Двужильная

Родилась я в августе двадцать четвертого. Окончила три класса и в двенадцать лет наравне со взрослыми начала работать в колхозе. Семья большая.

Отец болен туберкулезом. Надеяться не на кого. Пашню на быках боронила, зерно к сеялке подвозила, хлеб убирала…

Когда чуть повзрослела, отправили на шахту вагонетки катать. Два года угольной пылью дышала. Потом снова в колхоз, где к тому времени, по примеру стахановцев, налаживали соревнование. На жатве вышла в передовики: за смену скосила вручную более гектара пшеницы. На собрании председатель обещал свиньей премировать, но ту хрюшку съел кто-то другой. О том, что у меня дочь маленькая и ее тоже нужно чем-то кормить, никто не подумал…»

Потом она была дояркой. Подъем затемно. Убрать навоз, напоить, вручную подоить двадцать две буренки – не шутка. И так день в день, без праздников и выходных, аж до сорок шестого, когда начало сдавать здоровье. Сделали операцию. Едва оклемалась, направили работать на почту. Тоже не сахар, но с колхозом не сравнить.

Свободно вздохнула, когда устроилась дворником в поселке Каскадном и получила однокомнатную квартиру. Сама себе хозяйка. Подмела тротуары, мусор убрала и гуляй. Благодать…

Но благодать эта длилась недолго: дочка с зятем, имевшие к тому времени трехкомнатное жилье в Солнечнодольске, решили ехать за длинным рублем на Север.

- Сдавай, мама, свою клетушку, будешь нашу квартиру караулить. Хватит, наработалась. Всем тебя обеспечим, только за внуками приглядывай…

Кто ж на такие уговоры не поддастся? Да и дочка-то единственная. Анастасия Васильевна согласилась.

Правда, жить «на всем готовом» Беловой не пришлось: «северяне» с первых дней начали копить деньги на дачу. Ей же пришлось и за квартиру самой платить, и внуков обеспечивать. Устроилась на уже привычную работу – дворником. Но зарплата мизерная, а Сережа с Андрюшей росли не по дням, а по часам. Одежка, обувка на них, можно сказать, почти горела. Вот и пристроилась она чужие дачные участки перекапывать, кофты да свитеры на продажу вязать.

- Ты что, Васильевна, двужильная? – не раз задавали вопрос соседки, коротавшие время на лавочке. – Гляди, надорвешься, а благодарности не дождешься…

Она в ответ только хмыкала: зять с дочкой писали, мол, осталось потерпеть совсем немного – дача уже есть, скоро талон на машину получим, а там и заживем…

«Жигули» новенькие приобрели, но для них гараж требовался. Потом мебелью модной квартиру надо было обставить… Доходило до того, что не «северяне» ей, а она им деньги посылала: копили дети столь упорно, что на приобретение продуктов ничего не оставалось.

Крепилась бывшая колхозница, не сдавалась. Внукам достойные проводы в армию организовала, рабочих нанимала обветшавшую дачу ремонтировать. И вот свершилось: в девяносто шестом дочка с зятем вернулись домой. Одеты добротно, красиво, при деньгах. Думала: вот теперь заживем!

Зять Владимир в первый же вечер крепко выпил. Строил грандиозные планы. Слушая его, дочь как-то странно, неестественно улыбалась. Вскоре Анастасия Васильевна поняла, почему: пьянка затянулась на неделю, потом было многодневное похмелье, где единственным лекарством тоже было спиртное. Зять стал хроническим алкоголиком.

А у дочки диагноз еще страшнее – онкологическое заболевание. Вот и думай, откуда деньги брать: лекарства для самого близкого человека очень дороги, а тут Владимир «с горя» стал вообще пить «по-черному». Чтобы хоть как-то выкрутиться с финансами, Белова начала делать домашнее вино. Благо, винограда на даче хватало. Но двухсот литров зятю хватало месяца на три. Потом принимался брать у соседей самогон «под запись». Расплачиваться, естественно, приходилось теще…

Вскоре дочь умерла. Похоронили ее в Краснодарском крае, где живет с семьей старший внук Беловой – Сережа. Помянули. Вернулись в Солнечнодольск. И вот теперь Анастасия Васильевна поняла, что значит настоящий ад, не сравнимый ни с колхозной работой, ни даже с мытарствами в оккупации. Пьяный Владимир ежедневно требовал денег, угрожал. А уж какими грязными словами обзывал, она таких даже от самых заядлых матерщинников в деревне не слышала.

Забрал и пропил ее «гробовые». А однажды ночью выгнал из квартиры, и она до утра просидела на лавочке, пока сердобольный сосед не согласился отвезти на дачу. Но и там покоя не было: зять приезжал с собутыльниками, требовал вина, рубил топором дверь. Не раз вызывала милицию. Да что толку: нет состава преступления…

Кончилось все тем, что Анастасию Васильевну забрал в Краснодарский край внук Сергей. Но прописана она по-прежнему в Солнечнодольске. И по-прежнему платит за квартиру. Хочет, чтобы внукам или их детям хоть какое-то наследство досталось. Зять частенько звонит, но не для того, чтобы здоровьем поинтересоваться. Скорее наоборот. Чаще всего она слышит: «Ты жива еще, старая карга?». Видно, не терпится и жилье с собутыльниками промотать.

В восемьдесят три она уже не похожа на двужильную. Сгорбилась. Ходит с трудом, опираясь на палочку. И очень часто вспоминает пророческие слова соседки: «Гляди, благодарности не дождешься…». Хорошо, что внуки не в папашу своего пошли…

Вот такая невеселая история. Из этических соображений фамилию Анастасии Васильевны я изменил. А фамилию зятя и вовсе упоминать не стал: ее и без того каждый алкоголик знает…