«И судим будет каждый…»

Прежде всего отметим, что даже в ранних своих работах В. Ленин не отрицал террора в качестве средства революционной борьбы. В статье «С чего начать?» (1901 г.) «борец за народное счастье» прямо заявляет: «Принципиально мы никогда не отказываемся и не можем отказываться от террора. Это – одно из военных действий, которое может быть вполне пригодно и даже необходимо…». С захватом власти большевики начали применять этот тезис на практике.С подачи Ф. Дзержинского Совнарком РСФСР в сентябре 1918 года принимает постановление, где без обиняков предписывается: «…Необходимо освободить Советскую Республику от классовых врагов путем изолирования их в концентрационных лагерях; подлежат расстрелу все лица, прикосновенные к белогвардейским организациям, заговорам и мятежам…».

Но «добренький прищур дедушки Ленина» что-нибудь да значил! В конце этого же года он вместе со Свердловым, председателем ВЦИК, в самый разгар Гражданской войны выступает с обращением ко всем казакам России, желая переманить их на свою сторону, и клятвенно обещает, что Советская власть не будет покушаться на основы казачьего быта, не будет стремиться к «расказачиванию» и к ломке строевого и экономического устройства казачества, а все подобные слухи и разговоры, дорогие товарищи казаки, являются ложью и подлой клеветой.

Какова цена словам Ленина и Свердлова, стало ясно уже в конце января 1919-го, когда и объявился вышеназванный «свердловский документ». Судя по имеющимся фактам, председатель ВЦИК подписал и дал ему ход единолично, не согласовав ни с Казачьим отделом ВЦИК, ни, возможно, с Лениным. Почему? Однозначно не ответишь. Известны ненависть Якова Михайловича ко всему казачьему и «левацкие» замашки. Именно за самоволие в принятии решений и критиковал его неоднократно Ленин. Но в данном случае речь шла о массовом терроре, последствия которого нетрудно было предвидеть. Фактически замышлялось преступление против самой революции, поскольку политика истребления народа на казачьих войсковых землях неизбежно привела бы к ответным выступлениям против карателей.

Обратимся к тексту этой пресловутой директивы. «…Необходимо, учитывая опыт года Гражданской войны с казачеством, признать единственно правильным самую беспощадную борьбу со всеми верхами казачества путем поголовного их истребления. Никакие компромиссы, никакая половинчатость пути недопустимы». Иными словами, замышлялось полное истребление казаков, поскольку все они были до этого принудительно мобилизованы в красновскую армию, если не в строевые части, то в обозы, и подпадали под первый пункт о «прямом или косвенном участии в борьбе с Советской властью». Напомним, что казаки, покинув части Краснова, дружески встретили красногвардейцев, нередко хлебом-солью. Но чтобы скорей довершить уничтожение казачьего люда, Свердлов приказывает отобрать хлеб и сельхозпродукты, удушить уже наверняка его голодом. А в курени и хаты вселить пришлую бедноту, голодранцев из других губерний.

Первым с огромным воодушевлением отозвался на директиву «товарищ по партии» Троцкий, председатель Реввоенсовета республики, издавший приказ о ее исполнении. Вскоре и РВС Южфронта отдает приказ № 171 «О расказачивании». А председатель Донбюро ВКП(б) Сырцов в своем постановлении требует: «Физическое истребление по крайней мере 100 тысяч казаков, способных носить оружие, т. е. от 18 до 50 лет; физическое уничтожение так называемых «верхов» станицы (атаманов, судей, учителей, священников), хотя бы и не принимавших участия в контрреволюционных действиях…».

Легендарный командарм Ф. Миронов в своем воззвании признавал: «Население стонало от насилий и надругательств. Нет хутора и станицы, которые не считали бы свои жертвы красного террора десятками и сотнями. Дон онемел от ужаса… Восстания в казачьих областях вызывались искусственно, чтобы под этим видом истребить казачество».

Между тем в отдельных станицах председатели ревкомов отказывались выполнять директиву, не позволяли карательным отрядам чинить зверства. Но в большинстве станиц террор не утихал. Злодеяния заведующего экспедиционным отделом 10-й армии Богуславского, собственноручно расстрелявшего в пьяном чаду 64 казака в станице Морозовской без суда и следствия, а затем загубившего с членами своего ревкома еще более двухсот человек, вызвали гнев даже у соратников. По приговору трибунала эти убийцы были расстреляны.

Нечто похожее творилось и в станице Урюпинской. Вот свидетельство управляющего делами ревкома станицы Краснушкина: «Смертные приговоры сыпались пачками, причем часто расстреливались люди совершенно невинные, старики, старухи, дети… Расстрелы производились часто днем на глазах у всей станицы по 30-40 человек сразу, причем осужденных с издевательствами, с гиканьем, криками вели к месту расстрела. На месте расстрела осужденных раздевали догола, и все это на глазах у жителей…». Всего за период «расказачивания» и красного террора в Донской области погибло 35% населения – от 800 тысяч до 1 миллиона казачьего люда.

Жестокая бойня, геноцид казачества стали вызывать протест даже у видных деятелей большевистской партии. Член ЦК ВКП (б) и РВС Южфронта Сокольников неоднократно обращался в ЦК с предложениями отменить отдельные пункты директивы, а в марте 1919-го выехал в Москву, где на заседании ЦК доложил о сложившейся обстановке в казачьих районах. ЦК ВКП(б) принял решение приостановить применение против казаков мер, изложенных в директиве от 24.01.1919 г. Тем не менее ни Донбюро, ни РВС Южфронта не торопились выполнять это постановление. Репрессии против мирного населения проводились еще в течение трех месяцев, пока войска Деникина не освободили казачьи земли, благодаря помощи восставших верхнедонских и вешенских казаков, доведенных до отчаяния издевательствами политкомиссаров.

Видный политработник, член РВС республики И. Смилга писал в своих мемуарах: «Советское правительство совершило, безусловно, громадную политическую ошибку в начале 1919 года, когда после ликвидации Краснова бросило лозунг о «расказачивании» и физическом истреблении «верхов» казачества и тех казаков, которые активно участвовали в борьбе против нас. Эта политика, продиктованная, к сожалению, зноем борьбы, скоро дала свои губительные результаты. Положившее оружие казачество восстало почти поголовно… Российский Конвент в борьбе с собственной Вандеей сделал чреватую последствиями ошибку… Уже летом 1919 года наша политика по отношению к казачеству была резко изменена в сторону, требуемую Мироновым…».

«Свердловский документ» стал оселком, на котором большевистское правительство проверяло эффективность борьбы с потенциальными врагами. В двадцатые и тридцатые годы таковых в Советском Союзе набралось несколько миллионов.

Скорбная дата – 90-летие с начала геноцида российского казачества – еще более печальна потому, что, вопреки закону РСФСР № 1107-1 от 26.04.1991 года «О реабилитации репрессированных народов» и соответствующему постановлению Верховного Совета РСФСР, казачеству России до сих пор не возмещен материальный ущерб, нанесенный репрессиями.

Нужно постоянно помнить, что казачество – часть российского народа, сердцевинная, исконная, героическая. Его судьба неразрывна с судьбой России, которой он служил верой и правдой, служит ныне и будет служить присно…