Внучка

Едва переступив порог, я слышу голос дочери.

– Дедушка пришел! Иди скорее встречать!

Слышен топот маленьких ножек, и в прихожую вбегает внучка. В руках у нее игрушечная бабочка.

– Тудулю, – говорит она и поднимает навстречу мне ручки. Ей год и три месяца. Словами взрослых она еще не владеет и приходится обходиться своими.

На ней желтая кофточка и желтые колготки. Она похожа на цыпленка. Головешка на тоненькой шейке да пузешко в окружении хрупких ручек и ножек — вот и вся моя внученька.

– Ах ты мой цыпленочек! – говорю я в восторге, поднимаю ее на руки и прижимаю к себе. Я чувствую, как бьется ее сердечко. Я боюсь причинить не то что боль, даже малейшее неудобство этому маленькому человечку. Да, человечку, потому что она обладает своим характером и пониманием окружающего ее мира. Я вспомнил, как когда-то держал в руках маленького цыпленка. Тепленький, хрупкий и доверчивый, он сидел на ладони и попискивал. Вот так же теперь внучка лопотала у меня на руках. Я вслед за ней тоже хмурил брови или смеялся, при этом задавая вопросы или соглашаясь с ее рассуждениями.

– Как же так? Да что ты говоришь? Ну и ну!

– Туда, – командует она, и я подношу ее к книжной полке, где стоят фотографии.

– Маама, Ааня, паапа, бааба. – Рядом висит брелок-петушок. – Ко-ко, – объясняет мне она.

Потом я сажусь ужинать. Внучка взбирается на стул с другой стороны стола. Она стоит на стуле и опирается на стол руками. С интересом смотрит, как я ем и что.

– Аня, ну что это такое. Как тебе не стыдно. Ты ведь только что ела. Будто из голодного края, – возмущается дочь.

Внучка с обидой смотрит на нее и с надеждой на меня.

– Пусть попробует, – пытаюсь я восстановить мир и спокойствие. – Помнишь, дочь, у нас был попугай Чикоша, он тоже любил принимать участие в ужине.

– Конечно, помню. И как он у тебя в тарелке с борщом искупался, помню. Аня, ты пюре будешь?

Внучка кивает головой и открывает рот навстречу ложке. Она старательно жует пюре и всем своим видом показывает, что получает удовольствие, потому что ужинает вместе с дедушкой.

После ужина я усаживаюсь к телевизору смотреть «Вести». Внучка играет на полу между мной и телевизором. Ее внимание привлекает горшок, и она решает примерить его на голову вместо шляпки. По ее мнению получилось недурно, и она, довольная, становится во весь рост возле телевизора. На экране в этот момент президент делится своими планами относительно будущего страны.

– Дочь, сфотографируй эту парочку. Один человек, от которого во многом зависит будущее, и другой, для которого он старается. Анечка вырастет и узнает, сбудутся или нет его планы. Будет смотреть и думать, вот какой я была, когда все это начиналось. Ведь сознательно она начнет жить только после двадцатого года. По большому счету ради них, вот таких, президент и старается сейчас. Сколько их, старателей, уже было на моей памяти, а если вспомнить, сколько было еще у отцов и дедов?

Увидев, что я уселся за компьютер, внучка подходит и начинает карабкаться ко мне на колени.

– Ну что, поиграем в бильярд? – спрашиваю я. Она утвердительно кивает головой, добавляя еще для ясности и на своем языке.

– Раз дама желает, надо выполнять, – говорю я и включаю игру.

Внучка с восторгом смотрит, как шарики катаются по полю. Смеется и дрыгает ножками. Я тоже в восторге. Я и забыл, как же я раньше жил без нее. Мне кажется, что так было всегда. Иначе быть не может, потому что просто не может быть. Внучка тянет ручонку, чтобы поуправлять «мышкой». Какие же они сообразительные, эти детки нового века.

– Анечка, пора спать, – говорит дочь.

– У-у-у, – отрицательно отвечает ей внучка и нетерпеливо машет рукой. Отстань, мол, не мешай, не видишь что ли, какая идет игра.

Я тяжело вздыхаю и с сожалением говорю:

– Ничего, внуча, не поделаешь, раз мама сказала спать, значит, надо ложиться спать. Мы завтра с тобой доиграем. Хорошо?

Она утвердительно кивает головой, слезает с коленей и идет к матери.

«Что же я без тебя буду делать»?, думаю я, глядя ей вслед и горюя о предстоящей разлуке. Уедут, а мы останемся опять только со своими воспоминаниями, кто ходил и что как делал. Вот и вся наша отрада. Как хорошо любить этого маленького человечка. Как хорошо быть любимым им. Мы любим друг друга и все. Просто любим за то, что мы есть друг у друга. Это самое важное, самое главное. Жаль, очень скоро кто-то глупый или подлый спросит: «А за что ты любишь дедушку?». Ей, может, этот вопрос покажется странным, но потом она начнет думать. И с этого момента она начнет любить окружающих «за что-то» и делить на тех или иных. С этого момента на голубом небосводе появятся облака, а на деревьях желтые листья. Мир вокруг станет красочней, но и суровей…

* * *

Занятие по строевой

Отслужив в армии, Василий вернулся в родное село. Однажды, прогуливаясь и красуясь собой и военной формой, он зашел в клуб. Там его увидел киномеханик и зазвал к себе в кинобудку. Начал расспрашивать об армии, а потом попросил сбегать в магазин и принести вина. Сам же, дескать, пока займусь зарядкой пленки к предстоящему сеансу. Так и сделали. Василий принес вино. Механик запустил киноаппарат, и сеанс начался. Они выпили немного и продолжили беседу. После второго стакана механик с грустью пожаловался.

– Эх… Я вот тоже хотел в армии служить. Да судьба иначе распорядилась, и он похлопал рукой по протезу на ноге.

– Да ладно, чего теперь грустить. В армии тоже не мед, еще неизвестно, как бы тебе служилось, – начал его успокаивать Василий, вспомнив дедовщину и первые полгода службы.

Они выпили еще по стакану, закурили.

– Ты меня не успокаивай. И что бы про армию ни говорили, а все-таки это почетно и красиво. Вот на тебе форма, какая красивая и сидит ладно, как влитая! А ходят как солдаты? Как ходят! Я как увижу парад, так у меня аж сердце дрожит. Аж мурашки по телу, во как люблю я на это смотреть!

– Одно дело смотреть, а другое ходить.

– А ты так ходить умеешь?

– Конечно!

– А ну покажи!

Николай сделал несколько строевых шагов от стенки до стенки.

– Ух, ты! – восхитился киномеханик. – И что же, кто в армии служит, всех этому учат?

– И не захочешь учиться, так заставят. Хуже этой шагистики ничего в армии нет.

Киномеханик с сомнением слушает, а потом говорит:

– Вот люди, вот дурни! Их такой красоте обучают, а они не хотят. Я всю жизнь об этом мечтаю. А мне можно научиться? Ты меня научишь?

– Если тебе охота, мне не жалко. Давай становись рядом.

Киномеханик взял Николая под руку на всякий случай, и они начали шагать по кинобудке.

– Делай раз! Делай два! – командовал Василий. – Носочек тяни! – покрикивал он механику бодрым голосом.

Механик старался от всей души повторить за ним все движения, и они с упоением шагали туда-сюда по тесной комнатушке.

Пленка в киноаппарате давно кончилась. Зрители долго ждали, когда будет продолжение. Самые нетерпеливые стали выходить на улицу, чтобы покурить. Те, кто погрубей и наглей, курили прямо в зале. Затем начали свистеть, а уж потом кто-то не выдержал и пошел в кинобудку. Открыв дверь, он увидел браво шагающую парочку, которой и дела не было до кино.