Как ковали ракетный щит

Он и рассказал корреспонденту «СП» о событиях, очевидцем и участником которых ему посчастливилось быть.

Факультет «А»

«В то время в США существовало сильное лобби, которое убеждало президента, что, пока в Советском Союзе нет межконтинентальных средств доставки ядерных зарядов, надо нанести атомный удар по основным промышленным центрам, и тогда с Советами можно будет делать все, что заблагорассудится. Получив эту информацию, руководство Советского Союза приняло решение бросить все силы на создание ракетно-ядерного щита».

В 1950 году, когда Геральд Никулин заканчивал десятый класс кисловодской школы №14, он связался со своим старым знакомым, который годом раньше уехал в Ленинград и там поступил в какой-то институт, спросил совета. Тот ответил горячим письмом: если любишь технику, то поступай в «Военмех».

О вузе, готовившем военных инженеров, не было почти никакой информации. Так что абитуриенты толком не знали куда идут. Факультет «А», факультет «Е», факультет «Н» и так далее. А что скрывается за каждой литерой – неизвестно. На все расспросы им отвечали: «Потом узнаете». Геральд наобум записался на факультет «Е». Но когда сдавал экзамены, подружился с ленин-градцем Емельяновым. Оказалось, что его отец – крупный конструктор, лауреат Сталинской премии. Он и подсказал сыну: «Записывайся на факультет «А», там будет все новое». А тот уже шепнул Геральду...

По результатам экзаменов Никулин был одним из лучших: по всем профильным дисциплинам пятерки и только по русскому – четыре. Поэтому на мандатной комиссии – а все набравшие проходные баллы обязательно проходили собеседование с ректором, деканами и представителем от Госбезопасности – Геральда встретили благосклонно, объявили, что зачисляют его на факультет «Е». И тут парнишка возьми да заяви:

- Прошу меня зачислить на факультет «А».

Члены мандатной комиссии насторожились:

- А почему?

- Ну, там же все новое, новая техника…

Тут вступил в разговор представитель спецслужб:

- А откуда вы знаете, что там будет новая техника? Кто вам сказал?

Геральд сообразил, что может крепко подставить отца своего нового товарища, и мгновенно придумал байку:

- Да в общежитии, в умывальнике, я случайно услышал, как двое ребят об этом говорили. Но они стояли спиной, лиц я не видел, поэтому узнать не смогу.

Просьбу отличника уважили. Так Геральд Никулин оказался на факультете, выпускникам которого предстояло создавать ракетный щит страны.

Впрочем, первые три курса ничего особенного не происходило: студенты изучали общетехнические дисциплины. Правда, «грузили» их очень серьезно. Зато и стипендия на факультете «А» была 450 рублей, тогда как на остальных – 290. Но денег все равно не хватало. Поэтому как только по общежитию проносилась весть, что на соседний Варшавский вокзал пришел состав с арбузами или капустой, будущие секретные военспецы дружно мчались разгружать вагоны.

Годом раньше на факультет «А» поступил и будущий летчик-космонавт, дважды Герой Советского Союза Георгий Гречко. И хотя был он коренным ленинградцем, но в общежитии пропадал постоянно – ухаживал за своей будущей женой Ниной Тутыниной. Девчат в «Военмехе» было процентов пять, все на виду. Так что Жору в общежитии хорошо знали, принимали за своего. А с Геральдом, который был старостой группы, Георгий просто сдружился. И эту дружбу они сохранили на всю жизнь.

- Гречко учился блестяще. Но хохмач был еще тот. Как он фамилию своей будущей жены только не обыгрывал! Заявится в общагу и давай кричать во весь голос: «Тута ли Тутынина? Я спрашиваю: Нина тута?»

На четвертом и пятом курсах жизнь студентов факультета «А» круто изменилась. Их стали постоянно посылать на практику то в один секретный центр, то в другой. За два года старшекурсники побывали почти на всех крупнейших оборонных предприятиях. Разумеется, перед этим кураторы из Госбезопасности побеседовали со студентами: вы люди взрослые, должны понимать, если сболтнете… Два раза объяснять не требовалось: репрессии 1937-го, да и послевоенных лет крепко сидели в подкорке всех советских людей того поколения.

Никулина было распределили на Урал, в Миасс, где создавался ракетный центр. Но буквально перед самым выпуском его курса руководство страны приняло решение перепрофилировать Ленинградское морское артиллерийское конструкторское бюро в КБ специального машиностроения, которому поручили проектировать ракетную технику. Всем ленинградцам, а также двум иногородним выпускникам предложили работу в этом КБ. Одним из этих двоих оказался кисловодчанин Геральд Никулин.

Испытание на прочность

«В пятидесятые годы прошлого века американцы создали разведывательные самолеты, которые могли летать на высоте более 20 километров. Ракеты, окружавшие Москву, их не доставали. Поэтому американцы спокойно могли кружить и над нашей столицей, и над другими крупнейшими городами СССР. Политбюро приняло решение срочно создать и поставить на дежурство ракеты, которые бы поражали цели на высоте до 30 километров».

Расчетный отдел КБ, в который попал Г. Никулин, возглавил близкий друг Сергея Королева Евгений Синильщиков. После войны им поручили ответственные проекты: Королеву на основе фашистской ФАУ-2 создать межконтинентальную баллистическую ракету, а Синильщикову на основе немецкой зенитной ракеты - ракету противовоздушной обороны. У Королева дела пошли успешно, а Синильщикову не повезло: для противовоздушной обороны требовалась очень серьезная приборная «начинка», а Советский Союз по этой части сильно отставал от США. Синильщикову пришлось трижды лично докладывать Сталину о срыве сроков создания ракет для противовоздушной обороны. После третьего доклада он пришел на работу, а в его кресле сидит сын Берии:

- Собирайте вещи, вы здесь больше не работаете.

Королев вступился за друга, взял его в свое ОКБ-1, а когда в Ленинграде появилось новое ракетное КБ, Евгений Васильевич перебрался в родной город.

Хотя Синильщиков был на 22 года старше Никулина, они вскоре подружились. Вплоть до того, что Евгений Васильевич звонил: приезжай ко мне домой, надо кое-что обдумать. Неудивительно, что, когда срочно потребовалось создать снаряд для испытания ракетного комплекса, Синильщиков именно с Никулиным взялся за его разработку.

Чтобы не сомневаться в надежности ракет, которые будут ставить на боевое дежурство, было принято решение несколько образцов от каждой партии испытывать с нагрузкой на 20-25 процентов выше расчетной. Но как это сделать? И вот Синильщиков и Никулин создали «болванку», которую можно было запускать вместо ракеты, регулируя при этом нагрузку в необходимых пределах. Конструкция получилась на редкость удобной в применении, на испытательном полигоне показала себя с самой лучшей стороны. И тогда министерство обороны, не советуясь с разработчиками, отправило чертежи испытательного снаряда на военные предприятия Урала, где изготавливали и испытывали установки с ракетами 856 – основным средством ПВО тех лет. Зимой вдруг пошли сообщения: одна авария, вторая. ЦК КПСС и Министерство обороны приняли решение приостановить поставку ракет в войска, пока не будет выявлена причина аварий. Чтобы устранить неполадку, от Ленинградского КБ на Урал командировали 26-летнего Геральда Никулина – вот как доверяли молодым специалистам!

Когда Геральд Николаевич приехал в Пермь, главный инженер крупнейшего военного завода первым делом взял его за руку и повел во двор: огромная площадка была сплошь заставлена пусковыми установками, которые запретили отправлять в войска, пока они не пройдут испытание снарядами Синильщикова – Никулина. Каждый день по два-три раза раздавался звонок из Москвы: как у вас обстановка, когда начнутся испытания?

Пять недель работал Никулин на Урале, но установил причину сбоя. У себя под Ленинградом они проводили испытания, используя старые запасы пороха корабельной артиллерии. Здесь же применяли другие пороха, которые горели гораздо быстрее и создавали давление, значительно выше предусмотренного. О своих выводах Никулин доложил на совещании с участием директоров и ведущих специалистов военных заводов Урала. Пояснил: чтобы нормализовать работу двигателей пусковых установок, порох надо отформовать, изготовить из него специальные шашки. С молодым специалистом согласились, пообещали буквально за день наладить производство искомого. Никулину же поручили сразу после совещания, не выходя из кабинета, рассчитать необходимые размеры.

- Как сейчас помню: 21 миллиметр - наружный диаметр, пять миллиметров – внутренний и 290 – длина. Эти шашки до сих пор используют.

Рано утром в гостиницу за Никулиным пришла машина: все готово к испытаниям, установка заряжена, но директор приказал доставить ленинградского специалиста – пусть распишется, что все сделано по его расчетам.

Примчались. А там все ждут, когда молодой человек из Ленинграда поставит свою подпись в журнале. И вдруг Геральд Николаевич обратил внимание: мороз, идет снег, а его установка чистенькая, и над ней будто даже теплый воздух колышется. Подошел, сунул руку в сопло, а там нестерпимый жар. Оказывается, так спешили, что установку зарядили, не дав шашкам остыть. А формуют их при 90 градусах. Если бы нажали кнопку «Пуск», то горячий порох сдетонировал бы и стартовый комплекс разнесло на куски. Директор выслушал доклад Никулина и приказал всем сотрудникам полигона неукоснительно выполнять распоряжения молодого специалиста.

Установку охладили, и в 17 часов Геральд Николаевич дал разрешение на пуск. Все прошло без сучка и задоринки - диаграмма давления в камере сжатия вырисовалась идеальная. С этой минуты советская военная машина вновь заработала как часы.

В 1961 году произошел другой случай, когда от работы Геральда Никулина непосредственно зависела обороноспособность страны. Американцы создали разведывательные самолеты, которые могли летать на высоте более 20 километров. Ракеты, окружавшие Москву и другие крупные города СССР, их не доставали. Поэтому американские летчики спокойно летали над территорией Советского Союза. Политбюро приняло решение срочно создать и поставить на дежурство ракеты, которые бы поражали цели на высоте до 30 километров.

Такие ракеты уже начали выпускать, но изготавливать для них новые стартовые площадки было бы слишком дорого и заняло много времени. Поэтому Политбюро решило на три месяца приостановить строительство Московского метро и весь бетон направить на укрепление существующих стартовых площадок ракет противовоздушной обороны. И все равно никто не мог поручиться, что при увеличении нагрузки с 7 до 19 тонн стартовые столы выдержат. Вот тогда-то и вспомнили об испытательном снаряде Синильщикова – Никулина. Геральда Николаевича срочно командировали в Подмосковье. Там под его руководством на различных стартовых площадках отстреляли 19 снарядов. Все столы выдержали, и вскоре на них уже стояло новое, гораздо более грозное оружие.

«Н-1», но не любой ценой

«Однажды С. Королева пригласили на совещание к Сталину. В дверях кабинета он столкнулся с Берией. Тот с подначкой спросил: «Ну что, Королев, вижу, работу на приисках вы перенесли нормально». «Вам бы туда!» - резко ответил Королев и похолодел – за такие слова можно было вновь загреметь в лагеря. Но Сталин сделал вид, что ничего не слышал, пригласил всех садиться и начал совещание».

Все знают Сергея Королева как главного конструктора космических кораблей. Но освоение космоса в те годы было лишь производной от военной программы. Для полетов космонавтов использовали те же самые баллистические ракеты, которые стояли на боевом дежурстве. Так что на самом деле С. Королев прежде всего решал задачи обороны страны, а не покорения космоса. И в этой области расположенное в Подмосковье ОКБ-1 тесно сотрудничало с ленинградским КБ, где заместителем начальника газодинамического отдела работал Геральд Никулин. Он часто выезжал туда, бывал на совещаниях, которые проводил Сергей Павлович, присутствовал при личных беседах Королева и Синильщикова. И так случилось, что Геральд Николаевич оказался в приемной главного конструктора в тот момент, когда сообщили, что Сергей Королев после операции скончался… Но самые запоминающиеся штрихи из биографии главного конструктора Никулину известны из рассказов его старшего товарища Евгения Синильщикова.

В самом конце войны группу перспективных советских инженеров направили в Германию, чтобы они на месте изучили перспективные разработки немецкой ракетной техники. Там-то и познакомились Е. Синильщиков и С. Королев. На счету Евгения Васильевича было несколько блестящих инженерных решений, которые он оперативно выполнил в годы войны. А за то, что в 1943 году ему удалось установить на серийный танк Т-34 82-миллиметровую пушку, которая пробивала броню «тигров», Синильщиков получил Сталинскую премию. Королев же предвоенные и почти все военные годы провел в заключении: сначала добывал золото на приисках, затем А. Туполев добился, чтобы его бывшего студента перевели в «шарашку». Поэтому тогдашний министр оборонной промышленности СССР Дмитрий Устинов частенько звонил в Германию Синильщикову и справлялся: как там Королев? И всякий раз Евгений Васильевич в высшей степени лестно отзывался о работе вчерашнего зека.

Однажды американцы, которым удалось захватить все сто ФАУ-2, изготовленных немцами к концу войны, пригласили советских генералов посмотреть на пуск ракеты. Королев в число приглашенных не попал. Но он очень хотел увидеть, как работают ракетные установки, и решился на дерзкий поступок: пока все собирались, Сергей Павлович в форме капитана подошел к водителю одной из генеральских машин, приказал ему выйти, а сам сел за руль. Так под видом шофера он и попал на полигон.

После этой демонстрации Д. Устинов собрал генералов и инженеров и сообщил: он доложил об увиденном Верховному главнокомандующему, и Иосиф Виссарионович сказал, что хорошо бы через год нам осуществить такой же пуск. Все замялись: американцы использовали готовые ФАУ-2, в их руках вся документация, и даже главный конструктор немецких реактивных снарядов с ними сотрудничает, а нам достались только какие-то крохи. И тут вперед выступил Королев:

- Я берусь выполнить это задание.

Устинов, который был наслышан о плодотворной работе С. Королева в «шарашках» А. Туполева и В. Глушко, а от Е. Синильщикова знал о фантастическом трудолюбии и целеустремленности бывшего заключенного, отреагировал моментально:

- Хорошо. Вы назначаетесь главным конструктором, а все остальные будут вам помогать.

И впоследствии Королев не раз совершал подобные решительные поступки, брал всю ответственность на себя. Ради интересов дела шел на разрыв с соратниками, низвергал авторитеты. Но однажды Геральд Николаевич был свидетелем разговора Королева и Синильщикова о полетах человека в космос. Королев согласился, что риск неизбежен. Однако заверил:

- Если я в чем-то не уверен, то лучше отложу старт, чем буду рисковать жизнью людей.

И слово свое Сергей Павлович держал. Никто не мог заставить его запустить космический корабль к такой-то дате, если было хоть малейшее сомнение в готовности старта. Поэтому при Королеве не погиб ни один космонавт. А вот сменившие его не всегда могли противостоять давлению «сверху», не имея королевской твердости характера. Отсюда – одна трагедия за другой и наше постепенное отставание от американцев.

Проявил принципиальность Королев и когда дело дошло до программы высадки человека на Луну, которая проходила под кодовым названием «Н-1». Требовалось создать ракету весом в две тысячи тонн. Старый друг Королева, с которым он во время войны работал в «шарашке», автор двигателей большинства советских боевых ракет Валентин Глушко предложил по аналогии и для лунной программы изготовить двигатель, который бы работал на гидрозине и азотной кислоте. Но Королев категорически воспротивился: нельзя такие ядовитые компоненты запускать в мирный космос. Необходимо создать более экологически безопасный двигатель, который бы работал на керосине и жидком кислороде. На этой почве Королев и Глушко разругались вдрызг. Реализация лунной программы сильно затормозилась, и американцы нас обогнали. Но зато главный конструктор проявил себя как Человек с большой буквы.

Порох в пороховницах

Обычно Геральд Николаевич старается зимой подольше оставаться в Кисловодске, у своей 92-летней тети. С его астмой при питерском морозе и сырости приходится тяжко. Но в этом году в «городе солнца и нарзана» задержаться не удалось. Те ракеты, которые создавали Никулин и его ровесники, еще стоят на боевом дежурстве. А вот специалистов, которые могли бы помочь разобраться с возникшими в них неполадками, почти не осталось. Вот институт и попросил 75-летнего Геральда Никулина выполнить ряд работ. Так что порох в пороховницах ветерана еще есть.