Мы родились, чтобы...

Однако «кто есть кто» до конца, пожалуй, не дано знать никому: личность человека непроницаема и плохо переводима на язык стандартных оценок. Тем не менее трудно отрицать, что Василий Красуля, а речь идет именно о нем, действительно стал в свое время символом общественных перемен, мучительных метаний, иллюзий и надежд, через которые так или иначе прошли мы все.

C другой стороны, силою профессиональных и иных обстоятельств именно этот человек вошел в новейшую историю «Ставропольской правды», и дело не только в том, что с 1983-го по 1987-й он работал в «СП» и полтора года занимал пост заместителя главного редактора. Дело еще и в другом. История газеты – это история времени. Достаточно, словно пароль, произнести слово «перестройка», чтобы вспомнить, какой информационный смерч обрушился в эти годы на страну – «Вы Нуйкина читали? А Селюнина? Шмелева? Коротича?» Слово журналистов, увы, звучало почти как слово божье. Но все это происходило там, в Москве. В наших же краях стояла тишина, о переменах говорили разве только шепотом, и вдруг… В декабре 1987 года в «Ставропольской правде» появилась статья Василия Красули «Мы рождены, чтобы быть свободными». В заголовок была вынесена цитата из американского президента Томаса Джефферсона, и вся она была пронизана перестроечным пафосом высокой пробы. Однако читателю подсказывался некий выход, что напомнило мне события почти столетней давности – скажем, февраля 1917 года. Тогда говорили: людям нехорошо, потому что есть частная собственность. Теперь же втолковывали наоборот: нам плохо, потому что нет частной собственности. Мне же кажется, людям не хорошо, потому что недостаточно хороши сами люди. Но это сегодняшний комментарий, тогда же имя тридцатишестилетнего Красули читающая публика усвоила наизусть. А слово «свобода» сверкнуло, как разряд молнии. На редакцию обрушился шквал звонков, одни мужеством Красули восхищались, другие произносили не очень хорошие слова… С тех пор прошло 20 лет. «Василий Александрович, - спросила я сидящего у меня в гостях не «исторического», а вполне реального Красулю, - если бы вам была дана возможность знать все, что произойдет со страной через два десятилетия, вы написали бы тогда эту статью?» Ответ последовал определенный: «Да, только действовал бы гораздо решительнее…»

Крестьянский сын, как именует себя Василий Красуля, родился в Грузии, детство провел с родителями в Германии (отец был тогда военным), но как личность состоялся на краснодарской земле. До своего появления в Ставрополе работал в молодежной газете «Комсомолец Кубани», затем в тамошнем крайкоме комсомола. С легкой руки главного редактора «Молодого ленинца» Марины Корнеевой он попал в ставропольскую журналистику, а затем, что явилось полной неожиданностью для всех, добрался до поста замредактора «Ставрополки». Впоследствии этот карьерный рывок будет стоить тогдашнему главному редактору газеты Борису Кучмаеву собственной карьеры.

Могу вспомнить и свое «первое впечатление» от встречи с Красулей: спокойный голос, бледное лицо и легко угадываемая внутренняя решимость, характерная для людей, которым «истина дороже».

Вслед за Красулей в газете появились новые имена: из Краснодара приехали Владимир Макаров и Сергей Тонин, из «Кавказской здравницы» - Алевтина Шевченко и «примкнувшие к ним» ставропольцы Тамара Куликова, Сергей Сутулов, Владимир Беленко, Геннадий Прозоров, Марина Глебова и экзотичный Марк Шкляр. На газетных полосах появились острые политические дискуссии. Иные из читателей с утра пораньше бежали в киоск, чтобы купить «Ставрополку». Борису Кучмаеву говорили: «Да уйми ты своего Красулю». В то же время на столе у первого секретаря Ивана Болдырева лежала рекомендация для него в аспирантуру Академии общественных наук при ЦК КПСС. Дерзкому журналисту следовало делать выбор, и он сделал. В отсутствие редактора, который о статье, конечно, знал, вышла в свет «Мы родились…» Последовала буря. Собрание в газете, заседание бюро крайкома. Правда, накануне Красуля отослал секретарю ЦК КПСС А. Яковлеву свой материал. В крайком, автору и редактору позвонил его помощник: все, дескать, нормально, успокойтесь. Однако в июле нашли предлог и строптивого журналиста уволили, а в скоре исключили из КПСС. Так закостенелая идеологическая машина сама же и плодила диссидентов.

Cпокойный внешне Красуля оказался человеком глубокого политического темперамента. Он стал одним из столпов ставропольского «народного фронта», основал оппозиционную газету «Гражданский мир». Так на Ставрополье началась непонятная многим политическая деятельность. Митинги, листовки, пикеты. Первые палатки, протестная голодовка. Арест новоявленных революционеров на 10 суток. И прочая, и прочая… Стоял эпохальный 1991 год. Никто еще не знал, что до распада СССР оставались месяцы, недели, дни… Помню, после августовского путча я оказалась в нужное время в нужном месте. В ставропольском «Белом доме» происходило нечто невообразимое. По крайкомовским коридорам, как в лабиринте столетия, шли вереницей люди, глаза у них были растерянные, у кого-то – злые. У демократов, напротив, светились. Опечатывались какие-то кабинеты, сейфы, позвякивали ключи.

У Василия Красули и его команды началась новая полоса. Возглавивший край Евгений Кузнецов назначил Василия Александровича своим вице. В этой должности он проработает пять лет. Сфера деятельности – «социалка», самая сложная и неблагодарная. И что бы потом ни говорили о результатах красулинской работы, общественное мнение вынесло собственный вердикт: «не вор». Примечательна и его реалистическая самооценка: «Мы, воспитанные на русской литературе, на Герцене и Бакунине, в сущности были романтиками. Заполучив власть, мы должны были доказать, что работать умеем, только вот как?» И ярый антикоммунист Красуля дает задание поднять протоколы заседаний крайкома КПСС, дабы постичь методологию управления.

Есть в яркой политической биографии этого человека еще один «пикантный» эпизод, стоивший ему нервов. Речь идет о его судебной тяжбе после публикации в новом «Гражданском мире» статьи «Черногоров подбирается к Ставрополю». В Страсбургском суде, куда он подал иск после вынесения ему обвинительного приговора, его дело называлось «Красуля против России». Оказывается, там все дела именуются таким образом: допустим, «Иван-баши против Турции». Итак, выиграл человек. Проиграла судебно-правовая система России. Государство. Именно оно теперь должно будет выплатить победителю 4000 евро. И случилось это в тот самый момент, когда Красуля волей политических ветров оказался со своим оппонентом Черногоровым в одной предвыборной лодке.

Впечатление от встречи и бурной беседы с Василием Красулей оставило противоречивое чувство. Его опыт и искренность в своем роде уникальны. О себе он говорит: «В какой-то сути я так и остался большевиком, самый левый среди правых, самый правый среди левых». И вовсе, по его словам, он не «бегает из партии в партию». Он партии создает, а это разные вещи. Его ставропольские детища – партия Травкина (ДПР), Гайдара – ДВР, СПС. Сейчас примкнул к «Единой России».

B все-таки хочется возразить не столько, может быть, журналисту Красуле, сколько ушедшему времени с его горькими уроками. В конце концов понять настоящее можно только вместе с прошлым и будущим.

Во-первых, кажется порочной сама постановка вопроса: мы рождены, чтобы быть свободными. Почему не добрыми, справедливыми? Тогда уж вспомним и коммунистическое «…чтоб сказку сделать былью»… Свобода, демократия, права человека – сами по себе еще не ценности. Не ради них человек является в мир. Это лишь инструменты к их достижению. И проблема России – не свобода как таковая, а ее грамотная, толковая организация. Если свободы мало, начинается стагнация, много – разложение. И если уж либерализм действительно необходим России, так это работа для поколений.

Когда же из крайнего нетерпения и эгоизма он вводится революционным путем или, что еще страшнее, хитростью и обманом, он превращается в свою противоположность. В урода.

Не случайно один немолодой человек, кстати, весьма доброжелательно интересующийся личностью Красули, пришел к собственному выводу, сказав откровенно и просто: если демократы захотят реабилитировать себя, пусть напишут: «Мы рождены, чтобы быть русскими»... А это, пояснил он, гораздо сложнее, чем быть свободными.