сводом каски или еще чем струну. Хлоп... и все... Полголовы снесло. Я тогда офигел от взрыва, осколки не задели меня, поскольку я чуть в стороне был. Его мозги уже в снегу, а Валька на спину падает, считай, без головы, и на курок автомата еще давит, только пули веером вверх и частично над моей башкой просвистели.

Остался я один. Понимаю, что, если, уходя в спешке, духи все же успели растяжку поставить, значит, что-то интересное там было или есть, а может, просто из-за подлючести своей. Врываюсь во дворик, сразу на перекат через правое плечо и сразу за арбу двухколесную, груженную хворостом и соломой. Обосноваться не успел, а из домика в меня бабахают из автомата. Но недолго. Патроны закончились. Попал я крепко.

Рассказчик шумно вздохнул, помолчал, опять раздалось короткое бульканье.

- Выходит из проема дверного... у них ведь дверей практически нет. Древесина очень дорогая, поэтому завешены входы либо мешковиной, либо шкурами. Короче, выходит парень, примерно моего возраста, и лыбится, гад! В руках нож. Он им поигрывает, явно подначивает. Меня же от злости и обиды за Вальку Чичу трясет. Хотел сразу по нему влупить из автомата, но чего-то передумал. Как в кино все было, честное слово! Вокруг стрельба. Где-то кто-то орет, мат, стоны. За спиной напарник в киселе из снега и крови лежит. А тут душара на меня с ножом прет. Ага... И чего-то такая злость через край, адреналин аж на языке шипит, магазин от автомата отстегнул, ствол в сторону бросил. Ранец и броник тоже на снег бросил, нож самодельный достал. Мне его хлопцы из автобата подарили - выкованный из рессоры, прочный очень, заточка отличная. Классная вещь была! Значит, нож в руку и иду на него. Вижу, что пацан кинжалом с детства владеет, сам шустрый такой и худющий! Я-то тоже толстым тогда не был, но у нас хоть закалка-тренировка была, да и жратва наша лучше, чем у них - сплошной рис. Это все быстро в башке моей проносится, а еще думаю: как же биться с душарой?!

Снова тишина. Мимо вагонного окна медленно уходит скорый «Москва – Львов». Стараюсь не уснуть, прислушиваюсь.

- Кинулся он на меня быстро так, я прямо и не ожидал, еле ушел с линии атаки...

- В карате есть такой уход - таэ сабакэ. Очень эффективный приемчик. Вот с ним и ушел. А этот сучонок чуть вперед прошел и грамотно, очень грамотно уклонился от моего ножа. Просто под руку мою заступил и опять мне в пузо своим кинжалом целит. Тут я вынес правую ногу на замах, вроде как ударить вражину хочу в пах, но только блокировал свой живот, он мне и полоснул лезвием по колену. Благо прямо по чашечке, неглубоко, только кровищи много, кожу разрезал, а так даже и не больно, щипало чуть. Я успел ему ножом по лицу достать, щеку порвал и ухо располосовал. Со стороны - картинка замечательная, все молча делаем, только рычим.

- Больше он меня лезвием не достал, как ни пытался. Злится, визжит уже от ярости, не от боли, несмотря на то что я его трижды ударил: в бедро, в левое предплечье и в грудь, но неглубоко. А потом я споткнулся о брошенный ранец и упал на бок, нож выронил, успел только на спину перевернуться, тут пацан и прыгнул на меня, - голос дрогнул, напрягся. - Навис надо мной, уперся в грудь и нож в горло мне воткнуть хочет. Да только я ручонки его шаловливые перехватил и не пускал к своей глотке. Сильный он был, тугой, как веревка, хоть и худой такой же. Изо рта у него воняет дохлятиной, слюна капает, кровь с морды стекает прямо мне в глаза. Ага, лежим, боремся! Я увидел, как пацаны наши во дворик метнулись. Кто-то побежал духа прикладом садануть, а взводный орет, мол, не трожь. Кажется, у Джека Лондона есть про то, как волчья стая смотрит на бьющихся волков: кто кого? Так и парни наши кругом стали, чуть не рычат. Даже мороз по коже продрал.

Я решил уйти на мостик и сбросить духа, напрягся, приподнялся чуть, а он меня коленом в пах... Ох и разозлился я... Отпустил его левую руку без ножа, дал ему возможность схватить меня за горло, а сам воткнул палец ему в глаз. Только чвиркнуло. Заорал душара. Все. Он мой! Перехватил руку с ножом, увел на болевой и с хрустом сломал в локте, потом в висок зарядил кулаком. Вывернул кинжал у него из пальцев и глотку ему перерезал... Режу, а у самого слюни и сопли текут. А ОСТАНОВИТЬСЯ НЕ МОГУ!!! Еще и коленом наступил ему на грудь, чтобы он не дергался сильно и крови поменьше на мне было. Надо же, думал тогда о таких мелочах, как чистота и гигиена!

Снова короткая пауза.

- Тут лейтенант наш подошел. Нож выцарапал из моей руки и влепил мне боковой, чтобы сопли не распускал. А я и вправду что-то занюнился.

Сколько лет прошло, а ведь помню все. И вонь из пасти духа, и ЗАПАХ крови на снегу, и потную вонь, и шипение адреналина на языке, и глаза пацанов наших, и дрожь в руках, и то чувство, когда убивал врага, и не чувствую вины за собой. А должен?

Рассказчик вздохнул, вновь раздались булькающие звуки.

Прошло уже много лет, но я до сих пор не понимаю, приснилось мне это или я действительно слышал долгий рассказ за перегородкой. Уснул крепко. Проснулся уже в полдень, встал, заглянул за стеночку. Там никого. Только свернутые на нижних полках матрасы да позвякивание перекатывающейся на полу пустой бутылки из-под водки.

Подумалось тогда: сколько же людей через Афган прошло, если то и дело натыкаешься на своих. На тех, кто там побывал!