Одиночество

- Жизнь обидела, – отвечает, – теперь одна на всем белом свете осталась…

Оказалось, в Рыздвяный Дарья Тимофеевна приезжала к своей давней подруге Анне Ивановне. Та написала, что сильно хворает, просила навестить. Письмо по какой–то причине ползло больше недели. Вот и не успела: три дня прошло, как Аню схоронили.

– Давно ее знали?

– С детства: вместе росли на Кубани…

Родилась Даша в сорок втором в станице Кавказской, что близ Кропоткина. Отца не помнит: в самом начале Великой Отечественной его мобилизовали в действующую армию. Месяца через три пришла казенная бумага: дескать, пропал без вести. Это означало, что ни пенсии, ни никаких–либо пособий по потере кормильца семья получать не вправе. Куда только мать не писала, но следов сгинувшего где–то на Украине русского солдата найти так и не удалось.

Победа отложилась в памяти скупыми штрихами: песни, улыбки, слезы, радостные и скорбные лица. Короткий праздник. А потом длинные–предлинные унылые будни. Мама работала в колхозе дояркой. С утра до ночи на ферме, без выходных. Еда скудная. С осени до весны в саманной мазанке холодина. Дашутка, едва подросла, с Анюткой Паращуковой ходила на узловую станцию собирать у полотна непрогоревший в паровозах уголь. Бывало, железнодорожники, сжалившись над малявками, насыпали им в плетеные корзинки чистого антрацита. Но такое случалось редко…

Совсем неожиданно ее лицо озаряется улыбкой:

– А, знаете, праздники все–таки были. Дома, например, всей улицей строили. Обойдет будущий хозяин соседей, с поклоном пригласит помочь. И в назначенный день собираются все, от мала до велика. Одни глину возят, другие солому, третьи воду из колодца носят, саман формуют. К вечеру, глядишь, уже множество блоков сушится. Хозяева столы накрывают. Снедь нехитрая. И выпивки совсем чуть–чуть. А уж как пели казаки после этой тяжелейшей работы! Мама у меня тоже голосистая была. А красавица – каких поискать. Но замуж во второй раз так и не вышла: то ли отца не могла забыть, то ли по другой какой причине. Не успела я с ней на эту тему поговорить: мне еще и четырнадцати не было, как ее не стало – сгорела на непосильной работе…

Поплакала девчонка, поплакала, а деваться, кроме как на ферму идти, было некуда. Почти двадцать лет доила коров. Потом, когда поголовье сократили, в поле работала, кукурузу полола.

Ох уж эта кукуруза! Об авторе затеи, пытавшемся засеять «царицей полей» всю страну – с южных гор до северных морей, у Дарьи Тимофеевны совсем не лестные воспоминания. И дело здесь не только в «палочках» за трудодни и даже не в хлебе, напичканном соей и горохом. Крестьян беспощадно душили налогами. За каждое фруктовое дерево плати, шкуру со свиньи сдай… До сих пор помнит, как резали хрюшку глубокой ночью в погребе, смолили паяльной лампой (не дай бог, соседи донесут).

– Теперь говорят, мол, «хрущевская оттепель» – это здорово. От такой «оттепели» у меня до сих пор мороз по коже и слезы на глазах…

– А замуж, что ж, так и не выходили?

– Выходила. И человеком мой Яков был замечательным. Восемнадцать лет с ним душа в душу прожили, сына нажили. Только, наверное, на роду так написано, что мужики в нашей семье долго не живут. Строителем он был. Ладили на доме крышу. Балка сверху упала – и нет человека…

Сын Виктор тоже мастеровитым рос, институт нефтедобычи закончил. В Грозном долгое время работал. Пока Дудаев к власти не пришел. Когда русские в республике стали не нужны, благоустроенный дом продал и в Ставрополь, в однокомнатную «хрущебу» перебрался. Челночным бизнесом пытался заняться. Не получилось. Но тут где–то под Самотлором инженеры–нефтяники потребовались. Виктор к матери в Кавказскую: дескать, продавай свою халупу и перебирайся в Ставрополь – квартиру нашу будешь сторожить. Заработаем на Севере денег – заживем как люди… «Заработал»: ехал в пургу на буровую, заблудился и замерз, вместе с водителем. Невестка (детей завести не успели) где–то себе нового мужа нашла. Не пишет, не звонит…

– А, что ж, с соседями вовсе не общаетесь?

– О чем же им со старухой говорить? Да и меняются жильцы часто: одни уезжают, другие приезжают. Даже познакомиться толком не успеваешь. Надо, наверное, в сельскую местность перебираться, в ту же Кавказскую. Иначе помру от одиночества. Как Аня…