Правда рождает правду

Есть Божий суд…

Cудьба не покарала барона Жоржа Шарля Дантеса (барона Геккерена), убийцу Пушкина. С позором изгнанный из России, он сумел у себя на родине, во Франции, сделать блестящую политическую карьеру, достичь славы и богатства. Умер в возрасте 83 лет в родном доме в Сульце, окруженный любящими детьми, внуками и правнуками.

Судьба занесла было над ним карающий меч, но промахнулась – и удар пришелся на его дочь Леонию-Шарлотту.

Третья дочь Дантеса и его жены Катрин, свояченицы Пушкина Екатерины Николаевны Гончаровой, вполне могла бы прожить так же благополучно, как ее старшие сестры. Венгерский живописец Горовиц написал в 1862-м портрет трех дочерей Дантеса во всем блеске их красоты и здоровья. В лице младшей, Леонии-Шарлотты, еще нет признаков безумия, она, как и сестры, любит бывать в свете и при дворе императрицы Евгении, которая всегда с особой приветливостью встречала дочерей сенатора Дантеса.

Кроме трех дочерей, у Дантеса был еще и сын Луи-Жозеф – тот самый ребенок, появление на свет которого в 1842 году стоило жизни его матери. В год столетия со дня рождения А. С. Пушкина он сказал в интервью корреспонденту газеты «Новое время»:

«Знаете ли, что у меня была сестра, она давно покойница, умерла душевнобольной. Эта девушка была до мозга костей русской. Здесь, в Париже, живя во французской семье, во французской обстановке, почти не зная русских, она изучила русский язык, говорила и писала по-русски лучше многих русских. Она обожала Россию и больше всего на свете Пушкина! Эта девушка обладала еще одной особенностью русской женщины – она любила науку, любила учиться. Она проходила, конечно, дома – весь курс Политехнического института и, по словам профессоров, была первой…»

Известно, что у Леонии-Шарлотты комната была обращена в молельню. Перед аналоем висел большой портрет Пушкина, на стенах были и другие портреты поэта. С отцом девушка не разговаривала после одной семейной сцены, в которой она назвала его убийцей Пушкина…

Иногда трудно найти грань между мудростью и безумием, и никто сегодня не сможет ответить на вопрос, была ли в действительности больна душевно Леония-Шарлотта.

Трудно сказать, известно ли ей было знаменитое стихотворение М. Ю. Лермонтова «Смерть поэта», где об ее отце говорилось:

Смеясь, он дерзко презирал
Земли чужой язык и нравы;
Не мог щадить он нашей славы;
Не мог понять в тот миг кровавый,
На что он руку поднимал!..

Леония-Шарлотта, которая в детстве не слышала ни слова по-русски даже от матери, смогла удивительным образом настолько постичь «земли чужой язык и нравы», что на нее обрушилось громадное, невыносимое чувство вины за содеянное отцом. Раскаяние, которое не было знакомо Жоржу Дантесу, досталось пережить его дочери, которая родилась спустя три года после рокового выстрела на Черной речке.

«Пустое сердце бьется ровно, в руке не дрогнул пистолет», – пишет М. Ю. Лермонтов. Так же ровно билось сердце Дантеса, когда он отправил родную дочь Леонию-Шарлотту в сумасшедший дом, прекрасно зная, в каких чудовищных условиях содержат там душевнобольных. Дантесу не нужен был дома этот «грозный судия», и он скорее был готов признать свою дочь безумной, нежели себя самого – убийцей.

Более двадцати лет провела несчастная Леония-Шарлотта в унизительном и бесчеловечном заключении, там же и умерла в возрасте сорока восьми лет. Ее страдания не искупили вину Жоржа Дантеса, потому что такую вину перед Поэзией и страной, его приютившей на время, искупить нельзя ничем.

Санкт-Петербург-Ессентуки. «Лира Кавказа»