Первый снег

В первых числах ноября, вы помните, неожиданно повалил снег, да такой, которого и в январе не всегда дождешься. Но праздника в душе не ощущалось. Было в этом раннем не по времени снегопаде что-то если и не зловещее, то гнетущее, тревожное… Мокрые хлопья укрывали зеленые газоны, повисали на еще не опавшей листве. И мне почему-то (впрочем, так бывает частенько: даже незначительная, дурацкая мыслишка, мелькнувшая в хаосе ассоциаций, способна вызвать настоящий обвал – будто камень, сорвавшийся с кручи) вдруг невольно подумалось о… старости. Не так ли и она – нежданно, некстати, ломая устоявшийся распорядок жизни, – придет и обрушится на тебя, как этот снег на голову? Закружит, завьюжит. И уже не вернется тепло, не зацветут для тебя сады… А может, просто так совпало. Как ни старался накануне утаить от всех свой день рождения, а мысли-то все равно вертелись вокруг этого очередного, так сказать, рубежа:

«Неужели столько лет уже?
Время, время… 
Как ты торопливо!
А давно ли в пьяном кураже
От меня ты 
пятилось шумливо?
Годы я, конечно, замечал,
Но считал их детскою игрою.
Я не знал, что их девятый вал
Захлестнет однажды 
с головою».

Нет, в самом деле. Разве в такую погоду усидел бы дома еще несколько лет назад? На радостях выбежал бы во двор к разгулявшейся детворе. Или отправился бы в парк. А сейчас только смотрю из окна на эту красоту с леденящим оттенком и думаю черт-те что. Пройдет энное количество лет – и значит, ты тоже, как вон тот старичок – сгорбленный, с трясущимися руками, – будешь на улице также с опаской озираться по сторонам? Сколько их таких, немощных, с опустошенным взглядом, выцветшими глазами, встречается на пути!

Скоро ли, не скоро, но тебя тоже ждет такая же участь. А что, нет? Чуть ли не вздрагиваешь, когда слышишь это обращение - «дед» («Дед, дай закурить!»), причем все чаще и чаще, и от кого? – от прохожих, которые годятся не во внуки – в сыновья. Раздражает, правда, и обратное: когда, например, в транспорте буквально перед носом захватывает освободившееся место молодой человек; и когда в студенческой столовой, куда захаживаю пообедать, не посторонишься – собьет с ног орава пацанов, летящих сюда на переменке. «Молодым везде у нас дорога»? Они что, тебя в упор не видят? Не понимают, что ты им не ровня?

Вот-вот, что и требовалось доказать: был бы только повод, чтобы поворчать, - это еще один характерный признак определенного возраста. Хватит морализировать. «И черт под старость в монахи пошел»? Вспомни себя в их годы.

И все-таки, когда оно впервые приходит, это ощущение – надвигающейся старости? Может, когда однажды в большой компании вдруг ловишь себя на мысли, что беседа с ветераном тебе интересней молодежной галиматьи? Или когда на вечеринке «очень молодо» взглянешь на понравившуюся тебе молодую женщину, а она будто молнией, одним только взглядом остудит твой пыл: «Сколько тебе лет, что ты еще на что-то надеешься?»

Трудно сказать, где и когда. Нет и не может быть на этот счет единого мнения. Жители России (недавно попались на глаза результаты социологического опроса) вообще считают, что старость приходит в 58 лет. Но это - согласно средней оценке. Для мужчин же отсчет начинается еще раньше. С годами, естественно, ее наступление ощущается все больше. В 55-59 лет ее чувствует уже каждый второй россиянин.

Все зависит, наверное, еще и от того, как мы сами к ней относимся. Но, право, «человеку столько лет, на сколько он сам себя ощущает» – это все же годится больше для юбилейных торжеств, чем для реальной самооценки. Психологическая же старость (это когда человек добровольно отказывается от своих потенциальных возможностей), говорят специалисты, вообще может наступить и после 30 лет.

Одно только утешает (и на том спасибо нашей природе, но от этого не легче): все-таки не в одночасье наваливается на тебя старость, а подкрадывается постепенно, ненавязчиво. И ты поэтому еще можешь как-то ей противостоять. Но характер у нее тоже упрямый, даже коварный: заходит будто со стороны, чтобы получше взять тебя в оборот. Ее кошачья поступь особенно заметна зимними ночами, когда она пробирается к тебе в постель в образе давней ночной подружки – бессонницы. Ох, начинаются тогда у нас бередящие душу разборки: так ли жил, все ли сбылось? И главное - другим ты уже не будешь. Поздно что-то менять. И кровь уже не играет, как бывало раньше. И не та уже энергетика души.

На то она, конечно, и зрелость, чтобы реально себя оценить. Наступает что-то вроде прозрения-просветления, да только настроение от этого – ночи темнее и водки горче. Что приобрел? «Мои года – мое богатство»? Да я этим богатством с кем хочешь поделюсь…

Ладно, со своими психологическими проблемами как-нибудь сам справлюсь. И букет недугов уберу подальше с глаз людских (в конце концов сам виноват: не отказывался вовремя от многих вредных привычек). Поможет и то, что пусть слишком поздно, но все-таки понял, что родной очаг греет теплей, чем сияющий на чужой стороне фейерверк. Допустим, даже знаю, как распорядиться свободным временем на пенсии (еще дожить бы до нее!) – тем самым временем, наличие которого, говорят, является критерием уровня жизни. Но знать – еще не значит суметь. Что-то тревожно и страшновато становится: все мы видим, как существует большинство пенсионеров. Какая уж тут эстетика жизни!

Ради блага пенсионеров работает масса самых различных ведомств. Объявленная в стране борьба с бедностью тоже касается прежде всего их. Казалось бы, грешно обижаться. Но все равно делается, наверное, что-то не так, если люди не чувствуют, что их старость – достойная.

– В общем, слушай меня внимательно, - говорю я родному государству, - сделай так, чтобы я, твой гражданин, не бедствовал на свою пенсию; чтобы право на нее не было сдвинуто на более поздний возрастной период, хотя бы до тех пор, пока не улучшится медицинское обслуживание, и хотя бы в тех отраслях, где люди изнашиваются быстрее машин; чтобы не было больше никаких социальных экспериментов, чреватых обнищанием народа…

Так что же делать нам, «стареющим»? От старости не спрятаться, не спастись, не откупиться. И нет лекарства от этой «неизлечимой болезни». Так что будем… просто жить, не обманывая ни себя, ни природу. И потом бедный ты или богатый, живешь в России или в Америке – никто, нигде и никогда не был дважды молодым. Да и не тупик еще!.. Банально? Но как еще иначе утешиться?

Так-то оно так, - опять буянит мысль, будто ветер стучится в окно, - но ведь старость-то у всех разная. И благом считается не всякая жизнь, а хорошая.

…Тот первоноябрьский снег, наломавший, между прочим, немало дров, вскоре растаял, как и следовало ожидать: «Ну разве первый снег – зима, и уж тем более – на юге?». И остались от него только воспоминания. Ну а еще – эти заметки… Настоящая зима наступит чуть позже. Уж тогда мы вовсю почувствуем ее суровый характер, беспощадную сущность. Да она, собственно, уже наступила…