День Победы. Учителя великой страны воспитали поколение победителей

Светало. Еще сияли на темном небосводе звезды, вставала над горизонтом ослепительная Венера, когда в нашу дверь кто-то начал колотить изо всех сил: «Просыпайтесь, мы победили!». Это сосед дядя Саша – у него был радиоприемник – услышал, что в Берлине фашисты подписали акт о безоговорочной капитуляции, и поспешил с великой новостью к нам. Еще через полчаса мы, дети, побежали по длинной Октябрьской улице в «школяндру», где учились. Несмотря на ранний час, в школьном дворе было много людей – в основном женщин и детей. Среди них радостно суетился дедушка Тихон – единственный мужчина среди наших учителей, живший здесь же, при школе, с незапамятных времен в суровом одиночестве. У него не было семьи, но зато имелись широкие полномочия. Дедушка Тихон по распоряжению директрисы Марии Семеновны выполнял обязанности коменданта, истопника, физрука и даже военрука школы, носившей имя неистового Виссариона Белинского. Говорили, что до революции Тихон был монахом и пел в церкви Иоанно-Мариинского монастыря, который находился в другом конце Октябрьской. И это было похоже на правду! Он носил окладистую седую бороду, обладал поразительно звучным голосом и умел играть на пианино. Бывало, как рявкнет на нас, мелкоту: «Смирно, воробьи!», мы вздрагивали, с боязливым удовольствием вслушиваясь в его раскатистое «р», похожее на рычание льва. Но душа у него была добрейшая, ребятишки уважали его, так и крутились около, щебетали: «Дедуля, дедуля…».

Когда во дворе школы появились строгая, всегда подтянутая, как солдат, Мария Семеновна и другие педагоги, галдеж среди собравшихся учеников мгновенно прекратился. Директрису побаивались... И тут раздался мощный гудок Гулиевской мельницы на другом конце Ставрополя. Он многих будил по утрам, в том числе и нас, школьников, и тех, кому надо было идти на работу. Но тогда, 9 мая 1945 года, многие жители города проснулись раньше гудка по той же причине, что и мы.

Все эти незабываемые минуты дедушка Тихон стоял около Марии Семеновны по стойке смирно, как часовой, после гудка что-то прошептал директрисе. Она согласно кивнула головой, а он, набрав в свою тощую грудь как можно больше воздуха, пророкотал, подражая Левитану:

– Говорит Москва! Работают все радиостанции Советского Союза… Сегодня, дети, в связи с Днем Победы уроки отменяются!

Его слова строгая Мария Семеновна подтвердила легким кивком головы, а мы закричали «ура». И стали разбегаться кто куда. Мой друг Митька предложил бежать на Комсомольскую гору, братья Мамаи решили идти на пруды неподалеку от школы ловить рыбу и жечь «самый большой костер». Я заколебался, увидев запыхавшуюся мою тетушку Фатиму, тоже учительницу. Она тащила две тяжелые кошелки и взглядом позвала меня: мол, помоги. Взяв кошелки, я понял, почему опоздала тетя Фатима: в них было полно еды, и даже выглядывали две бутылки с самогоном и домашним вином. Она, наверное, собирала это по всей нашей улице для школьных учителей, чтобы они отметили великий День Победы над фашистской Германией. А жили мы в тот год необыкновенно скудно, если хотите, голодали. Многие дети ходили в школу еще и потому, что там на завтрак в младших классах давали по кусочку желтоватого кукурузного хлеба, иногда – жмых, который был для нас лакомством. Я никогда не забуду того, как старательно разрезала буханки Мария Семеновна, делила хлеб на «пайки» по числу учеников.

Тяжелые кошелки я донес только до кабинета Марии Семеновны. Их подхватил дедушка Тихон, а тетя Фатима строго сказала: «Ты свободен, иди домой, бабушка тебя покормит». Но чем? Ведь я знал, что в нашем доме было лишь полмешка овса, который нам дали родственники из Каменнобродки. Мы его варили неочищенным, добавив в «брандахлыст» – так называла бабушка варево – несколько полугнилых картошек и «для вкуса» пошедшую в рост крапиву, щавель и даже молодую лебеду. А из кошелок шел соблазнительный запах сала, бараньей колбасы… У меня в животе «кишка кишке писала протокол». Но знай сверчок свой шесток! Однако сразу я не ушел. Было удивительно: неужели наши «училки» будут пить самогон? И поэтому я остался около дверей кабинета, слушал звон стаканов. Разливал самогон, как видно, дедушка Тихон, декламируя своим звучным голосом Державина: «Гром победы, раздавайся, веселися, храбрый росс!».

Вдруг все стихло, кое-кто из «училок» заплакал… Первую рюмку они выпили, как я понял, не чокаясь, за погибших на войне, что я, как будущий защитник Отечества, мысленно одобрил.

Затем раздался тихий, но внятный голос Марии Семеновны. Она сказала тост, смысл которого я не забуду до конца жизни: «Бабоньки, миленькие вы мои, выпьем за победу! Она общая, одна на всех. В этой войне победили прежде всего мы, учителя великой страны. Это мы, учителя, воспитали поколение победителей, таких как Гастелло, Матросов, Космодемьянская, Севрюков и многие другие мальчишки и девчонки…». Скорее сердцем, а не умом я понял, что она права, что в самом деле победили учителя, воспитавшие миллионы патриотов.

И сегодня я, доживший до преклонных лет, явственно слышу в своей памяти зычный баритон деда Тихона: «Гром победы, раздавайся, веселися, храбрый росс!». И затем голос Марии Семеновны: «Бабоньки, миленькие вы мои…».