Убил и не раскаялся

Ничем особенным Николай не выделялся. Выпивал – а кто в станице не пьет… Нигде не работал – а попробуй-ка сейчас в сельской местности найти работу… Не утруждался по хозяйству, предпочитая валяться у телевизора или точить лясы на лавочке у дома – так мать-то еще крепкая, вполне управлялась и в огороде, и по дому…

И в прошлом подозреваемого, как ни копал старший следователь Георгиевской межрайонной прокуратуры Николай Ваврентюк, задатков преступника не обнаружил. Учился, служил, работал, женился, стал отцом. Правда, потом семья распалась, работу потерял, но с кем не бывает. Зато за прожитые полста лет не то, чтобы к уголовной, а и к административной ответственности не привлекался.

Вот это-то полное отсутствие зацепок в биографии плюс абсолютное спокойствие, здравомыслие на допросах: «Накануне крепко выпил и всю ночь проспал, ничего не слышал». «Да неужели вы думаете, что я мог поднять руку на собственную мать?» – долго сбивало следователей с толку, вынуждало искать и досконально отрабатывать иные версии. Но распутав весь клубок, Н. Ваврентюк вновь вернулся к главному подозреваемому, и в конце концов тот сознался…

Поздно вечером вдвоем с матерью сели ужинать. Выпили по маленькой для аппетита. Но Николай до этого уже успел приложиться, ему стопка была явно лишней. Мария Сергеевна завела разговор о предстоящей свадьбе внука – сына родной сестры Николая, которая живет в Пятигорске. Предложила подарить поросенка. Но тому тратиться на племянника не хотелось. Тем более сестра вечно попрекала Николая за то, что он беззастенчиво сидит на шее у престарелой матери, ленится пальцем пошевелить. Чем больше Мария Сергеевна настаивала, тем больше захмелевший Николай бычился. Когда же мать назвала его жадиной, приподнялся и со всего маха хватил ее кулаком в лицо. Старая женщина рухнула на пол. Но сознания не потеряла: перевернулась на живот, попыталась подняться на четвереньки. И тогда сын – тот самый Коленька, которого она родила, вынянчила, которого столько лет поила, кормила, одевала, – вышел из-за стола, примерился и со всей силы ударил ее ногой в грудь, затем – в голову. Потом снова в грудь, снова в голову… Сломанные ребра не позволяли женщине дышать, не то чтобы кричать. Мария Сергеевна лишь хрипела, когда сын выволок ее за калитку. Управившись, Николай вернулся в дом, запер двери и лег спать.

Проснулся рано, только – только начало светать. Глянул в окно, а в огороде неподвижно лежит мать. Сразу вчерашнее вспомнилось во всех деталях. Но обожгло не раскаяние, а страх: посадят же за убийство. Моментально сообразил: вчера было темно, а сегодня соседи еще не проснулись. В сотне метров от огорода огромные заросли камыша. Взял лопату, взвалил окоченевший труп на тачку и покатил на пустошь. Забравшись поглубже в камыши, схватился за лопату. Позже сотрудники уголовного розыска, которым пришлось откапывать труп, диву давались: откуда только у Харина взялись силы в таком тяжелом сыром грунте выкопать яму глубиной более метра?

Незамеченным вернулся во двор, тщательно отмыл тачку от крови, очистил лопату. Умылся, приоделся и вышел, как обычно, на лавочку у дома. Старушкам-соседкам совершенно спокойно сказал, что мать поехала в Георгиевск, разбираться в собесе по поводу своей пенсии. Те поверили. Но прошел день, другой, а Марии Сергеевны все нет и нет. Сын – бездельник только плечами пожимает. И тогда соседки позвонили дочери в Пятигорск, а та уже подняла на ноги милицию и прокуратуру.

Прочесали окрестности Лысогорки, проверили все адреса, куда могла бы пойти пожилая женщина, – нигде ни малейшей зацепки. А сын убедительно рассказывает, мол, хотя сам не видел, как утром мать уходила из дома, – отсыпался после пьянки, но накануне слышал, что она собиралась в собес…

Еще и еще раз опросив соседей, знакомых, изучив все обстоятельства дела, следователь нашел – таки противоречия в показаниях Харина, уличил его во лжи. И Николай сдался – рассказал всю правду. Причем, без каких-либо эмоций, спокойно, буднично. Затем в присутствии адвоката и понятых он показал место, где закопал мать. И лишь когда обнажились ее кости, отвел взгляд.

Поскольку Мария Сергеевна умерла не сразу, Николай получил только девять лет: его обвинили не в убийстве, а в причинении тяжких телесных повреждений, повлекших по неосторожности смерть потерпевшей. Ни ход следствия, ни приговор суда Харин не обжаловал. Единственное, о чем он просил, – избавить от контактов с сестрой.