Иван Богачёв: Разделение на земельные паи — изначально преступное решение

Как оценивает эти законодательные «качели» председатель профильного комитета по аграрным и земельным вопросам, природопользованию и экологии Думы СК Иван Богачев.

- Иван Андреевич, СПК «Терновский» Труновского района, который вы возглавляете вот уже четыре десятка лет, из числа предприятий, которые называют градообразующими. Как ваши селяне восприняли земельные новации и есть ли у владельцев паев, переданных колхозу в аренду, желание выделиться?

– Никаких движений, заявлений о желании перейти к другому арендатору в нашем СПК не замечено. Да и к кому? Фермеров у нас немного. А что можно было поделить, поделено до нас. Да и прикипели все к родному хозяйству. Строили, как говорится, по кирпичику.

Когда в стране началась народная приватизация, по итогам которой именно народу ничего и не досталось, я до последнего не верил, что затеянное всерьез. Кстати, ваучер, выданный мне при Ельцине, храню как память до сих пор. Самый трудный период начался, когда розданные колхозникам земельные доли стали скупать заезжие ушлые коммерсанты. Продавали пенсионеры, которым надо было свести концы с концами, оплатить лечение. А чаще это делали те, кто получил землю от своих стариков в наследство. Для них эта собственность ничего не значила, поскольку многие давно порвали связь с малой родиной. Некоторые продавали землю из сиюминутной прихоти. Захотелось купить машину, например.

Паями, когда начиналась земельная реформа, в селе Труновском наделили 1257 человек. Это были пенсионеры, проживающие в селе, и рабочие бывшего совхоза. Из новых собственников на малой родине остался 701 человек. Но и эта земля потихоньку скупается, уходит. За этим уследить трудно.

Могу сказать точно одно: только 133 пайщика являются работниками хозяйства. А общая численность работающих в «Терновском» 435, из которых почти 300 без земельных долей и имеют статус наемных работников. Раньше в деревнях таковых называли батраками. А чем они провинились, ведь они никуда не уехали, продолжают работать на родной земле? Вот грустный итог приватизации земли. Произошло обезземеливание крестьян. Парадокс! В селе работают люди, не имеющие земли. Второй волны приватизации никто не обещал. То есть, надо полагать, уже ничего изменить нельзя. Островками стабильности остаются коллективные хозяйства. Почему мы не хотим это признавать? Вот только я против определения «жирные коты». Колхозы объединяют людей, которые не уехали, которые остаются преданными своей малой родине. А вот агрохолдинги, которые уже скупили и продолжают скупать землю, это действительно акулы капитала. Им не очень интересна судьба деревни и крестьянина. Их интересует прибыль.

– Волну протеста подняли фермеры, которые считают себя самыми пострадавшими в результате принятия «закона о 2500 гектарах».

– Да, против выступили фермеры. Мне их жаль, но они стали заложниками ситуации. Снижение минимального размера надела до уровня земельного пая выгодно будет не им, а тем, кто продолжает скупать самое ценное, что есть на Ставрополье, – землю. Я признаю, что «закон-2500» имеет немало противоречий и надо было еще над ним поработать. Однако и этот документ для фермеров оставлял множество возможностей: работать в пчеловодстве, садоводстве и многих других сферах. Кроме того, среди фермеров есть такие, которых уже давно с большой натяжкой можно к таковым причислить. И земли у них много, и наемный труд они используют давно и в большом количестве. Для них изменение правил игры тоже будет выгодно. Зачастую они играют по тем же правилам, что и агрохолдинги.

Два участка общей площадью в 800 га пайщики хозяйства продали представителям Кабардино-Балкарии. Это мы ведем речь только о нашем СПК. А если по краю в целом посчитать, какие просторы ставропольских нив принадлежат удачливым купцам, даже не из соседней республики, а из Израиля, Польши, Германии. Как вам такой расклад? Я боюсь, что проснусь однажды, а мне скажут: ты кто? Это давно не твоя земля! И станут люди батраками на собственной земле. Уже ими становятся! Мне страшно! Я не боюсь в этом признаться! «Закон-2500» – это была попытка оградить ставропольскую землицу от беззастенчивого рейдерства.

– Если говорить о наступившем в нашей стране капитализме, то рынок, видимо, при любом размере годного для выдела земельного клина свое возьмет. Но ведь депутаты хотели как лучше… Вопреки чаяниям, страну кормит не фермер. Пока экономика села да и социальная его сфера держатся все-таки на крупных хозяйствах.

– Да, на фермеров возлагались большие надежды на заре приватизации. Даже безвозмездные субсидии им давали, для того чтобы поднять дело. Но до сих пор они так и не накормили страну. Среди них есть настоящие труженики. Я с уважением к ним отношусь. Но абсолютно не уверен, что паи, с которыми захотят выделиться их владельцы, достанутся именно фермерам. Тогда непонятно, ради чего был организован фермерский майдан. И кто стоит за этим? Могу только предположить. А вот продажа и перепродажа земли будет значительно облегчена. Достанется кормилица тем, у кого больше денег.

При любом раскладе надо помнить о людях. Когда возникает проблема, к кому идет селянин? В колхоз. Даже из числа тех, кто давно продал свой пай. Когда только началась экспансия чужаков, я убедил колхозников часть прибыли вложить в покупку земли в общую кооперативную собственность. Люди мне поверили. Теперь, если предположить, что кто-то из наших пайщиков купится на посулы скупщиков, хозяйство все равно выживет. Только возможностей будет меньше для того, чтобы заботиться и о социальной сфере села. Ко мне ведь тоже обращались с предложением продать колхоз. Я ответил, что такое решение в компетенции общего собрания членов СПК. Юридические вопросы обещали уладить. Оказывается, это тоже не проблема. Я отказался. Всегда считал предательство тяжким грехом. Думаете, только мне как руководителю хозяйства приходится сталкиваться с беспределом и коррупцией? Есть «коршуны», которых ничем не остановить, особенно разговорами на моральные темы.

И еще один момент. Почему я должен разорить СПК в угоду дольщику, который бегает туда-сюда. Я защищаю интересы нашего коллективного хозяйства, которое до сих пор остается оплотом стабильности в нашем селе. Надо с этим считаться.

Разделение на паи — изначально преступное решение. Земля должна принадлежать государству, которое должно решать, кому и сколько передать в аренду. Это мое твердое убеждение. Меня обвинят в том, что это мои коммунистические взгляды. Я своей партийной принадлежности не стесняюсь. Следует признать, что капитализм не сделал человека счастливее.

– Иван Андреевич, вы сами проголосуете за снижение минимального размера до одного пая?

– Я еще не решил. Думаю. Губернатор ведь тоже исходит из того, чтобы не было смуты на селе. Фермеры нуждаются в защите государства. Но своих взглядов я не изменю. Колхоз сегодня на селе – тот базис, на котором все держится. Бесконечное дробление земли ничего хорошего не даст.

– Иван Андреевич, вы уже четвертый созыв работаете в Думе края. Как оцениваете уровень государственной поддержки, оказываемой сельскому хозяйству?

– Все эти годы ее объем на Ставрополье держится на уровне 6 млрд рублей. В этом году планку подняли до 7 млрд рублей. При этом сняли 1 млрд несвязанной погектарной поддержки, которая передавалась непосредственно крестьянину. При этом увеличилась сумма для субсидирования по кредитам. Но эти деньги направлены непосредственно банкам. Хозяйства будут кредитоваться под пять процентов напрямую, остальную часть ставки будут субсидировать банки. Ранее хозяйства брали кредиты под полную процентную ставку, часть которой субсидировалась государством, но не сразу. Преимущество новой системы в том, что ждать теперь не надо. В роли благодетелей за государственный счет выступят банки. В сельском хозяйстве природа определяет, когда сеять, когда жать. Реальность такова, что крестьянин зависит не только от капризов погоды, но и от настроения кредитора.

– Что еще тревожит современное село?

– В 2014 году в моем родном селе Труновском 52 человека появилось на свет, 92 умерли. И примерно то же соотношение сохранялось в последующие годы. Ни одного молодого врача у нас нет, все пенсионеры. Нигде не готовят трактористов, сварщиков. Даже если заинтересуем высокими заработными платами, все равно утечка молодых кадров не прекратится. Потому что не только деньги интересуют молодежь. Им хочется интересно жить, иметь социальные блага не хуже, чем в городе. Родители, выросшие и жизнь прожившие в селе, норовят ребенка обязательно отправить в город. Окончившие университет к нам, как правило, не возвращаются. Раньше хоть распределение помогало. Пока отработка, успевали обжиться, жениться, детей завести, да так и оставались. Спасение села должно стать государственной задачей. А залетных охотников за землей эти вопросы не волновали и вряд ли будут волновать.