Индюшата–нудисты

Один недостаток был у старушки: жадна была фантастически. А, может, бережлива? И то сказать: две мировые и гражданскую войну пережила, голод и нищету. Оброненное гусями или курами перышко обязательно подберет (для подушки), прокисший борщ собаке не выльет – сама съест... Вот эта жадность ее (тогда еще молодую казачку) и подвела.

Готовила она однажды вишневую настойку для деда. Напиток уже дошел до кондиции: приобрел необходимый вкус, цвет и аромат. Оставалось только использованные плоды вишен выбросить.

– Смотри, живности не скорми, – зная характер благоверной, дал напутствие казак, – а то подохнет: самогон–то крепчайший…

И как накаркал. Леонтьевна его, разумеется, не послушала: высыпала хмельные ягоды на баз, где индюшата резвились. А утром зарыдала в голос: два десятка трехмесячных птиц валялись на земле, не подавая признаков жизни…

– Чего теперь выть, – хмуро сказал дед, – бери тачку и вези падаль в овраг: лисы съедят…

– Ага, вези, – сказала она сквозь слезы. – А перья?

Дочиста общипанные индюшата через час–другой валялись в песчаном овражке, словно нудисты на пляже…

Утром в станице встают рано. Подоив корову, Агриппина уже собралась в хату молоко заносить, когда услышала у калитки знакомое попискивание. Отворила запор и чуть в обморок не упала: у плетня жались ее индюшата. Все два десятка. Голенькие. За ночь протрезвели и пришли…

Пришлось Леонтьевне телогрейки птицам шить, чтобы не замерзли, пока новые перья отрастут. Опять расходы…