Возвращение секретного сына Легенды шпионов мира

Мой собеседник (назовем его условно Эн Энович Эмов) ничем не выделяется из десятков миллионов таких же, как он, русских разведчиков – поднятый воротник, черные очки, старенький фотоаппарат "Смена" в пуговице пиджака, на пальце – типовой перстень с ядом. Я прошу его, хоть ненадолго, вспомнить, когда ему в голову впервые пришла мысль работать в разведке, стать чекистом.

Эн Энович: Видите ли, все это закладывалось еще в детстве. Мой папа – шифровальщик ГРУ, мама – радиотелеграфист 6-го управления КГБ. Дома постоянно собирались разные интересные люди - Ким Филби, Мата Хари (она часто ночевала у нас), супруги Розенберг...

Корр.: Перед интервью мы условились, что будем называть вас Эн Эновичем. А какие у вас были агентурные клички?

Эн Энович: Да все и не упомнишь! Ну вот, разве что, обидные: Фуфел, Гиблый, Джо Дассен, Мэрилин Монро, Бенни Хилл... Но я на них никогда не откликался.

Корр.: Вот уже более сорока лет вы работаете вдали от своей Родины. Не страшно возвращаться?

Эн Энович: Есть немного... Связался я там, за границей, с одной. По рации. Не знаю, как, но до жены дошло...

Корр.: А где вы обычно носите ампулу с ядом на всякий случай?

Эн Энович: Ну, обычно в носках. И вот однажды окружили меня, пистолет наставили. Ну, думаю, все. Тюрьма! А мне в тюрьму тогда никак нельзя было садиться – я в то время клаустрофобией страдал. Надо самоликвидироваться! Быстро сапоги скинул, носки снял... но поднести их ко рту не смог. Пришлось сдаваться.

Корр.: Но вы, конечно же, спаслись?

Эн Энович: Спасся, конечно. Но вначале враги повезли меня в машине на электрический стул.

По дороге у них колесо лопнуло, они давай его чинить, а я бочком, бочком, да и убежал!

Мы, разведчики, в этом смысле люди подготовленные, из поезда можем выпрыгнуть на полном ходу, из автомобиля, из кровати и тоже на полном ходу, из самолета, разумеется, на полном ходу, из космического корабля...

Впрочем, простите, заврался. Знаете, мы, разведчики, постоянно вынуждены врать...

Корр.: Эн Энович, расскажите про войну!

– Эн Энович: Ну ладно, расскажу... помню, первого апреля 1943 года получил я задание: убить Гитлера, Гиммлера, Геббельса и Геринга, а патронов прислали всего один. То ли пошутить решили, то ли что... Но задание это я не выполнил.

Корр.: А какое было самое сложное задание?

Эн Энович: Ну, это уже после войны было. Я должен был в Стамбуле нашему агенту послание передать. Для этого надо было зайти в торговую лавку, спросить: "Вы Мустафа?" и услышать отзыв: "Нет!" А адрес лавки так и не уточнили. Так я семь месяцев по Стамбулу бродил. Представляете, сколько раз на грани провала был?! Но все-таки выполнил задание.

Корр.: А что вы должны были передать?

Эн Энович: Так, пустяк. Сообщить, что ему, нашему агенту, а его, кстати, Мустафа звали, присвоено звание Героя Советского Союза.

Корр.: Скажите, а как вам удается запоминать такие большие объемы информации?

– Эн Энович: Память у меня, скажу честно, неважная. Проклятый склероз – профессиональная болезнь разведчика.

Так что я много записываю, фотографирую...

Кстати, для нас, разведчиков, нет большей чести, чем сфотографироваться на фоне развернутого секретного документа!..

Кроме того, рисую с натуры. Однажды, помню, двое суток рисовал американский спутник-шпион...

Правда, работаю я в абстрактной манере, а ко мне претензии предъявляют, дескать, непохоже! А что мне делать, если я так вижу?!

Корр.: А как вы передаете собранную информацию?

Эн Энович: Ну, едет, к примеру, Черномырдин с визитом. Я - к нему. Прихожу в гостиничный номер, двери прикроем поплотнее, чтобы не слышно было, и я ему докладываю. Он, конечно, не узнавал меня вначале. В целях конспирации, ясное дело. Но раза с третьего попривык, стал на пароль отзываться...

Корр.: А какой был пароль?

Эн Энович: "Можно в номере прибрать?"

Корр.: А отзыв?..

Эн Энович: "Прибери, только не свисти, что ты разведчик".

Корр.: Ну, а если бы Черномырдина выгнали из премьер-министров, как бы вы ценные сведения передавали?

Эн Энович: Это тоже предусмотрено. У меня тайник был отличный. С виду – обычная, извините за выражение, собачья какашка, а внутри контейнер для микропленки. Так было сделано качественно, что даже опытные связники ошибались, не ту информацию в Москву привозили...

Корр.: Скажите, пожалуйста, сколько времени?

Эн Энович: На это я вам вот что скажу. Одного моего друга забросили в джунгли. Разведать, как там да что. Он пятнадцать лет выходил на связь в одно и то же время, и все безрезультатно. Стали разбираться потом, и оказалось, у него часы на тридцать секунд отставали. Вот такая история. Так что сейчас 17 часов 12 минут 11 секунд.

Корр.: Эн Энович, какой у вас любимый напиток?

Эн Энович: Отвар из сосновой коры. Я к нему в пятьдесят третьем году пристрастился, когда приехал в отпуск к себе в Якутию, заблудился на охоте и разведывал дорогу домой...

Корр.: Скажите, вас пробовали перевербовать?

Эн Энович: Пробовали, мил человек, как не пробовать. Женщин подсовывали, потом фотографии показывали. Смотри, мол – это ты!

Корр.: Ну?

Эн Энович: Ни одной не купил. Качество плохое.

Корр.: Эн Энович, а у вас есть, к примеру, пистолет?

Эн Энович: Конечно есть.

Корр.: Ух, ты! А дайте стрельнуть, пожа-а-алуйста!

Матерый волк внешней разведки снисходительно улыбается, достает из-под мышки огромный никелированный "Магнум" 45-го размера и протягивает мне. Я стреляю пару раз в редакционную люстру, затем беседа продолжается.

Корр.: Скажите, вас когда-нибудь предавали друзья?

Эн Энович: Нет, что вы! Всегда успевал раньше!..

Корр.: Однако, говорят, вас чуть не раскрыли в Англии?

Эн Энович: Да... случайность. Нелепая случайность. Никто из наших от этого не застрахован. Нацарапал там кое-что в туалете...

Корр.: Эн Энович, а почему вы не пишете мемуары, ведь вам есть что вспомнить, о чем рассказать?

Эн Энович: Да как же, пробовал. Вот однажды написал воспоминания о разведке. Ставлю последнюю точку, а ручка вдруг выстрелила!.. Сразу половину воспоминаний забыл...

Корр.: И последний вопрос: чего вы больше всего боялись там, за рубежом?

Эн Энович: Боялся – начну рожать, закричу по-русски.

Корр.: Как рожать? Вы же мужчина?

Эн Энович: Я? Ой, черт... Точно! Зря, значит, боялся...

Мы прощаемся, мой собеседник выбирает из пепельницы свои окурки, кряхтя, достает из-под дивана две стреляные гильзы. Уже уходя, он неожиданно поворачивается ко мне и, глядя прямо в глаза, произносит: "ЧЕСНОКОДАВКА! ЧЕСНОКОДАВКА! ЧЕСНОКОДАВКА!" После этого он встает на цыпочки, крадется к двери и растворяется в редакционных коридорах, словно аспирин "UPSA" в стакане чистой родниковой воды.

Когда редактор спросит меня, с кем это я, запершись, курил два часа, я, конечно же, отвечу, что это сосед приходил за чеснокодавкой.